– Пойманных литвинов куда определили? В крепостных башнях еще нет темницы, а подвал в пыточной совсем мал.

– Еще чего удумал! – возмутился постельничий. – Зачем врагов задарма кормить? Обоих у позорного столба на цепь посадили.

– Где этот столб? Что-то я его никогда не видел, – с интересом спросил князь.

– По белу свету надо меньше болтаться! – недовольно проворчал Михаил Симеонович. – Даже рынка своего не видел!

– Почему на цепи только двое, поймали-то троих?

– Тот, с порванным боком, от страха далеко убежал да кровью изошел. Сюда полуживого привезли, только и успел, что покаяться да крест поцеловать.

– Разбойников очень быстро поймали. Ты узнай имена отличившихся стражников, – попросил Норманн.

– Наградить хочешь? – усмехнулся Михаил Симеонович. – Свору свою дворовую сладкими косточками одари. Они след взяли и через полчаса татей обложили.

– Что-то я не припомню стражников с собаками.

– Кто же сторожевых псов держит на поводу? Они рыщут сами по себе, возникнет нужда, дозорный позовет свистом.

– Я Гедимину ответить должен, – решительно заговорил Норманн, – ты через купцов разузнай о его сыновьях.

– О них любому ведомо, – поглаживая бороду, ответил постельничий, – Наримант в Смоленске со свояком бражничает, Ольгерд в крепостице Заборье, что на реке Оболь в Витебском княжестве, Любарт с войском на Волыни.

– Ты про мою задумку никому не рассказывай, я хочу по-тихому свести счеты.

– И не думай! Иначе в трусости обвинят! Я нарочного отправил, в Новгороде объявит о злодействе Гедимина.

– Какая польза с той вести? Пошумят денек, а наутро забудут, – отмахнулся Норманн.

– Не скажи, князь, на торгу литовских купцов побьют да пограбят, прочим литвинам на ворота укажут! – пояснил Михаил Симеонович. – Зря Гедимин тебя обидел, ох, зря!

– Зря или не зря, а мне до него не дотянуться!

– Не спеши, князь, не спеши, у нас есть кому твою думу додумать.

Вообще-то Норманн был не прочь воспользоваться подсказкой из Новгорода. Дело не в огромных возможностях семейства Вянгинских, членом которого он теперь являлся. Купечество прекрасно разбиралось во всех тонкостях современной жизни и обязательно нашло бы возможность где-то и как-то куснуть Гедимина. Причем упор постарались бы сделать на выгоду. Примером тому наметившийся в будущем «народный гнев» новгородцев: они и литовских купцов ограбят, и горожане получат удовольствие вместе с прибылью. Удаление литовских купцов с новгородского рынка очень больно аукнется всей Литве. Еще бы подписать под это дело Псков, тогда Гедимину свернут шею его собственные вассалы.

Так, разговаривая, Норманн с постельничим Михаилом Симеоновичем Вянгинским прошли в рабочий кабинет. Всякие разные конторские книги так и остались лежать нетронутыми. А время поджимало, август на носу, флот уже готовился к походу в Норчепинг. И постельничий явно хотел сказать что-то важное, да не решался. Норманну надоело затянувшееся молчание, и он спросил из простого любопытства:

– Я много раз слышал о варягах, а знать не знаю, что это за народ.

По всей видимости, Михаил Симеонович был погружен в собственные мысли, поэтому не сразу понял суть сказанных слов.

– Варяги? – повторил он. – Так это не народ, а наши корабелы, они раньше селились в Ладоге, и князь у них был свой.

Норманн растерялся. Нет, он конечно же понимал, что скандинавы никак не могли быть варягами. Среди пришедших в Европу вандалов были так называемые саксы, они сначала устремились на юг и добрались до Северной Африки. Вторая волна обустроилась во Франции и Англии, самым последним, пришедшим в десятом веке, досталась Дания, после чего началось освоение Скандинавского полуострова. Постельничий безусловно прав, никто не присвоил бы знаменитому русскому крейсеру разбойничью кличку.

– Сейчас древнее слово «варяг» можно перевести как «мореход»? – на всякий случай уточнил Норманн.

– Ну да, – с некоторым недоумением ответил Михаил Симеонович, – мы все из одного народа, который называется славы. В стародавние времена к имени князя обязательно добавлялось слово «слав».

– Святослав, Ярослав, – блеснул познаниями Андрей.

– Не только, встречались и Всеславы, Брячеславы, Мстиславы, Изаславы. – Постельничий дополнил перечень имен.

– А какой был у наших предков боевой клич?

