Вторая граната легла точнее. Центр стаи посекло в фарш из радиоактивной свинины. Но каждая кабанья туша была для собратьев своеобразным мясным щитом весом под полтонны. В этих щитах и застряло большинство осколков, не причинив стае в целом существенного вреда. Твари были на редкость невосприимчивы к боли. Я заметил, что у одного кабана осколки порвали артерию и выхлестнули глаз. Однако он продолжал нестись вперед не сбавляя скорости, словно ни в чем не бывало.

Третья граната. Четвертая. Пятая… Последняя.

Стая уменьшилась наполовину. За ней по дороге тянулся дымящийся кровавый след.

– Стреляй, твою мать!!!

Я обернулся на голос, перекрывший рев мотора. Как раз для того, чтобы увидеть, как в кабине скрывается коротко стриженный затылок Копии.

Рука автоматически поставила предохранитель автомата на одиночные. А в мозгу почти ощутимо заработала машина, выдающая в сознание сведения, о наличии которых я и не подозревал.

«Лоб мутировавшего чернобыльского кабана покатый. При малейшем отклонении линии выстрела в сторону возможен рикошет. Поэтому поражать рекомендуется либо глаза, либо суставы передних коленей при наличии достаточной огневой мощи».

Вряд ли тупорылый АКСу можно было считать достаточной огневой мощью. Тем не менее, я оторвал одну руку от борта контейнера и, пытаясь таким образом сохранить равновесие, стоя к тому же по колени в крайне нестабильной куче мусора, начал методично расстреливать тварей, чьи морды уже почти доставали задние колеса ГАЗона.

Да, я чувствовал пули, словно стрелял не свинцом, разогретым пороховыми газами, а управляемыми кусочками собственной плоти. Да, словно продолжение собственной руки ощущал я автомат, мало пригодный для прицельной стрельбы с раздолбанного грузовика, летящего вперед на предельной скорости. Но при всех этих составляющих, похоже, кабаны Зоны тоже каким-то образом чувствовали мои намерения, и от уже вылетевшей из ствола пули порой ухитрялись либо отклониться в сторону, либо принять ее тем самым пуленепробиваемым черепом, от которого свинцовые цилиндры отлетали, оставляя на башке твари глубокие рваные раны, тем не менее, не причинявшие кабану существенного вреда.

К тому же меня вдруг чем-то сильно долбануло по подколенному сухожилию. Я упал на одно колено и чуть не выронил автомат. Второй удар пришелся по внутренней стороне бедра.

Резко развернувшись всем корпусом, я вслепую махнул автоматом как дубиной, уже зная, куда и по чему попаду.

Ну конечно!

От тряски и вони пришел в себя связанный «мутант», который сейчас, извиваясь, словно гигантский червяк, пытался снова достать меня подошвами и носками своих армейских ботинок.

Удар горячим стволом пришелся ему в шею, схожую с шеей ближайшего кабана, преследующего грузовик. Та же колонна жилистого мяса с насаженной на нее тупой башкой, которой мой удар что пощечина. Только злости добавляет.

Злости у «борговца» и без того было немерено – на десятерых хватит. Как и дурной силы. Его лицо вдруг стало багровым, словно прокисшая свекла, на шее канатами вздулись вены, шнур, стягивающий его руки, глубоко врезался в мясо – и лопнул. Повинуясь инерции движения лапищи «мутанта» разлетелись в стороны, словно он собирался меня обнять, одна из них выбила из моих рук автомат…

И тут грузовик подбросило.

Возможно, это была аномалия. Возможно, просто выбоина дороги. А может быть какой-то не в меру мощный кабан все-таки смог догнать машину и поддеть ее снизу. Только это было уже неважно. Потому что я летел в «объятия» здоровенного «борговца», понимая, что через мгновение его нереально мощные руки легко и непринужденно свернут мне шею.

Единственное, что я смог сделать – это выбросить вперед кулак с согнутым в суставе указательным пальцем. Который и воткнулся в лицо лейтенанта чуть пониже мощной надбровной дуги.

