«Ты в чертей веришь?».

Дверь открыла Тося, позволила себя приобнять и, шлёпнув Диму по лбу, глядя на сумку и улыбнувшись уголками глаз, своим наикрасивейшим голосом произнесла:

– Выпускай своё Счастье, есть сметана и малюсенький, но сочный кусочек индюшатины…

Едва было произнесено последнее слово, замок спортивный сумки раскрылся быстрее молнии, и взъерошенное Счастье вылетело из неё, на мгновенье зависло в воздухе и с пробуксовками, сметая всё на своём пути, как торнадо, понеслось на кухню.

– Вот так и продаст за кусок колбасы, – подытожил момент братан белого проглота. – Правда, он не ест из чужих рук, только из твоих и Изиных.

– За колбасу может и не продаст, а вот за индюшатину точно… – Тося не удержалась и звонко рассмеялась. – Изя в кабинете, Димуль, шахматы расставляет.

Благодушный очкарик уже расставил все фигуры и, довольно потирая свои большие руки, приветствовал друга:

– Вечер добрый, Диманище, однако, скоро он перестанет быть для тебя добрым. Я к матчу-реваншу подготовился основательно и продемонстрирую тебе защиту от дяди Вени Абрамовича.

– Привет, реваншист, – ответил Дима, комфортно усаживаясь в архи древнее кожаное кресло. – При всём уважении к дяде Вене, о такой защите мне ничего не ведомо, с дядей Веней я не знаком вовсе…

– А сейчас ты её отведаешь и познакомишься с ней. Мой дядя был на протяжении тридцати лет шахматным королём своего двора в славном советском городе Баку. Благодаря ей, он три десятка лет на халяву пил пиво, а иногда и коньячок под шашлычок. Защиту Абрамовича он передал мне по наследству, причём единственному из всего нашего рода…

– Так что ж ты её не применял раньше, ведь последние пять партий бесславно продул? – съязвил Диман.

– А я её в заначке держал, ждал, когда придёт время…

– «И вот это время пришло. Те, кто молчал, перестали молчать», – продолжал шутковать Дима. – Долгая заначка у тебя получилась, однако.

– Тем упоительней и грандиозней будет победа, месть, хороша, когда она холодная, лучше ледяная. Ваш ход, сударь, атакуйте.

Что сказать, защита Вени Абрамовича сделала-таки своё «чёрное» дело. Дмитрий был безжалостно бит своим другом очкариком, причём бит четырежды. Это шахматное избиение, к счастью для побратима белого монстра, прервала Тося, принеся свой фирменный наиароматнейший чай, такой, что и японцы с китайцами отдыхают со своими чайными церемониями и традициями.

– Пейте, гроссмейстеры, – добрая улыбка женщины наполнила комнату розовым сиянием.

Тося вышла, сияние вышло вслед за ней. Зато вошло Счастье, сытое и довольное, бесцеремонно оккупировало диван и заменило сияние своим нещадным трескомурлыканьем.

– Как дела с твоими бизнес-консультациями? – формально спросил Дима.

– Нормально, успешно, прибыльно, – формально ответил племянник дяди Вени. – Рапорт сдан, рапорт принят.

– У тебя как дела? Был в морге с бабулькой?

– Старушку нашёл, и в морге был…

– Сколько слупил с тебя премилейший Анатолий Иванович? – перебил Изя и стал доставать деньги из своего дубового письменного стола, больше похожего на танк.

– Оставь бумажки на месте, всё обошлось бесплатно. Покойную привезут на кладбище завтра в полдень. Этот премилейший, как ты его называешь, Анатолий Иванович даже выделил людей.

– И что, ни копейки не взяли? Странно, однако, и не похоже на Анатолия Ивановича. Он даже воздух из морга готов продавать. Они же не отдавали больше недели бедной старушке тело её сестры, накручивая пени за холодильник, – крайне удивился Изя.

– Этот маленький, кругленький человечек с жёлтым галстуком признал во мне коллегу, долго рассказывал о ценности и эксклюзивности дверей в мир иной. Сказал, что знает тебя, мол, ты помогал ему в решении некоторых финансовых вопросов, – Дима сделал паузу и, невольно сморщившись, спросил:

– Как ты с таким контингентом общаешься, ещё и помогаешь? Этот «шарик» мне очень не понравился, скользкий, вонюченький и гаденький. Своих людей чертями зовёт…

– Диман, ты же знаешь, я многим помогаю, как, впрочем, и ты, но не всегда только за спасибо. С таких анатолиев ивановичей я деру втридорога, за вредность, так сказать, за их «скользкость» и «вонючесть», но деньги, как известно, не пахнут. В конце концов, на эти деньги мы помогаем таким вот одиноким бедным старушкам. Что касается этого Анатолия Ивановича, то в узких кругах знают его, как человека весьма загадочного. Казалось бы, небольшая шишка из «покойного» дома, но влиянием обладает колоссальным, не по меркам нашего городка. Поговаривают, что стоит ему шепнуть, сам мэр принесёт ему кофе в морг. А губернатор присылает за ним вертолёт для охоты на оленей и косуль… Но хватит об этом Толике из морга и о его «чертях». Чаёк поспел, настоялся. Ароматище какой!..

