Тело не слушалось, но мозг работал так же, как и всегда…

Снайпер напряг воображение. Как там говорил Японец? Сосредоточиться, почувствовать жжение в сэйка-тандэн, а потом распределить огонь по организму? Но медитировать нет времени, поэтому давай, жизненная сила, давай просыпайся быстрее! Иначе через несколько секунд ты уже больше не понадобишься телу, которое амбал-маг превратит в отбивную кулаками, каждый из которых величиной с небольшое помойное ведро.

Мысленный посыл был очень сильным. Снайпер почувствовал, как у него на лице мгновенно выступили крупные капли пота. Жар мгновенно распространился по телу, и резко заныла рана в боку, давая понять, что подобные энергетические эксперименты для измученного тела сейчас совсем некстати…

Но эффект был достигнут. Стрелок понял – он смог разморозить магические оковы и снова свободен… Практически свободен. Тело слушается, но малейшее движение отдается резкой болью в мышцах, как бывает, когда пытаешься двигать сильно промерзшей конечностью. Значит, все решать надо быстро, пока колдун не понял, что жертва не настолько беспомощна, как ему бы хотелось…

А Спарг был уже совсем рядом…

Снайпер лишь чуть приоткрыл глаза и уже видел ноги противника, наверняка заранее торжествующего победу. Вот он остановился в одном шаге от Снайпера, широко расставив ноги и явно работая на публику. Тень от отведенной назад громадной руки скользнула по полу…

Но ударить амбал не успел.

Правая нога Снапера резко взметнулась вверх…

Многие рукопашники спорят, эффективен или нет удар ногой по колоколам в уличной драке. Ясное дело, неэффективен, когда бить его правильно не умеешь. А если садануть со всей дури, мысленно рассекая противника ногой от паха до горла, то каким бы шкафом двустворчатым ни был твой враг, немедленно согнет его в три погибели, и окажется он не грозным сокрушителем слабых и беспомощных, а сплошным комком нестерпимой боли. Но тут есть опасность. У некоторых бойцов, продышавшихся после такого удара, собственная боль в паху может трансформироваться в звериную ярость. Потому начатое нужно заканчивать, причем как можно быстрее…

Размороженное тело на резкое движение отреагировало негативно. Мышцы словно взорвались, рассекаемые изнутри мириадами ледяных кинжалов. Но Снайпер не обращал внимания на собственную боль, потому что сначала нужно было доделать неприятную, но необходимую работу.

Когда амбал, получив неожиданный удар в пах, резко согнулся вперед, пришелец из иномирья слегка отклонился в сторону – так, чтобы покатый лоб колдуна с размаху не раздробил ему лоб или плечо. При этом в конечной точке Снайпер ловко поймал голову противника ладонью, словно круглую чашу, падающую со стола. Левая рука легла на плечо врага, правая ладонь полностью закрыла рот Спарга, а основание указательного пальца зажало ноздри. Страшная болевая точка этот корень носа! Одним мизинцем можно опрокинуть на спину человека весом в полтора центнера, если знать, как правильно надавить. Снайпер знал – и надавил, одновременно закручивая безвольное тело против часовой стрелки.

Колдун грохнулся на спину. Продолжая движение, Снайпер заправил голову амбала под свою левую ногу и резко сдавил колени, словно принуждал к покорности необъезженного жеребца. При этом рука амбала оказалась плотно зажата между бедер Снайпера, а запястье поверженного словно попало в капкан из двух жестких ладоней пришельца из иномирья…

Следующее движение должно было быть простым и безыскусным. Следовало резко, словно палку об колено ломаешь, рвануть безвольно вытянутую руку вправо и вниз. Дальше последовал бы неприятный хруст и жуткий крик боли. Когда человек получает открытый перелом локтевого сустава со смещением отломков, это всегда очень больно…

Но Снайпер почему-то подумал, что вряд ли в древнем бункере найдется хирург, способный лечить такие травмы. А это значит, что Спарг в лучшем случае останется инвалидом, а в худшем – лишится руки, а то и помрет, если начнется заражение и никто не сообразит, что делать с инфекционной гангреной.