У каждого есть свой болевой порог. У кого-то мелкий – порезал палец, и в обморок. У кого-то повыше – из такого жилы тяни, молчать будет. Из принципа или из вредности, что зачастую есть одно и то же. Но когда глазное яблоко вдавливают человеку в череп, тут на одной вредности не выедешь. Тут природа заставляет рычать от ярости, но запрокидывать голову назад. Потому что тех яблок только два, и третьего не будет.

Яблоко свое «борговец» спас, но и я в капкан из его рук не попал, а, оттолкнувшись от головы «мутанта», извернулся в воздухе и приземлился спиной на кучу мусора. Под лопатку больно ударило что-то острое – не иначе край консервной банки – но это было уже не особенно важно.

Не достав меня руками, лейтенант рванулся к автомату. Если бы у него не были связаны ноги, тут бы и была поставлена во всей этой истории жирная свинцовая точка. А так рывок с первого раза не удался. Немного, от силы на полметра. «Мутант» бросил на меня быстрый взгляд и нехорошо оскалился. Мне дергаться вообще не имело смысла – лейтенант лежал как раз между мной и автоматом. И чего мне стоило кувырнуться в другую сторону?

Эту мысль я додумывал уже в полете. Машину подбросило во второй раз, и я, не став дожидаться, пока «мутант» дотянется до автомата, перебросил свое тело через борт контейнера – будь что будет.

Но мой организм никоим образом не желал погибать под копытами кабаньей стаи, и сделал всё лучше, чем я мог предположить. Мои пальцы стальными клещами вцепились в борт контейнера, после чего меня с силой шмякнуло грудью о его железную стенку. Дыхание перехватило, но главное было сделано – между мной и «мутантом» теперь был металл толщиной миллиметра три. И десять секунд времени на то, чтобы найти другое, более оптимальное решение для спасения самого себя. Ибо через десять секунд лейтенант окончательно освободится от пут и обязательно проверит, куда это делся недостреленный смертник, чуть не лишивший его глаза. Или же бегущий сбоку от машины ближайший кабан подымет клыкастую башку, соображая, что это за пара аппетитно пахнущих ботинок болтается у него перед носом.

За пять секунд мне удалось встать носками на узкий край платформы, на которой стоял контейнер. А потом все произошло одновременно.

Словно со стороны увидел я кабана, поднимающего снизу страшную морду с налитыми кровью глазами, себя, цепляющегося за край вонючего контейнера… И перевешивающегося через этот край «борговца» с автоматом в руке.

Но стрелять лейтенант не собирался. Словно в замедленном фильме начал подниматься вверх огромный кулак, чтобы последующим резким движением размозжить мне пальцы. Много не надо. Один удар – и лишившись опоры я полечу навстречу желтым клыкам, заляпанным коркой засохшей крови.

Много не надо. Один удар…

И, сам не зная, зачем я это делаю, я ударил. Со всей силы. Подошвой ботинка Странника по какой-то железной палке, торчащей из платформы возле кабины водителя.

В ту же секунду машину снова подбросило. Так же, как подбрасывало и до этого. Однако теперь ничем не удерживаемый контейнер рывком сдвинулся и со страшным скрипом поехал назад. И тут я понял – от отчаяния я треснул ногой по рычагу фиксатора, удерживающего контейнер на платформе мусоровоза.

Мне опять повезло. Огромное металлическое корыто не расплющило в ласты мои стопы, а поехало под углом, буквально затащив меня на платформу. Я вовремя отцепил пальцы от его края и увидел удаляющееся от меня растерянное лицо лейтенанта, мусорный контейнер, срывающийся с платформы и веретеном прокатившийся по кабаньей стае… И оставшуюся после него жуткую дорогу из раздавленного мяса и кабаньих костей.

А еще я увидел, как словно по команде остатки стаи синхронно сбавили скорость и бросились к рассыпанным по асфальту отходам. Я не видел, что стало с лейтенантом – да и не хотел видеть. Мне было не до того. Сейчас надо было любой ценой удержаться на платформе грузовика, который Копия продолжал гнать, выжимая из мотора все, на что была способна старенькая машина, несущаяся по разбитой дороге.

* * *

– Вот уж никогда бы не подумал, что чернобыльский кабан способен бежать вровень с машиной. Не, ну понятно, что надо было как-то аномалии и дырки в асфальте объезжать, чтоб колеса на дороге не оставить, но все равно – свиньи свиньями, а восемьдесят в час выдали к гадалке не ходи. По-новой что ли мутируют, твари?

