Филь не мигая остался смотреть на то место, откуда она исчезла. Ему приходилось слышать фразу «собраться с мыслями», и у него возникло ощущение, что сейчас он занимается этим буквально.

Следом за Метой объявился Ян.

– Великолепно, – сказал он, увидев друга, так же, как и Мета, не меняя выражения лица. – Ты здесь!

Со стороны дуба раздался оглушительный грохот захлопнутой наверху двери. Ян вжал голову в плечи.

– Извини, я оставлю тебя на минутку. Надо сказать пару слов моей единоутробной сестре, пока она не разнесла этот дом в щепки.

Он исчез за дубом. Господин Хозек со стуком опустил стул на пол.

– Так и есть, дорогой компаньон, – сказал он, глядя на Филя с издёвкой. – Свет ещё не видывал такого дурака, как ты. И такого славного мужа!

Юноша не успел открыть рот, чтобы поинтересоваться, что значит эта загадочная фраза, как хозяин продолжил, отхлебнув вина:

– Все мужчины – дураки, когда касается женщин. Я советую тебе на сегодня запрятать свою дурость подальше и действовать как славный муж.

И опять он оказался быстрее Филя, пояснив:

– Мужчиной движет его дело, занятие и доход. Когда ты не обращаешь внимания на девичьи переживания, а занимаешься своим делом, как в Алексе, ты им интересен. Вот и дай понять, что ты занят, приехал ненадолго и, каков бы ни был ответ, завтра уезжаешь. Эта песня принесёт тебе куда больше пользы, чем подобие декабрьской стычки у ворот, в детали которой меня тогда же посвятили. Я доходчиво объясняю?

Данный совет поразил Филя: «Что же получается, мне окончательно удалось перетянуть на свою сторону этого язвительного упрямца? Чёрт побери, вот так удача!»

– Весьма, – разулыбался он. – Вернёмся к нашим бобам?

Он потёр ладонями друг о дружку, ибо в доме в самом деле было свежо, и рискнул отхлебнуть из горячей кружки. Едва они пришли к решению, в гостиной появился Ян, одетый в чёрные штаны и светлый свитер.

– Отец, ты нас заморозить решил? – спросил он.

– Обойдётесь, – ответствовал господин Хозек. – Апрель на носу, переживёте!

– Так ещё даже снег не сошёл! – возмутился Ян.

– Головы у вас больно горячие, – буркнул в ответ господин Хозек. – Остудить их надобно.

– У тебя что, опять приступ скупости?

– Мне ещё за твою свадьбу платить!

– А на ужин у нас есть что-нибудь?

– Только то, что осталось с обеда.

Эта перепалка навела Филя на мысль проверить кое-что утром в старом амбаре.

Ян вытащил на стол из холодной печи два блюда с солёной сёмгой, сыром, ветчиной и полудюжиной хлебных лепёшек.

– Прям монастырская трапеза, – подмигнул он Филю. – Ну ничего, женюсь, и этот ужас закончится.

Он сел за стол в ожидании сестры. Мета сошла вниз, одетая в разноцветные гетры толстой шерсти поверх таких же носков, шерстяную клетчатую юбку и пушистый свитер с высоким воротом. Волосы она заплела в косу. Её тонкое лицо, тонувшее в мягком воротнике, казалось детским. Филь вспыхнул и потупился, но наткнулся взглядом на её длинные ноги и понял, что эту грозу лучше встречать лицом к лицу. Ему пришло на ум, что женщина – это слабое беззащитное существо, от которого невозможно спастись.

Мета смотрела на него ясными злыми глазами.

– Похотливая поганка, – сухо произнесла она, усаживаясь на своё место. – Зачем приехал?

– По делу, – сбивчиво придумал Филь на ходу. – Поздно выехал в Хальмстем, вот и решил заскочить.

– Тебе тут что, гостевой двор?