– Он не изменился, воины и сейчас идут на врага, выкрикивая: «Слава!» До сих пор, обращаясь к большому вече, посадский боярин говорит: «Славный народ новгородский!»

В кабинете снова повисло молчание, Норманн проверил карандаши, бесцельно полистал отчет дьяка монетного двора и сказал вслух, как бы укоряя самого себя:

– Все забываю у наставников спросить, какова продолжительность обучения лекарскому мастерству.

– Нечего спрашивать, срок в шесть лет еще издревле в «Русской правде» указан. С тех пор неизменно переписывается во все «Кормчие книги».

Норманн оторопело посмотрел на Михаила Симеоновича, беззвучно открыл рот, словно хотел что-то сказать, затем закрыл. А почему он решил, что на Руси жили без врачей? Мелькнувшая мысль позволила сформулировать вопрос:

– В Новгороде кто учит лекарей?

– Не знаю, – постельничий пожал плечами, – врачеванию обучают в Антониевом монастыре, а кто их наставляет, мне неведомо.

– Там же и больных принимают? – продолжил допытываться Норманн.

– В каждом монастыре есть лекари, можно городского врача позвать, но только за плату, скотину лечат в Зверином монастыре.

Пояснения Михаила Симеоновича еще больше озадачили Норманна. В Гостином дворе можно купить различные лечебные средства, начиная от кувшинчиков с бишефитом и до экзотических лекарств из Китая или Индии, это он сам видел. Но действующая в Новгороде система медицинской помощи – совсем другой уровень здравоохранения! Причем доступно как платное, так и бесплатное лечение! С «Кормчими книгами» все понятно, это свод законов, где указаны не только права и обязанности, но и суммы взымаемых налогов, в том числе за врачебную практику.

– Максим велел неделю сидеть дома. – Норманн продолжил пустой разговор, дабы снова не окунуться в тягостное молчание.

– Вот и ладненько, – оживился постельничий, – китайское посольство тебя ждет не дождется, и других дел скопился целый ворох.

– Надо бы Рунов кол закончить да Федору Даниловичу отослать.

Тема подготовки главного атрибута новой ветви рода Вянгинских несколько оживила постельничего. После того как слуга принес злосчастную палку, из-за которой Норманн чуть было не лишился жизни, Михаил Симеонович сразу одобрил заготовку. Оставалось сделать навершие и можно было отсылать будущую родовую святыню в Новгород, где тайные знатоки завершили бы преображение обычного посоха в Рунов кол Макоши.

Стараясь как-то расшевелить Михаила Симеоновича, Норманн нарисовал несколько эскизов медвежьей головы, которая должна была служить навершием. Затем перешли к обсуждению вариантов оберегов, которые назывались «Руновыми жестьками Мары». Первые рисунки постельничий категорически забраковал, а когда убедился, что Норманн не знает основной концепции, показал свой оберег. Забавный мишка на задних лапах внешне выглядел дорогой безделицей из инкрустированной золотом моржовой кости. Характерной чертой оберега являлось отсутствие морды, как ни крути его в руках, а перед глазами всегда будет затылок медведя. В голове родилась отличная идея сделать из лунного камня летящую к небу фею. Эффект спины создать нетрудно, у фигурки три руки и три ноги, а на головке венок.

– У купечества Водской пятины к тебе, князь Андрей, нижайшая просьба, – Михаил Симеонович наконец решился заговорить о важном, – купцы в Африку просятся.

На Руси издревле Земля делилась на пять сторон света. Кроме привычных севера с югом и восхода с закатом отдельно выделялась стихия. Причем стихия сама по себе, без привязки к воде или воздуху. Водская пятина во главе с посадским боярином Афанасием Александровичем Глуховым держала торговлю с карелами вплоть до Або. Кроме того, купцы и промышленники контролировали охоту на морского зверя и рыбную ловлю по всему Мурману с островами Медвежий и Грумант^[1].

– Обращение от всей пятины или от нескольких купцов? – уточнил Норманн.

– Афанасий Александрович сомневается в больших прибылях и советует подождать результатов первого похода.

– Если честно, я на его стороне, вот так с лета привезти много золота нам не удастся.

– Теперь послушай меня, – почти шепотом заговорил постельничий, – главное в торговом деле – быть первым.

– Так-то оно так, – согласился князь, – да не каждый может себе позволить потратить деньги сегодня, а куш получить послезавтра.

– Понимаешь! – улыбнулся Михаил Симеонович. – С тобой желают идти состоятельные люди и свою долю на обустройство нового места внести согласны.

– Они понимают, что с первого каравана прибыль получится совсем небольшой?