– Эволюция, – снова зачем-то произнес я непонятное слово.

– Точно. Она самая, – сказал Копия. – И Дарвин при ней по Зоне шастает. С выжженными мозгами. Помаленьку эволюционирующий в терминатора. Ты от платформы-то отцепись и иди в ручье сполоснись. Я проверил, вода там нормальная. А то несет от тебя как из выгребной ямы, того и гляди кабаны по-новой сбегутся.

Я огляделся и действительно обнаружил себя лежащим на склизкой от пищевого жира платформе мусоровоза. Наверно, я на некоторое время потерял сознание. Во всяком случае, отрезок времени, когда Копия остановил машину и ходил по воду к ручью, начисто вывалился из моей памяти.

Слева черной стеной стоял лес, еще более мрачный на фоне заката. Справа раскинулось заросшее сорняками поле с останками насквозь проржавевшей сельхозтехники. Далеко впереди маячили уже плохо различимые в сумерках контуры одноэтажных и двухэтажных домов.

– В городок не пойдем, – сказал Копия. – Здесь заночуем.

– А в доме не лучше? – спросил я.

– Не лучше.

Копия смачно сплюнул. И пояснил:

– В такие поселки лучше без оружия не соваться. Многие твари, видимо, раньше были людьми, и людские привычки у них остались. Нечисть в Зоне по лесам редко шляется, ее все больше к жилью тянет. И вообще, без оружия в Зоне тоскливо.

Копия криво усмехнулся.

– Так что завтра будем думать, где нам стволы добывать. На завод больше ни тебе, ни мне хода нет. Да, может, оно и к лучшему. Не по душе мне эти новые законы «Борга». Так что до поры до времени обзываемся свободными сталкерами и начинаем работать на себя. Пока к группировке какой-нибудь не примкнем. Или свою не создадим. Видел я урывками, как ты в помойке воевал, уважаю. Ну что, пойдешь ко мне в напарники, Снайпер?

Я пожал плечами. Почему бы и нет?

– Вот и ладушки, – кивнул бывший капитан «Борга». – А теперь снимай-ка, напарник, мою разгрузку и бегом мыться, пока я с твоих ароматов армейским концентратом не блеванул.

В его разгрузке обнаружился кусок клубничного мыла из американского набора для выживания, как объяснил его хозяин. Что мне ровным счетом ничего не сказало. Но судя по тому, с каким многозначительным видом Копия это произнес, не иначе мыло помимо его прямого предназначения как минимум продлевало жизнь своему хозяину лет на десять-пятнадцать.

Не знаю, как насчет продления жизни, но мытье в ледяном ручье – пусть даже с пахучим американским мылом – вряд ли прибавило мне здоровья. Правда, вонять отходами и я, и моя одежда стали гораздо меньше. К разведенному Копией костру я вернулся стуча зубами словно крупнокалиберный пулемет. Тем не менее, капитан покрутил носом и счел необходимым выдать:

– Не пойму, чем от тебя больше пахнет – дерьмом или клубникой. Но все же лучше чем одним дерьмом…

А потом его взгляд остановился. Копия внимательно смотрел мне через плечо, и от этого взгляда у меня по спине побежали мурашки. И холод мокрой одежды, прилипшей к телу, был здесь абсолютно ни при чем.

Отражение стремительно двигающейся фигуры я увидел в глазах Копии.

Дальше время замедлилось…

Оборачиваться было некогда. Тем более, что отражения вполне хватило для того, чтобы понять, кто ко мне приближается со спины. Именно такую тварь давил «борговец» на плакате, установленном на плацу. И именно в череп ее сородича пихал окурки полковник Павленко.

Я упал влево, переворачиваясь в воздухе и пытаясь одновременно выдернуть «Бритву» из рукава куртки. И уже падая понял, что не успеваю. Как назло, мокрая материя прилипла к телу, и рукоять ножа запуталась в ней…

В памяти всплыло как всегда ниоткуда – в последние мгновения жизни человек вспоминает всю свою прошлую жизнь. Моя не вспомнилась. Потому оставалось лишь остро переживать последние кадры этих самых последних мгновений – когтистые лапы, тянущиеся к моему лицу, белые, ничего не выражающие глаза без зрачков, и пасть, раззявленную на манер раскрытой двенадцатипалой пятерни, где вместо пальцев были красные отростки с подрагивающими коричневыми присосками.