Друзья, наслаждаясь Тосиным чаем, на некоторое время ушли в сторону от серьёзных и мрачных тем, однако ненадолго, своим вопросом напортачил Диман, вдруг неожиданно брякнув:

– Изя, ты в чертей веришь?

Очкарик аж поперхнулся, но быстро прокашлявшись, переспросил:

– В чертей?.. Ты сегодня что-то много о бесах говоришь… Это те, что с рогами и хвостом?

– Да, и ещё с поросячьим рылом.

– Вообще-то после той ночи на кладбище я готов поверить и в бабу-ягу.

– Изя, я не спрашиваю тебя про бабу-ягу, кощея бессмертного и змея горыныча. Я конкретно спрашиваю: черти есть, по-твоему?..

– До страшной ночи я ответил бы, что бесы не существуют, разве только в сказках или, скажем, у Гоголя с Булгаковым… Сейчас не знаю. А в чём собственно дело?

– Этой ночью ко мне в квартиру приходил маньяк в пальто и шляпе, тот, что на кладбище головы и ноги срубал.

– Он позвонил в дверь, и ты ему открыл?..

– Нет. Я проснулся от воя кота, чёрный мужик уже сидел в кресле. Он взял из-под дивана меч и ушёл, правда, не совсем обычно, а через кухню, и ещё оставил на стене надпись: «Добро пожаловать в ад, придурок с котом». В обед я опять его видел в кафе «Айвенго». Он смотрел на меня, как гипнотизёр, затем встал, вошёл в туалет и там испарился. Ещё пару таких фокусов с исчезновениями, и я начну думать, что это Копперфильд или наши братья Сафроновы повадились к нам.

– Диман, а причём здесь черти?

– У рыцаря за пазухой сидел чёрный чёрт, Гансом он его назвал.

– Ты уверен, что это был бес? Может, это была обезьянка или такой же котяра, что и твой Счастливчик, только чёрный?

– Сначала я так и подумал, что это обезьяна, правда, почему-то именно чёрная. И она сразу же не понравилась коту. Когда она на двух лапах, цокая, направилась в мою сторону, котяра, словно бешеный, набросился на неё и основательно подрал. Эта, так называемая обезьянка, с перепуга забралась на плечи к ночному гостю и притаилась там. Но когда мужик встал и подошёл к дивану, на котором мы лежали со Счастливчиком, наклонился за мечом, это существо оказалось в полуметре от моих глаз. Клянусь, это был самый настоящий чёрт, с рогами, поросячьим рылом, хвостом и чёрной щетиной. Я его видел так же ясно, как тебя сейчас.

Изя внимательно посмотрел на Диму.

– Может, ты был пьян, мы ведь хорошо посидели?

– Я не был пьян. И чёрта видел, как тебя сейчас. И чёрный мужик в пальто и шляпе был. Он вышел на кухню и пропал, словно испарился. Но осталась надпись на стене, я её минут сорок отмывал. Кровью она была намалёвана. И меч был с тремя шестёрками, как бритва, острый, я им по неосторожности отрубил ножку стола.

– Значит, этот маньяк, проходящий сквозь двери и стены, знает, где ты живёшь. Раз тебя нашёл, то и меня легко вычислит. Я не за себя дрожу. Илюшка, Тося. Ей рожать через четыре недели. Волноваться никак нельзя.

– Чёрный приходил ко мне, думаю, за мечом. К тебе ему незачем соваться. К тому же ты его видел только на кладбище. А я пересёкся с ним не только на погосте, но и на мосту, и в квартире, и в «Айвенго». Уже четырежды. Случайность?

– Случайности не случайны. Случайность – это лишь иная форма судьбы. Не я сказал, а мудрецы, – изрёк очкастый друг.

– Я об этом же. Ты ему не нужен. Думаю, я стал объектом его внимания, после того, как помешал ночью на мосту. Очевидно, что зеленоглазая львица неспроста хотела сигануть с моста в реку.