Все это молнией пронеслось в голове стрелка. Удивляясь самому себе, он, несмотря на боль, раздирающую мышцы, быстро опрокинулся на спину, в падении перенося ноги вперед так, чтобы они легли на горло амбала. Классический рычаг локтя захватом руки между ног, используемый практически в любой борьбе.

Амбал зарычал, пытаясь вырваться, но Снайпер встал на «мостик», выламывая руку врага и причиняя ему нереальную боль. Сейчас, в отличие от предыдущего приема, у Спарга был выбор: получить перелом руки или признать себя побежденным.

И он сделал выбор.

– Сдаюсь… – прохрипел колдун.

Снайпер отпустил руку противника и с усилием встал на ноги. Его ощутимо пошатывало. Организм отдал последние силы в этом бою и уже всерьез отказывался подчиняться. Победитель держался на ногах лишь усилием воли, настороженным взглядом обводя присутствующих. Пусть тело стонет от боли, пусть ноги трясутся от слабости, но в случае чего он все равно сумеет рвануться к куче своих вещей, выдернуть из чехла хотя бы один нож и дорого продать свою жизнь…

– Нечестно! – заверещал тощий судья. – Он Спарга в пах ударил! Мужчины так не бьют!

– Заткнись, косоглазый! – с явным удовольствием прокричал Тестомес. – Обычные мужчины так, может, и не бьют, а вот настоящие воины бьют так, как сочтут нужным. К тому же Спарг сам сказал, что бой без оружия, других условий оговорено не было!

– Итан прав, – хмуро произнес Спарг, с трудом поднимаясь с пола и держась за локоть. При этом его все еще заметно гнуло книзу от полученного удара в пах.

«Крепкий парень, если смог подняться после такого, – отметил про себя Снайпер. – И яйца у него, наверно, железные. От такого удара у нас народ сразу прямым ходом в травматологию на носилках едет, а потом в больнице неделю отлеживается с колоколами, похожими на генно-модифицированные помидоры».

– Ну что ж, ваша взяла, – недовольно проскрипел Моркт. – Подойди ко мне, победитель, я приму тебя в семью Низших.

«Ага, мне только родственничков-некромантов не хватало, – подумал Снайпер. – Хотя – плевать, лишь бы дали отдохнуть и прийти в себя».

Собрав последние силы, он направился к горбуну, стараясь как можно тверже переставлять ноги. Еще не хватало грохнуться на полпути к обретению новой родни.

Моркт стоял неподвижно, скрестив руки на груди, в своей черной накидке похожий на надгробный камень.

«Интересно, как у них тут проходит процедура инициации в Низшие? – думал Снайпер, приближаясь к предводителю подземных жителей. – По плечу дед похлопает? Или попросит ручку поцеловать в знак уважения? Нет уж, дудки. Ни персты лобызать, ни на колени становиться принципиально не буду. Пусть меняют правила, а иначе дедка снова в заложники заберу, и теперь уж – до победного конца».

Горбун был на голову ниже Снайпера, и смотреть ему на победителя поединка приходилось снизу вверх. Однако коленей преклонять он не потребовал.

– Ты славно дрался, воин, – произнес Моркт торжественно. – И я горд, что смогу отныне называть тебя своим сыном. Наклони голову, дабы я мог надеть на тебя знак Низшего.

Непонятно откуда в руках старика появилась серебристая цепочка с каким-то медальоном. Ну что ж, обычай есть обычай, это не лапки стариковские целовать, можно и потерпеть. Снайпер послушно наклонил голову.