А потом сзади полыхнуло огнем, и я увидел, как верхняя половина черепа твари взрывается ошметками мяса и осколками костей, обнажая абсолютную черноту ссохшегося, сморщенного мозгового вещества.

Потом был удар правым плечом о землю, и грязная трехпалая нога с набухшими, подрагивающими сухожилиями перед моим лицом. По которым я и резанул со всей силы «Бритвой», которую мне наконец-то удалось освободить из плена мокрой одежды.

Я почувствовал, как нож рассек вязкую плоть и тяжело прошел через кость.

«Резать шеи зомби было не в пример легче…» – промелькнула в голове мысль.

Живучая тварь не собиралась останавливаться и, возможно, следующее ее движение было бы для меня последним. Но ее практически перерубленная нога подвернулась и ночной монстр, испустив жуткий вопль, грохнулся раскроенной головой в костер.

Однако, и это было не всё.

Оттолкнувшись от раскаленных углей передними лапами, тварь выпрыгнула из костра – и внезапно свернулась в клубок. Мне показалось, что она пытается зажать лапой рану, из которой хлестала темная кровь, но я ошибся. Монстр ухватил свою стопу, болтающуюся на лоскуте кожи, оторвал ее, швырнул мне в лицо и, рывком вскочив на ноги… вдруг начал пропадать, словно растворяясь в стремительно сгущающихся сумерках. Еще мгновение – и тварь стала бы полностью невидимой.

Но тут рядом с ней словно из ниоткуда выросла фигура Копии. Мне показалось, что бывший «борговец» протянул к голове монстра указательные пальцы обеих рук, из которых неожиданно вырвалось пламя.

Огненные струи довершили начатое. Я видел, как черный мозг монстра вылетел из черепной коробки, словно протухший «завтрак туриста» из консервной банки. После чего Копия просто мощно ударил тварь ногой в грудь.

Монстр пошатнулся – и завалился на спину. По его телу пробежали маленькие молнии, сотрясая его в агонии. Потом оно перестало мерцать на границе между невидимостью и явью, и стало просто горой красноватого мертвого мяса.

– Порядок, – сказал Копия. – Ты жив?

– Да, – ответил я.

– Удивительно, – нервно хмыкнул Копия. – Вдвоем и считай без оружия мы только что завалили ктулху, и при этом оба живы. Кому расскажи – скажут, очередные сталкерские байки.

– Ну, не совсем без оружия, – сказал я, вытирая «Бритву» о жухлую траву. – Только я не понял, откуда ты достал… это.

Я кивнул на пару сдвоенных трубок, которые Копия продолжал рефлекторно сжимать в ладонях.

– А, это… Это я достал из рукавов. На резинках изнутри одежды крепится, рекомендую. Тряхнул руками – и получи дополнительных четыре выстрела.

«Вот тебе и разоружил…» – подумал я.

Копия словно прочитал мои мысли.

– Впредь, когда будешь разоружать «борговца», заставь его раздеться и остаться в чем мать родила. И то не гарантия, что он себе никуда запасной ствол или гранату не засунул.

Копия еще раз хмыкнул. В бою он действовал четко и хладнокровно, а сейчас, видимо, наступила реакция.

– Не пойму, везет нам или нет, – сказал он. – Третье нападение монстров за сутки. Это у них после выброса гон бывает, а сейчас-то с какой радости такие подарки? И если бы не ты, хрен его знает, чем бы все закончилось во всех трех случаях.

Я не знал, что на это ответить, и потому промолчал. При этом подумав, что когда человека слегка трясет после боя, ему лучше поговорить, чтобы отвлечься. Правда, собеседник из меня неважный. Но Копии ответов и не требовалось.

Он извлек из кармана портативную аптечку.

– Дай-ка намажу тебе морду зеленкой.

– Для чего? – не понял я.

– Для маскировки, – снова хмыкнул Копия. – Чтоб слился с природой.

Я помотал головой, ничего не понимая. Зачем мне ночью маскировка?