– Спрашиваешь! В «Персидском дворе» слоновая кость годами лежит, и дерево чудное расходится разве что на иконостасы.

– Ну, красное дерево мы сразу пустим в оборот! – решительно сказал Норманн. – Мебельщики у нас есть, быстро организуем мебельную факторию.

– Заманчивое предложение, – одобрил постельничий, – кресла с пружинами да столы сейчас заказывают на полгода вперед.

Идея раззадорила Андрея: достаточно изготовить фигурные фрезы с шаблонами, и производство мебели можно ставить на поток. Он взялся было за эскизы резных панелей, да вовремя спохватился – на носу открытие портала и возвращение домой.

– Купцы Водской пятины подготовили мореходные корабли? – Норманн вспомнил о главном препятствии океанского плавания. – На ганзейском коге по открытому морю не пройти.

– В том-то и беда! – тяжело вздохнул Михаил Симеонович. – Вся надежда только на тебя.

– На чем они собираются плыть по морям-океанам? Конч не даст чужим купцам ни вершка свободного места, и требовать нельзя, вепсы обидятся.

– Знаю, говорил уже с ним. – Постельничий снова тяжело вздохнул.

– Ты-то здесь с какого боку? – удивился Норманн. – Или магарыч обещали за хлопоты?

– Помилуй, князь! – Михаил Симеонович неожиданно встал. – Мы испокон веков приписаны к Водской пятине!

– Разве? Федор Данилович говорил про Обонежскую пятину.

– Батюшка твой как глава рода держит земли наших предков, остальные родственники разведены по иным концам.

– Извини, – покаялся Норманн, – все недосуг посидеть и по-человечески поговорить с Федором Даниловичем.

– Да ладно уж, все понимают, насколько тебе трудно, не каждому по силам поднять княжение с пустой земли.

– Кто из посадников управляет Пермскими землями?

Михаил Симеонович немного помялся, затем ответил:

– То уже стародавние волостные края Новгорода, ими управляют выборные посадники. Сейчас Пермь-Вычегодская волость под боярином Никитой Брязгой.

– Меня крепости и города интересуют. Найди для меня знающего человека, – попросил Норманн.

– На Чердынской дороге стоит крепость Чердынь, боярин Анфил Никитин у своей солеварни поставил Анфиловский городок, а Калинковы заложили другой на реке Боровая. Сейчас общество строит Андреевский городок, – улыбнулся постельничий.

– Каменный уголь для меня ломать? – догадался Норманн.

– Только между нами, – Михаил Симеонович заговорщицки подмигнул, – вече согласно передать тебе Пермь-Вычегодскую волость.

– Для Новгорода не велика потеря, а мне головная боль.

– С чего ты так решил? – недоуменно спросил постельничий.

– Купцы скупают мех, а мне содержать дружину да еще охранять эту Чердынскую дорогу, что проходит через Урал в Югорскую волость! – раздраженно ответил Норманн.

Михаил Симеонович с минуту озадаченно смотрел на правителя Карельских земель, затем принялся объяснять суть предстоящей сделки. Начал с цифр собираемой с аборигенов дани, которая оказалась более чем внушительной. С Пермь-Вычегодской волости ежегодно привозили по семь тысяч куньих, песцовых и норковых шкурок. Владельцы солеварен расплачивались серебром непосредственно в Новгороде. Деньги очень большие, вече никогда не отдало бы богатый край в чужие руки, да и купцы нашли подсказанную Норманном соль с медью. Главной головной болью обещали стать прииски. На золото слетятся не только башкиры с волжскими булгарами, впереди всех заявится московский князь. Достаточно перекрыть Москву-реку с Клязьмой, и новгородцам ничего не останется, как «добровольно» отдать богатые земли.

Решение малого веча оказалось более чем прагматичным. Норманн изначально прилюдно заявил, что не собирается принимать участия ни в золотом, ни в медном бизнесе. Отдавая волость под руку карельского князя, промышленники оставляли за собой прииски с рудниками. А вот московский князь загреб бы все под себя, в этом никто не сомневался. Был в предстоящей сделке еще один скрытый подвох. Новгородские умники не могли не рассчитывать на расширение границ «родственного княжества» от Волги в сторону Камы. Традиционный путь через реки Вычегда и Сухона хорош для торговли с местными охотниками, а большой поток меди с солью удобнее перевозить по глубоководным рекам и обжитым краям. И если сам князь до этого не додумается, его обязательно подтолкнут к подобной мысли. Если честно, Норманна не интересовал политико-экономический пасьянс новгородских бояр, он ждал открытия портала. Тем не менее нельзя было не помочь в скорейшем освоении богатейших мест. Петербургский Горный институт создали по ходатайству башкирского рудопромышленника Исмаила Тасимова, и содержался он на его деньги. Почему бы сейчас не сделать первого шага?

