Тося встретила их милой, светлой улыбкой и горячим кофе со сливками. Бойкий Илюха, забрав в охапку Счастье, которое ему никогда не смело перечить, скрылся в своей комнате. Про дьяволиаду на кладбище никто в этот вечер не вспоминал. Ужин был, как всегда, великолепен. Тосиной любви и внимания хватило на всех. Спать легли достаточно поздно. Диму положили в гостевой комнате, Счастье осталось с Илюшей.
И вновь пришёл к Дмитрию ночью сон.
Был вечер, солнце почти скрылось, оставив по забывчивости после себя красный закат. Дима почему-то сидел на дереве, окно второго этажа было в полуметре от него. Он присмотрелся, Юлина спальня была освещена светом розового ночника. Женщина, обнажённая, стояла у зеркала и расчёсывала свои пшеничные волосы.
Дом неожиданно осветил свет фар откуда-то подъехавшего чёрного автомобиля. Из него вышли трое, опять-таки в чёрных костюмах и шляпах; шляпах, весьма похожих на головной убор чёрного маньяка с мечом. В общем, сплошная чернь. Они неспешно подошли к двери. Один из приехавших достал из кармана связку ключей.
– Эй, мужики, вы куда без стука прётесь? – крикнул сиделец на дереве.
Трое, не отреагировав на окрик, открыли дверь. Диман попытался слезть с дерева, но острый сучок, зацепившись за отворот куртки, не позволил ему это сделать. Пока он, лихорадочно дёргаясь, силился освободиться от окаянного «капкана», чёрная тройка вошла в дом и закрыла за собой дверь. Юля, ничего не подозревая, продолжала расчёсываться. Дима, выгнувшись на ветке, дотянулся до окна и сильно постучал. К его глубочайшему удивлению Юлия не обернулась. Он стал долбить сильнее, но она будто ничего не слышала. Тогда он, размахнувшись, резко ударил кулаком по стеклу. Стекло сказало: «Бом!». Руке стало больно. Не обращая на эту боль внимания, он долбанул со всей дури. Стекло ещё громче сказало: «Бом-м-м!». Рука взвыла от боли. Юля почему-то опять ничего не услышала. Он в бессилии смотрел в окно и ждал, когда нежданные гости войдут в спальню. Они вошли, Юля обернулась, губы её что-то безмолвно произнесли, всё было точно в немом кино. Один из тройки подошёл к ней и, вперив наглый взгляд, стал говорить. Женщина наотмашь ударила его по лицу. Шляпа с головы мужика слетела, он быстро поднял её и судорожно водрузил на место. Тогда она отвернулась и продолжила укладывать волосы. Немое кино продолжалось. Мужчина достал из отворота пиджака букет ярко-красных тюльпанов и положил его возле зеркала. Юлия взяла цветы и швырнула в лицо человеку в костюме. Тюльпаны, словно в замедленной съёмке, разлетелись по комнате брызгами раскалённой лавы. Как она была прекрасна в этот момент. Её груди, её соски, её волосы и глаза, её точёные руки и стройные ноги, возможно, бесстыдные в своей наготе, были не по-земному восхитительны. Юля ещё что-то коротко сказала и указала рукой на дверь, но чёрная тройка никак не отреагировала. Тогда женщина, сняв с шеи гайтан с образом Богоматери, принесённый в том сне Диманом, вытянула его перед собой и шагнула вперёд. Мужчины пригнулись и, пятясь, буквально выскочили из спальни. Через мгновение они уже были в машине. Та, взревев, словно раненый зверь, рванулась с места и исчезла в наступающих сумерках.
Кинозритель Диман бездарно сидел на дереве. Ситуация наполнилась абсурдом и нелепостью ещё более после того, как «деревянному сидельцу» удалось перекинуть ногу, и он попытался спрыгнуть на землю. Это ему почти удалось, но именно почти… в самый последний момент острый сучок ещё более цепко прихватил его, буквально поймав за шкирку. Побратим белого Счастья, как кукла из сказочной труппы Карабаса Барабаса, беспомощно повис в трёх метрах от матушки земли.
– Что, боец, не удалось стать героем? Мало того, что чуть не поломал руку об оконное стекло, теперь вот висишь, как Пьеро, на крючке иль вобла при копчении. Хорошо хоть во сне, и никто не видит этого позорища. Однако висеть в такой позе и во сне не очень солидно. А вот теперь по законам комедийного жанра должна выйти Юля. Начинаю отсчёт: один, два, три…
Дверь в доме открылась… Вышла белая красавица, кошка.
– Привет, моя прелесть.
Прелесть равнодушно посмотрела на беспомощно болтающегося на дереве красавчика человеческой породы и стала изящно умываться.