Серебристая цепочка коснулась шеи…

– Погоди-ка, – раздался сбоку голос Тестомеса. – Но это не знак Низшего. Это же «Ярмо»…

Снайпер попытался разогнуться, но у него ничего не получилось. На затылок и плечи словно опустилась многотонная плита. Он упал на колени, чувствуя, как все его тело становится подобным этой неподъемной плите, превращаясь в камень.

– Что ты делаешь, Моркт! – закричал Итан.

– Искусство войны – это путь обмана, – раздался над головой Снайпера равнодушный голос горбуна. – Неужели ты вправду думал, Тестомес, что я позволю остаться в живых тому, кто держал нож возле моего горла? Ты так и не стал одним из нас, пришелец из другого мира. И никогда им не станешь, так же, как и этот хомо, чьи кровь и мясо вдосталь накормят сегодня досточтимых предков моего народа.

* * *

Боль…

Она бывает разной.

Нестерпимой, от которой сознание проваливается в спасительную пучину беспамятства. Или, например, тягучей и непрерывной, способной своей монотонностью, наоборот, вытащить страдальца из этой пучины, как опытный рыбак достает из омута попавшего на крючок сома, измученного многочасовой борьбой с неизбежностью.

Это был как раз второй вариант, повторяющийся снова и снова. Крайне болезненный тычок чем-то острым в области живота, после которого место укола начинало омерзительно ныть, словно через него тащили тонкую проволоку. И как только боль немного шла на убыль, тут же следовал новый укол…

Лис дернулся, еще не до конца придя в себя и рефлекторно пытаясь отползти подальше от этой занудной пытки.

– Не дергайся, – прозвучал над ним знакомый голос. – А то ненароком ткну иголкой в твое достоинство, а у тебя и так проблем выше крыши.

Вот так номер…

Сделав невероятное усилие, парень приподнял голову – и тут же уронил ее назад, при этом довольно чувствительно ударившись макушкой об основание крылатого шпиля.

Прямо на могиле, спустив с него штаны и задрав кверху окровавленные лохмотья, когда-то бывшие темно-серой курткой, Лисса сосредоточенно зашивала широкую рану на животе, оставленную кутрубом. Пальцы девушки были алыми, словно она усердно давила ими спелую землянику, платье напоминало рабочую одежду мясника, но это ее ничуть не смущало – слишком уж она была поглощена работой. Лис как раз успел разглядеть момент, когда она одной рукой заправляла в живот выпавшую петлю кишечника, стараясь при этом не выпустить из другой руки скользкую портновскую иглу.

Если б крови в организме было побольше, Лис бы, наверно, покраснел от смущения. Но излишки, если они и были, выпустил кутруб, вскрыв когтями живот парня. Поэтому смущаться было нечем, да и боль отвлекала от других переживаний. Когда тебя шьют по живому, хочется выть, а не смущаться.

– Терпи, побратим дракона, – сказала Лисса. – Осталось совсем чуть-чуть.

– Теперь… ты уверена, что я – это он? – простонал Лис сквозь крепко сжатые зубы.

Хоть и погано он себя чувствовал, но вполне понимал: он все еще на кладбище и его крик вполне может привлечь кутрубов. Пусть первые лучи рассветного солнца уже золотят верхушки крылатых шпилей над могилами, но старики говорили, что хоть ночные демоны и не любят этого, но в случае необходимости по своей территории вполне могут шататься и раним утром, и днем, и вообще когда им заблагорассудится. На то оно и проклятое место.

– Ты чем слушал, почти тезка, – недовольно пробурчала дочь трубочиста. – Я ж тебе говорила: моя бабушка была жрицей Храма Дракона, а это совсем не как у слуг Высших: научился молиться истуканам и другим мозги пудрить, вот ты и Посвященный. Жрица Дракона – это способность, которая передается через поколение. Сейчас я слышу запах драконьей крови, и мне не нужны другие доказательства, даже если эта кровь течет в жилах обычного человека.