– Тебе ктулху своим педикюром портрет слегка подпортил. Надо продезинфицировать где кровит, а то хрен его знает, где он лазил. Еще заразу какую подхватишь.

Только сейчас я заметил, как саднит щека, и провел по ней пальцами. И вправду, лицо пересекли две глубокие царапины, влажные от крови.

– Да не лапай ты харю, чучело! – возмутился бывший «борговец». – Говорю же, рожа располосована, не хватало еще чтобы ты сам себе столбняк занес.

С медициной у Копии было все просто. Сняв колпак с зеленого карандаша, он несколькими широкими мазками закрасил ущерб, причиненный мутантом.

– Сойдет, – сказал он, защелкивая аптечку и оценивая результаты своего художества. – Бодиарт от экс-борговца и приблудного ктулху, прям хоть сейчас на выставку. Кстати, насчет ктулху.

Копия подошел к трупу твари и внимательно его осмотрел.

– Подросток, – сказал он. – Наверно, первая самостоятельная охота. И не иначе где-то рядом учитель или папаша ошивается. Поэтому отрежь-ка у него то, что от головы осталось, а я пока шест вырежу. И не забудь руки тряпками обмотать, а то с желез слизь на кожу попадет и разъест на фиг.

И, щелкнув швейцарским складным ножом, ушел в темноту.

Не скажу, что задание доставило мне массу удовольствия. Но мысль о том, что из ктулху может получиться зомби, добавила мне энтузиазма. Большую тряпку я вырезал из пустой разгрузки Копии и, замотав в нее остатки головы монстра, перепилил «Бритвой» толстую шею, состоящую из переплетений тугих мышц.

Копия вернулся с заостренной с обеих сторон метровой палкой, и воткнул ее возле почти погасшего костра.

– Отпилил? Молодец. Давай сюда.

Он забрал у меня подобие мешка, после чего, удерживая голову ктулху через тряпку, резко насадил ее на кол.

– Это чтобы он в зомби не превратился? – спросил я.

Копия покачал головой.

– Мутанты не превращаются в зомби, – сказал он, проверяя, крепко ли сидит на колу половина головы ктулху. – Это участь мертвецов, умерших в аномалии «Роженица», либо живых людей, которых захватил псионик. А это, – он кивнул на череп, – один из феноменов Зоны. Если ты убил гуманоидного мутанта и насадил его голову на кол у костра, то к этому костру в течение суток ни один другой мутант не подойдет. Такая вот волшебная комбинация – башка плюс огонь. Возьми себе на заметку, пригодится. В Зоне много таких необъяснимых феноменов.

– А что такое гуманоидный мутант? – спросил я.

– Тварь, которая когда-то была человеком, – мрачно ответил Копия, палкой поправляя костер, разбросанный ктулху. – Еще бывают негуманоидные, типа безглазых псов или сегодняшних кабанов. Ну, понятно, еще есть тут у нас аномалии и их порождения – артефакты. Что такое аномалия, на самом деле не знает никто. Иногда они ведут себя как живые. Да что я тут распинаюсь?

Копия расстегнул клапан кармана и достал портативный компьютер.

– Держи наладонник, – сказал он, протягивая мне прибор, действительно не превышающий размером моей ладони. – КПК серии «Z». Последняя разработка. Само собой Wi-Fi, Bluetooth, GPS и куча других прибамбасов, которые в Зоне работают от случая к случаю, когда работают – глючат, а чаще вообще не работают. Но тебе это пока до лампочки. Там встроенная энциклопедия Зоны есть. Если сталкеры что-то новое заметят или на своей шкуре испытают, вносят в общую базу данных, чтоб новичкам легче в Зоне жилось, и старикам на чужие грабли меньше наступалось. Сиди, изучай. Первая половина ночи твоя, она самая легкая. Как на наладоннике два ноль-ноль высветится, меня разбудишь, я дежурить буду. Так что времени тебе на ликбез четыре часа. Вопросы есть?

Я покачал головой. Если Копия не врал, его машинка должна была без него ответить на все мои вопросы.

– Ну и ладушки, – сказал бывший «борговец», укладываясь спиной к костру. Однако напоследок он обернулся:

– Забыл спросить, а ты читать-то умеешь? Букварь из башки не стерся?

Я кивнул. С чтением, в отличие от остального, было все в порядке.