Этот чёрный как-то к этому привязан, замешан в этом. Незнакомка сказала, что «у них» была только одна попытка. Теперь «они» от неё отстанут, но возьмутся за меня. Кто «они» и как возьмутся? Не знаю. Время покажет. Очевидно, что в кафе мужик был тоже не случайно. Кстати, красавица дотронулась до моего крестика и сказала, что это хорошо… хорошо, что на мне крестик и образок с батюшкой Николаем. Ещё попросила гайтан с Девой Марией принести ей в следующий раз…

– Какой следующий раз и куда принести?

– А я знаю? Наверное, туда, где водятся пантеры, которым я, с её слов, понравлюсь. Осталась самая малость, узнать, где обитают эти хищницы.

– Подвесная иконка у меня, кстати, есть. Освящённая, из Дивеева, ещё три года назад мы с тобой там были, Илюшу крестили. Помнишь? Возьми.

– Но всё же неспокойно у меня на душе, – продолжил Изя. – И не только за семью. За тебя тревожусь, брат. Может, не пойдёшь домой, у нас останешься? Илюшка рад будет потискать Счастье. И Тося славный ужин забамбахает.

– Что-то приуныл ты, дружище, даже немного скис, вижу. Не похоже это на тебя.

Изя перебил непаникованного Димана:

– Прежде ни я, ни ты не видели сумасшедших маньяков, срубающих головы, словно качаны капусты на грядке; в ад нас никто не приглашал и не приходил домой с чёртом за пазухой; нам не приходилось наблюдать, чтобы люди бесследно исчезали в мгновения ока на кладбище, кухне и туалете. Все предыдущие проблемы можно было решать без суеты. Они были реальными, без какого-либо налёта мистики и чертовщины. Их можно было видеть, трогать, осязать. А сейчас что?!.. Дьяволиада какая-то, по-другому и не назовёшь.

– Изя, успокойся, мы вместе и что-нибудь придумаем. Как сказал один хороший человек: главное – не иметь с собой белого флага, тогда ты вынужден побеждать.

– Это да, верно. А ещё сказано: пропал не тот, кто в беду попал, а тот, кто духом упал! Может, оружие прикупим? Пару охотничьих карабинов, ну или хотя бы травматы. Лицензию я быстро сварганю…

– На территорию ZOV собрался? А как же Тося с Илюхой и ожидаемым малышом? Их на кого хочешь оставить?

– Вообще-то ты сам не так давно заявил мне, что думаешь, отправиться на эту территорию. Ты-то обо мне и моей семье подумал? Стыдно, видите ли, ему за себя: коньячок под шашлычок уминать, получать от жизни максимум удовольствия, когда там, на войне, гибнут наши парни… тебе всё более обидно, ты сам сказал. Может быть, мы и здесь нужны. Войны ведь на каждого ещё хватит, и на тебя, и на меня. Было бы желание и здоровье. К тому же любой мир – это не конец войны, мир – это лишь передышка перед новой войной. Вся история человечества об этом говорит. Первобытные дикари дрались за лучшие пещеры, мы же бомбим друг друга за нефть, газ и золото, за «идеи» и власть, а то и вовсе «хиросимим и нагосаким» бездумно и безумно, как черти. Но ты прав, на нас опять прёт коричневая сатанинская чума с фашистскими крестами на «тиграх» и «абрамсах». Однако, про оружие, это я лишнее брякнул. Ты же знаешь, я его и в руки-то никогда не брал, как пользоваться, не знаю.

– Ладно, братан, что-то расфилософствовались мы с тобой. Начали с чертей, закончили войной и теми же чертями. Давай, о текущем. Завтра бабульку похороним, а там недельку-другую отдохнём. Возьмём Тосю с Илюшей и махнём в санаторий «Светлана»: процедуры, массаж, бассейн, здоровое питание. О бесах, маньяках с мечами и иванах анатольевичах забудем. Перезагрузимся, так сказать. Оружия, понятное дело, не надо. Я сейчас домой, приберусь, вещи соберу. А завтра к вам с ночёвкой.

– А путёвки в «Светлану»?

– Друг мой, Изя, в санатории племянник Тамерлана, Асхаб управляет, так что никаких проблем с этим не будет. Я сейчас позвоню, всё решится.

– Ты своим хладнокровием прошибёшь кого угодно. Но будь осторожен. Надеюсь, меченосец с чёртом тебя не посетят. Если с тобой и твоим наглым котярой что-то случится, не переживу, – добрый еврей не на шутку расчувствовался.

– Не суетись. Лучше приготовь к завтрашнему дню на кладбище хороший обед с водочкой, непременно лимонной и холодной. Счастью хавку не забудь; индюшатину не обязательно, варёной курицей обойдётся.

– Может, у нас дома пообедаем? Тося накроет на стол.

– Нет, на свежем воздухе полезнее.

– На кладбище-то?..

– Почему, нет? Сам говорил, что там тихо и покойно…