– Вот что, – как бы раздумывая, заговорил Норманн, – я поговорю с Максимом, он знает рудное дело и возьмется за обучение отроков.

Михаил Симеонович нисколько не удивился столь широким познаниям Максима, оно и верно, сейчас на дворе стояли времена людей универсально образованных, среди них был и Леонардо да Винчи.

– В Новгороде хватает своих рудознатцев, но за заботу спасибо, обязательно отпишу малому вече, – степенно ответил постельничий.

– Касаемо похода в африканские земли, – продолжил Норманн, – купцы могут взять в аренду трофейные самбуки.

– Спасибо тебе, Андрей Федорович! – Михаил Симеонович низко поклонился. – От всего купечества спасибо!

– Корабелов не дам, сам знаешь, их не хватает.

В Новгороде давно уже отработали такие финансовые вопросы, как кредитование, аренда или передача товаров на реализацию. Однако, читая договор аренды, он увидел параграф страхового возмещения убытков от порчи или гибели и сначала не поверил своим глазам.

– С каких это пор в Новгороде принято страхование имущества? – спросил князь с искренним изумлением.

– Не знаю, – пожал плечами постельничий, – правила возмещения ущерба прописаны еще в «Русской правде».

Норманн невольно потер виски – невероятно, но до появления знаменитого лондонского Ллойда без малого четыреста лет! А тут в ответ безразличное: «Не знаю!» Вот тебе и Русь с дикими нравами!

– Кто в Новгороде занимается страхованием? – заинтересованно спросил князь.

– Можешь обратиться в Торговую палату или Товарищество взаимного страхования. Цены везде одинаковы, за ког или морскую ладью вносишь три гривны серебром.

Вот так-то, наши предки узаконили и упорядочили имущественные и товарно-денежные взаимоотношения в запредельном для понимания современного человека одиннадцатом веке. Норманн прикрыл глаза, его впечатления о новгородской и европейской жизни никак не состыковывались даже со школьной программой. И татаро-монгольское иго по жизни оказалось обычным наймом дешевых вооруженных отрядов. И борьба «за соединение земель русских» выглядела незатейливой агрессией с желанием расширить собственные владения. В то же время произошло очень много непонятных событий. Взять, к примеру, литовцев, которые безбоязненно воевали со степняками и одновременно наскакивали на тевтонцев. В чем причина таких действий? Это была попытка Гедимина прорваться к Балтийскому морю? Зачем? В четырнадцатом веке порты располагались даже не в устьях рек, а в сотнях километров от моря. Взять Новгород, Париж, Любек, Гент или Гамбург – от этих городов до моря несколько дней пути. Экспансия Литвы, а затем объединенного польско-литовского государства на юг вполне понятна. Кто не желал взять под контроль Азов? Богатый торгово-перевалочный центр мог озолотить любое государство, не зря Петр I начал войну именно с Азова.

Вспомнились прошлогодний поход по Волге и отправленные в Китай монахи-доминиканцы. Интересно, год назад в Медвежьем замке появился беглый китаец, а Норманн ни разу не поинтересовался его судьбой. Вроде жив, иначе доложили бы. Тут еще китайская делегация дожидалась аудиенции, сам пригласил наведаться, а теперь и не вспоминал о гостях. Он прервал затянувшееся молчание и обратился к постельничему:

– Михаил Симеонович, что тебе сказали китайские гости? Зачем они сюда приехали?

– Говорили долго, да ничего конкретного не сказали, – недовольно ответил тот, – князя ждут, а нам улыбаются да низко кланяются.

– В разговоре Максим был переводчиком? – поинтересовался Норманн.

– Да нет, грека с собой привезли, быстро балаболит, а самого и не видно, словно в другой комнате спрятался.

– Сам-то что думаешь? Что им здесь надо?

– Тут и думать нечего, они каждый второй год в Новгород приезжают, просятся Китайский торг открыть.

– Почему нет? – легкомысленно прокомментировал Норманн. – Больше торговцев, больше денег в городскую казну.

– Андрей Федорович! Окстись! И думать не думай! – встревоженно воскликнул постельничий. – На этом большие деньги потеряешь!

– Какие еще деньги?

– Да свои кровные! Сам прекрасно знаешь разницу цен между Сарай-Берке и Новгородом!

– Что-то я не уловлю твою мысль, – растерянно ответил Норманн.