Боль была нереальной, и чтобы хоть как-то приглушить ее и не заорать в голос, Лис через силу пытался говорить, а больше слушал, при этом очень стараясь вникнуть в смысл услышанного. Не столько ради информации, сколько ради того, чтобы хоть как-то отвлечься.

– Я так и подумал… что, когда мы встретились, ты не ягоды собирала…

– Не ягоды, – согласилась девушка. – Из лесу я увидела, как ты медленно спускаешься вниз с неба, а потом спрыгиваешь, будто с прозрачной горы. И траву, примятую огромными крыльями, видела. Тогда Йаррх не захотел показаться мне, хотя я всю жизнь мечтала увидеть настоящего дракона. Но я очень надеюсь, что настанет время, когда кто-нибудь из них явит себя внучке жрицы, отдавшей жизнь за веру в силу и справедливость драконов.

– Насчет силы не спорю… – выдавил из себя Лис. – А от их справедливости… порой невинные страдают. У меня дракон деревню сжег… Отчим мой, который меня воспитывал с детства… сгорел заживо.

– Сочувствую, – произнесла Лисса голосом, в котором сочувствия не было ни капли. – Сегодня ночью бабушка вновь во сне явилась ко мне и рассказала твою историю. Йаррх атаковал отряд рыцарей, убивших его подругу, и твоя деревня случайно оказалась на пути его огня. Думаю, поэтому дракон наградил тебя своей кровью. Он много взял у тебя, но и многое отдал. Закон дракона – воздавать каждому по справедливости.

– Вот оно как…

Боль вдруг стала чем-то маловажным, словно не имеющим к Лису ни малейшего отношения. Йаррх сжег деревню в ярости, мимоходом, возможно, даже не заметив с высоты группу неказистых строений, крытых грязной соломой! Воздавая по справедливости за зло, кто ж обращает внимание на такие мелочи?

Лисса завязала тройной узел, наклонилась и перекусила нитку.

– Я закончила, – сказала она. – Кстати, бабушка сказала мне, где тебя найти. Я проснулась и побежала прямо сюда. А еще она сказала: «Когда наступит время битвы, нужно, чтобы жрица Дракона была готова стать частью орудия мести». Так что, считай, я теперь твоя неотъемлемая часть. Это судьба. Не будь ты кровью связан с драконом, думаю, сейчас на этом месте лежал бы холодный труп. Теперь тебе нужно встать и дойти до холма Проклятых. Если приложить к ране землю, обожженную однажды огнем дракона, ты излечишься полностью еще до захода солнца.

– Уйди, – скрипнул зубами Лис.

Сейчас ему хотелось одного – чтобы эта девчонка, холодная, как крылатый шпиль, кованный из железа, ушла как можно скорее. А еще ему хотелось открыть рот, вытянуть из него подарок Йаррха и отрезать его ножом. Дядька Стафф был для Лиса больше, чем отец, потому что тот, кто тебя вырастил и был добр с тобой, сделал намного больше, чем настоящий родитель для родного сына. Ибо принять и вырастить неродного – это подвиг, на который способен далеко не каждый…

– Нет, – покачала головой юная жрица. – Сейчас ты слаб не только телом, но и духом, поэтому можешь наделать глупостей. Правду нелегко принимать даже побратимам драконов. Так что будь мужчиной, вставай. Найди в себе силы исцелиться до конца, а там делай что вздумается.

– Кутруб с тобой, – прошептал Лис, к которому потихоньку возвращался здравый смысл. Помнится, при расставании с Йаррхом он спросил, не знает ли дракон, где можно найти тварь, спалившую родную деревню Лиса. На что тот ответил: «Знаю, но не советую тебе его искать. Это очень сильный дракон, отомстить ему ты не сможешь. Иногда про месть лучше просто забыть».

Ну уж нет! Такое не забывается. Крылатый побратим получит свое в полной мере, даже если для этого придется отдать жизнь. А драконий язык Лису еще пригодится – немому идти по дороге мести гораздо сложнее.