Поняв, что помощи ждать неоткуда, Дима попытался дотянуться и зацепиться за ближайшую ветку, но та была далековато. Он сделал попытку раскачаться. За спиной раздался интересный звук – «крык». Он качнутся ещё интенсивнее, «крык» стал громче; ещё сильнее, «крык» прибавил в громкости; совсем сильно и амплитудно, «крыка» больше не было, зато пришло ощущение свободного падения. Он часто летал в своих снах, особенно в детских, но не так позорно и бесперспективно. От контакта с землёй его спасло пробуждение.
Дмитрий встал, надел тапочки и прошёл на кухню, хотелось пить. Часы показывали три ночи. Он взялся за ручку холодильника и поморщился от боли. Костяшки правого кулака были припухшими. Пощупал их, ничего серьёзного – ушиб, но весьма болезненный. Подсознание передало сознанию весь сон до мельчайших подробностей.
– Нечего было взбираться на дерево. Разумнее и удобнее в двери входить, а не в окна глазеть. Тогда бы не пришлось висеть в виде карабасовской марионетки на крючке.
– Учту. В следующий раз явлюсь в образе черепашки ниндзя, всех одолею и победю… побежду..,
Попив холодного квасу, «черепашка» лёгла спать. Сны обиделись на неловкого, бестолкового Димана и больше в эту ночь не приходили, а если даже и приходили, то незаметно для недотёпы с «крыком»…
Утром Дмитрий сквозь сон слышал, как Тося неторопливо хозяйничает на кухне. Хорошо было вот так лежать и сквозь дрёму осознавать, что бежать никуда не надо, неотложных дел нет, они отодвинуты на пару недель. Но запах ароматного кофе и бутербродов неумолимо зазывал на кухню. Дима встал и прошёл в ванную. Настроил воду на приятную теплоту и, глядя в зеркало, принялся чистить зубы. Идиллию общения с самим собой, пусть даже и несколько по-утреннему помятым, нарушила уже порядком надоевшая башка чёрного маньяка в шляпе. Судя по отражению в зеркале, он стоял позади и, прищурившись, курил. Смолить в тесной ванной, да ещё с раннего утра, до завтрака! Кощунственно и неприемлемо ни при каких обстоятельствах! Возмущению и негодованию Димы не было предела, и даже не от самого факта мистического вторжения в тесное пространство, а именно от этого смачного, беспардонного курения. Он повернулся, чтобы выразить свое недовольство… В ванной никого не было, но сигаретный дым остался. Радужное димановское настроение помахало ему рукой и скрылось в табачном облаке. Тем не менее, он повернулся к зеркалу и продолжил свой утренний моцион. Курящая голова появилась вновь.
– Не верти харей, как филин, члвк! – произнёс чёрный меченосец сквозь зубы, не вынимая сигареты. – Я не видел более глупых и назойливых особей твоего племени. Куда ни сунься, там ты со своим облезлым животным. Вечно шастаешь, даже по ночам, там, где тебя не ждут, где твоего духу и в помине не должно быть. Лезешь туда, где твоей жалкой душонке не место. Ты вторгся, и вторгся уже не раз, на чужую территорию; на территорию, где такие, как ты, теряют всё: не только свою никчемную жизнь, но и душу. Сдохнешь и сгинешь неминуемо и безвозвратно!
– Ты такими страстями пугаешь, аж, жуть, – Дима сплюнул зубную пасту и прополоскал рот. – За семь бед – один ответ…
Чёрный перебил его:
– Я тебя предупреждал, чтоб ты больше не приходил к Юлии. Тебе что, баб мало? У тебя гарем целый блондинок, брюнеток. На каждой улице по самке… Впрочем, тебе теперь вряд ли удастся шастать по этим блондинкам, брюнеткам и шатенкам. Влип ты по самые уши. И не поможет тебе никто, ни мощь Тамерлана твоего осетинского, ни интеллект друга твоего же очкастого. Из-за тебя и выкресту еврею конец. Я приглашаю вас в ад! До скорой встречи, придурок с кошкой. Сдохнешь, члвк…
Башка в шляпе пропала, но табачный смог остался. Дима посмотрел в зеркало и в очередной раз, опоздав с ответом чёрнопальтожнику, выдал в пустоту, правда, от души:
– Назойливый не я, а ты. Это твоё рыло в шляпе мне изрядно осточертело, и навонял сейчас ты со своим чертилой. С кем мне быть, кого любить, я сам решу. Кто хозяин твой, и кто ты, чёрный, я не знаю и знать не хочу. В ад приглашаешь? Если вы с бесом не плод нашего воображения, то, выходит, вы сами из преисподней. Там вам и место, погань нечеловеческая!