– Заодно письмо привёз вашему отцу, – продолжил Филь, успев отойти от первоначального ступора. – Не гонять же ради этого птицу!

Господин Хозек кивнул с важным видом.

– Габриэль также попросила передать весточку Яну, – уже опасно соврал Филь, но Ян не подвёл и только вопросительно изогнул бровь.

Мета заметила язвительно:

– Голуби с письмами от твоей сестры и так сыпятся на нас последнюю неделю горохом козьего дерьма. Могла бы и подождать.

Подавив готовый сорваться с губ возглас удивления от фразы, которую привычная Мета никогда не применила бы в разговоре, Филь осознал, что она в бешенстве. И что три месяца для неё пролетели, видимо, как один день. Он почувствовал горячую благодарность к Яну, который пропустил это мимо ушей и даже сделал попытку увести разговор в сторону.

– А чем ты занимался всё это время? – спросил он.

– Помогал Флаву с центральным отоплением в замке и сдавал экзамены на чин.

– Да, тебе же чин дали наконец! – с фальшивым энтузиазмом обрадовался Ян. – И какой?

– Третий класс, – со значением произнёс господин Хозек, накладывая себе сёмги на лепёшку. – Примипил он теперь. Вояка! Сегодня только подшивал приказ Клемента в его дело в архиве.

– Пф-ф, – фыркнула Мета и надкусила кусочек сыра. – Другие в его годы достигали куда большего!

– Клемент и Флав разве что, – ответил на это господин Хозек, поедая сёмгу. – Да и то Флав только в силу своей принадлежности к фамилии.

– Филю теперь один шаг до Мастера Хальмстема, – заметил Ян, налегая на ветчину, – а это уже прямая дорога в Совет. Даже префект кейплигской стражи стоит ниже в Табели о рангах.

Мета заявила на это:

– Давно пора уходить от передачи императорского поста по фамильной линии. Сколько можно? Живём как дикари в Старом Свете!

– Что предлагаешь? – спросил Ян.

– Экзамены на должность.

– Ты серьёзно?

– Вполне. Покойный Иллуги обсуждал это с нами в Алексе перед тем, как…

Её лицо сделалось жалким. Она бросила горький взгляд на портрет Анны на стене.

– Короче, это обсуждалось, – уткнувшись взглядом в стол, продолжила Мета. – А что нашло себе путь в умах, рано или поздно реализуется.

Филь напомнил себе, что эта красивая злючка была ещё и лучшей ученицей на курсе профессора Роланда, который читал в Алексе мораль и право.

За окном быстро темнело. Ян взмолился:

– Я больше не могу есть всухомятку! У нас хотя бы квас имеется?

Он сходил за подсвечником и зажёг свечи.

– Можно послать, – сказала Мета.

– Можно просто пить вино, – возразил господин Хозек. – Никого я никуда посылать не буду. Я отослал всех слуг.

Что в чайнике осталось вино, у Филя были сомнения, судя по красному цвету лица хозяина, у которого начинал заплетаться язык.

– У нас почти нет еды, – сказала Мета.

– Мы так очень быстро напьёмся, и Филь снова начнёт на ком-нибудь жениться, – сказал Ян.

Пришла очередь Меты вспыхнуть как костёр.

– Ему не привыкать, – желчно проговорила она, хватая последний кусок сыра.

Филю опротивело изображать из себя ничего не соображающего делового идиота.

– Но я всё ещё холост, это ли не доказательство моих намерений? – заметил он, глядя на неё в упор. Вопреки всколыхнувшемуся в нём гневу, он почувствовал очарование опушённых ресницами глаз, устремлённых на него.

– Не хочу тебя слушать! – Мета пристукнула по столу сжатыми кулаками. – Ты всегда говоришь то, что в данный момент тебя оправдывает, ты всегда прав.

Филь от удивления вскинул брови: это было нарушение логики, на которое, как он думал, Мета была не способна.