Опираясь на крылатый шпиль, он с трудом поднялся на ноги и, если б Лисса не подставила плечо, непременно грохнулся бы обратно на землю.

Внезапно ему пришла в голову одна мысль. Казалось бы, не до удовлетворения любопытства в таком положении, но оно оказалось сильнее.

– Скажи… а ты не знаешь, что такое «кайо»?

Лисса удивленно взглянула на парня.

– Знаю, конечно. Это старая легенда, которую, наверно, от нечего делать придумали выжившие из ума старики. Тебе сейчас не сказки слушать надо, а…

– Что такое «кайо»?

Лисса аж слегка зарычала от возмущения, чисто разъяренный волчонок.

– Будь по-твоему. Говорят, что кайо – это тот, кого видит кутруб в момент своего рождения. Типа, если новорожденный демон увидит человека, тот становится для него кем-то вроде отца, как некоторые птенцы считают за родителя ту птицу, которую увидят впервые, вылупившись из гнезда. Бред собачий, в общем. Кто ж в своем уме полезет в Черное Пятно для того, чтоб заполучить в сыночки кутруба?

– Точно, – прошептал Лис. – В своем уме никто не полезет…

«Замечательно, – ворохнулась безразличная мысль в голове парня. – Дракон – побратим, кутруб считает меня кем-то вроде папаши. Семейка подобралась что надо». А вслух сказал:

– Далеко… до этого холма Проклятых?

Хотел погромче сказать, а, кроме шепота, и на этот раз ничего не вышло. Как только Лис попытался сделать шаг, боль вернулась с новой силой, словно в живот воткнули разом десяток раскаленных мечей, и парню стоило больших усилий не потерять сознание во второй раз.

– Для тебя – далеко, – сказала дочь трубочиста. – Сразу за южным выходом из кладбища есть развалины старой часовни. В этих руинах есть потайной подземный ход, ведущий за городские стены.

– Зачем… так сложно? – спросил парень. – Начальник… ночного дозора сказал, что стража южных ворот… выпустит меня… Он дал слово…

– Странно, что ты веришь словам людей, которые послали тебя ночью на съедение кутрубам, – с иронией произнесла Лисса. – С тех пор как ночные демоны поселились среди могил бедноты, стража ворот имеет твердый приказ стрелять в каждого, кто появится со стороны кладбища. Причем неважно, кто это будет – кутруб, мужчина, женщина или ребенок. Ты все еще хочешь пойти к стене или же все-таки попробуем добраться до холма через подземный ход? Решай скорее, побратим дракона. Солнце вот-вот взойдет, и, если нас заметят со стены, тебе уже точно никто не поможет.

* * *

Ремни, туго стянувшие руки и ноги, казалось, прорезали мясо до костей – великовозрастные «детишки» Моркта постарались на славу. Вряд ли среди них были настоящие отпрыски главаря подземных жителей – горбатых уродов, похожих на «папашу», Снайпер не заметил. Тем не менее слушались они его беспрекословно и победителя боя без правил связали на совесть. После чего Моркт снял с шеи пленника амулет-заклинание и равнодушно приказал:

– В яму.

И ушел в сопровождении амбала-телохранителя, все еще слегка приседающего при каждом шаге, – видать, отбитые колокола давали о себе знать…

Четверо «детишек» подхватили связанного и довольно бесцеремонно, словно тюк с тряпьем, потащили, куда было велено. Оценить интерьер подземного бункера Снайпер не смог – несли его лицом вниз, потому видеть он мог только пол, крытый вытертыми досками, и выщербленные ступеньки лестниц. Порой ему приходилось напрягать шею, чтобы не приложиться об них зубами, что в его положении и состоянии было весьма затруднительно. Похоже, у него начинался жар. Пот заливал глаза, тело колотил мелкий озноб, в глазах периодически темнело – то ли от кровопотери, то ли от неудобного положения, то ли и от того и от другого сразу…