Дима произнёс эту тираду с чувством, вроде как даже полегчало. Он закончил водный моцион, открыл дверь и вышел. На пороге стоял заспанный Изя без очков, с творческим беспорядком на курчавой голове.
– С кем это ты разглагольствовал про преисподнюю? – удивлённо спросил дружбан. – Счастье вроде на кухне трапезничает. Фу, дымище какой! Ты же с ранья, да ещё натощак, не куришь…
– Извини, брат, так получилось, – Дима не стал напрягать друга тем фактом, что чёрные были здесь, в квартире.
– Я в шоке!
– Не ворчи, мой добрый очкарик, такое больше не повторится.
На кухне их ждал ароматный кофе, лёгкие бутерброды с незатейливым, но вкусным салатиком и Счастье, развалившееся на подоконнике. Дальше «по этапу» были шахматы из слоновой кости, привезённые несколько лет назад Димой из Тибета. Фигуры были расставлены и ждали «гроссмейстеров» за маленьким столиком у кресел – Тося была внимательна и предусмотрительна, как всегда. Первые две партии, несмотря на защиту «дяди Вени», были выиграны Диманом; в двух других первенствовал Изя, после того как отказался от защиты бакинского дяди, которую друг раскусил-таки.
Ближе к полудню у Изи плюмкнул телефон.
– Тётя Рая из Балакова, – сообщил добрый еврей и вслух зачитал сообщение от тётушки, живущей в соседнем городе: «Дорогой племянник, про те пять тысяч, что в прошлом месяце давала Илюше, я уже забыла. Жду тебя с бояркой и шиповником. У тебя есть! Привези, и побольше. Можешь приезжать со своим вечно насмешливым другом, только без его ужасного, обжористого кота-телёнка. Этот проглот в прошлый ваш приезд внаглую стащил из кастрюли с только что своренным борщом полтуши индюшатины, раскалённой индюшатины, и сожрал в один присест! А ещё загнал в будку соседского алабая Апачи. Бедолага потом неделю после вашего отъезда из неё не вылезал и напрочь отказывался от еды».
– Ну что, Диман, съездим на денёк к тётке? Уважим ягодой, она ей лечит сердце, нервы, соседей… Навестим, вернёмся и махнём в «Светлану».
– А куда я без Счастья? – Дима покачал головой.
– С ним, конечно. Индюшатину для него возьмём с собой.
– А с Апачи как быть? Белый знает про него, опять пойдёт в гости, проведать и права покачать.
– Разберёмся как-нибудь. Тётю Раю я беру на себя. Она хоть и ворчливая, но добрая и кошек любит. Правда, про твоего говорит, что он не кот вовсе, таких котов не бывает, мол, он из африканской саванны или джунглей, или вообще продукт генетических экспериментов инопланетян… Ладно, всё уладим, – заверил друга племянник тёти Раи и дал поручение:
– Братан, сходи на погреб, возьми два мешка с бояркой и шиповником, они подписаны. А я пока вещи соберу. Там тронемся. Езды-то сорок километров, к полднику будем в Балаково. Переночуем у тётки, голубцы её фирменные отведаем, утром домой и в «Светлану».
Дима накинул куртку, взял ключи от погреба и вышел из квартиры, насвистывая мелодию и слова от Виктора:
«Нам с тобой: голубых небес навес.
Нам с тобой: станет лес глухой стеной.
Нам с тобой: из заплёванных колодцев не пить.
План такой – нам с тобой…»
Замок на погребе, как всегда, «забычил», дав ключу сделать лишь один поворот, от второго напрочь отказался. Дима в очередной раз обругал заочно другана, не соизволившего заменить-таки замок, достал сигарету и закурил. От чертыханий, посылаемых в сторону друга, его отвлекли странные голоса и приглушённые крики, они доносились из заброшенного сарая в метрах десяти. Дима, проявив любопытство, подошёл к чёрному проёму и присмотрелся.
Трое мужиков, пыхтя, молча пытались овладеть женщиной. Двое насильников держали её за руки и голову, заткнув рот какой-то тряпкой. Третий, с приспущенными штанами и голой жопой, прилагал усилия, чтобы раздвинуть ей ноги. Жертва паскудников держалась стойко, почти как триста спартанцев, противостоявших несметным полчищам персидского царя Ксеркса. Но её, по всей видимости, ожидала та же печальная участь, что и мужественных греков.
– Что, мужчины, пыхтите? А можно и мне четвёртым? – обыденным голосом спросил Дима.
– Пошёл вон, козлина! – прошипел, не оборачиваясь, голожопый.
Диману уже давно было интересно послушать, как звенят человеческие яйца, да всё повода и случая не представлялось. А тут такая удача… в руки, точнее, в ноги. Как не воспользоваться? Просто грех. Шандарахнул берцем смачно, от всей души.
О проекте
О подписке