– Это может относиться к кому угодно, только не к нему, – раздражённо произнёс Ян. Его тоже уязвила несправедливость обвинения.

– Что ж! – Мета рывком поднялась из-за стола.

– Сядь, Цаца-пеца! – раздался в гостиной властный голос хозяина. – А вы оба убирайтесь. Идите спать!

Ян схватил друга за руку и потянул из-за стола. Филь на ходу оглянулся: две фигуры замерли на стульях друг против друга с одинаково исступлённым выражением лица.

– Нам в самом деле надо уносить ноги, – прошептал Ян, двигаясь к дуплу в стволе дуба с лестницей внутри. – Последний раз я видел его таким очень давно…

На лестнице Филь услышал:

– Или ты сейчас говоришь мне, что у тебя есть другая подходящая партия, или я буду вынужден открыть тебе глаза на отдельные стороны человеческой жизни, которые, кажется, остались тебе неизвестны, дорогая дочь! Итак, есть или нет?

– Нет, – стервозно выговорила Мета.

Филь погрозил кулаком Яну, продолжавшему тянуть его за руку, и замер на ступенях, прислушиваясь.

– Тогда тебе полезно узнать, что, так как тебе идёт девятнадцатый год, в затылок тебе совсем скоро – года через два – начнёт дышать новое поколение девиц, стремящихся отхватить себе успешного мужа. И если у женщин мужской возраст максимальной привлекательности зависит от многих факторов, таких как внешность, успешность, состояние, то у мужчин, даже если ему шестьдесят, он абсолютный, с максимумом около двадцати – двадцати двух лет. Когда тебе будет за двадцать, твои шансы удачно выйти замуж станут уменьшаться. А когда стукнет двадцать пять, даже твоя способность зачать устремится вниз камнем. Я, если ты не забыла, веду ещё и имперскую статистику!

– Папа, я это знаю, – угрюмо проговорила Мета. – Нам это читали отдельным курсом в Алексе, только для девушек. Мадам Багила читала. Но что я могу с собой поделать?

– Он тебе вправду нравится?

– Так, что у меня ноги, бывает, подкашиваются, – ответила она с коротким смешком.

– Тогда это просто гордыня. Чувство, что, если надо, принесут и сами отдадут. Просить противно, а взять – гордыня мешает. Так?

– Так, – чуть слышно ответила Мета.

Ян с новой силой потянул друга наверх, и Филь больше не сопротивлялся. Всё, что хотел узнать, он узнал.

В привычной ему «жёлтой» комнате на втором этаже он задумчиво разобрал постель и начал раздеваться. Он чувствовал себя невероятно уставшим за сегодня. Ян присел на край его кровати.

– Итак, тебе всё ясно?

– Более чем, – ответил Филь. – Это оказался чертовски полезный визит.

– Тогда я оставлю тебя на сегодня. А завтра предлагаю проверить, чей конь быстрее.

– Проиграешь! – засмеялся Филь.

На его душу опустился покой. Что бы ни ждало его впереди, сегодня он снова был в обществе друга, с которым провёл три года в одной комнате в Алексе.

– Как там Габриэль? – спросил Ян, поднимаясь. – Она, надеюсь, ещё не передумала выходить за меня замуж?

– Только если сам откажешься от неё. Она до сих пор помнит, как ты давно сказал, что она отважная и преданная девушка. Между нами говоря, я не сомневаюсь, что, напади на Менону враги, как тогда, она пойдёт с тобой обороняться. Может, мечом махать не сможет, но глаза она там всем выцарапает.

– Тогда и обсуждать нечего, – удовлетворённо проговорил Ян, направляясь к двери. – Спокойной ночи!

Филь остался один, загасил свечу, но, едва закрыл глаза, перед его мысленным взором возникла Мета, потерянно глядя на него, как четыре года назад в заснеженной Алексе.

– Уж лучше бы я напился! – застонал он, утыкая нос в подушку. – Как я теперь спать-то буду?