Я начинаю путь с провизией и снаряжением, которые состоят практически из ничего. Как ты увидишь из моего журнала, который находится в большем из жестяных сундуков под полом нашей комнаты, чудовищный снегопад прошлого лета похоронил на ледниковом покрове все мои запасы: галеты, молоко, гороховый суп, клюквенный джем, пеммикан и – хуже всего – спирт. В качестве топлива я вынужден использовать керосин… такого низкого качества, что при температуре чуть ниже нуля он становится похожим на сгущенное молоко. По этой причине я соорудил плитку, на которой можно поддерживать малый огонь, который будет гореть постоянно на протяжении всего пути к северу. Из мясного у меня есть оленина – частично приготовленная и частично сырая, а для собак – моржовое мясо. На себе мы сможем унести только рационы, которых нам хватит на дорогу к Индепенденс-фьорду и обратно, а также чай, молоко и галеты, рассчитанные на трехмесячный поход…

Свои сани, сделанные по гренландскому образцу, я назвал «Джозефина» – по имени женщины, которую люблю; маленькие прицепные сани в честь своей дочери я назвал «Чопси»^[42]. Поход я начинаю с 35 собственными собаками и с 30 собаками, взятыми напрокат. Со мной идут четверо местных жителей… обещавшие сопровождать нас в течение 10 дней, за которые мы должны пройти путь больший, чем прошлой весной… Мне было очень непросто добыть собак, и я смог добиться этого только благодаря преданности норвежского участника экспедиции [Аструпа], который ранее сказал местным жителям, что вернется сюда через год или два, и если они подержат для него этих собак, то за каждые две собаки они получат по ружью. Я сам должен по ружью членам судовой команды Ингерападу и Акпалисуалио^[43]… С другими я просто договорился… Из трех бивней нарвалов… – один для Эмиля^[44], чью доброту я никогда не забуду, один для Бриджмена^[45], который более чем заботлив, и… еще один – для тебя.

Миссис Пири. Подпись из книги Р. Пири

Бумаги и записи в большом сундуке и в двух… небольших ящиках. Ящики с амуницией спрятаны под полом в нашей комнате, а поверх них я уложил оставшуюся провизию. Из-за того, что эскимосы здесь постоянно, у меня не было возможности положить все это в каком-либо ином месте. После тщательного обдумывания я пришел к выводу, что лучше всего от воровства и пожара вещи можно сохранить именно здесь. Два ружья также под полом. Три за книгами, а твое ружье – в одном из шкафов. Одно ружье и один карабин взял у меня взаймы Нукта^[46], который останется здесь до прихода корабля. Я пообещал ему дом Стоукса. Три других человека, которые нас сопровождают, проведут лето в Канрахе, и я пообещал им ту часть дома к востоку от перегородки, которая раньше была между прежними столовой, кухней и мужским туалетом. Если я не вернусь, то остальная часть дома должна быть перевезена на корабле. Если ее выставить, это обеспечит тебе финансовую независимость. Все ключи я положил за книгами на верхней полке.

До свидания, моя дорогая! Берт

1 апреля 1895 года Пири, Ли, Хенсон и пять инуитов начали путешествие. Сани были сильно перегружены.

Снова устали. Подпись из книги Р. Пири

Через 128 миль от того места, где Пири в прошлом году остановил движение, инуиты повернули назад. Лейтенант зафиксировал свой новый рекорд:

На протяжении шести ночевок и шести длительных и скоростных переходов они [инуиты] беспрекословно следовали за мной в самое сердце сермиксоака, где никто из их племени никогда не бывал и не отваживался даже подойти. Никогда раньше, даже во время самого долгого преследования белого медведя по замерзшей поверхности… они не упускали из поля зрения скал и гор своего дикого побережья (выделено мной. – Д. Ш.).

Ли заболел и три дня лежал в санях. Снова свирепствовала буря, и снова собаки умирали. Сани Ли пришли в полную негодность, а сам он, ко всему прочему, отморозил палец и, чтобы унять боль, принимал морфий. Продукты, взятые на дорогу «туда», к 5 мая закончились. На следующий день Пири увидел землю. Ли остался в палатке, а Пири и Хенсон долго искали овцебыков – от результатов охоты теперь в самом буквальном смысле слова зависела жизнь трех людей. К счастью, овцебыки нашлись. Почти отчаявшиеся путешественники и полуживые собаки, наевшись свежего мяса, восстановили силы.

Примерно в 75 милях к северу от скалы Флота лейтенант увидел новую вершину, которую назвал в честь своего благодетеля горой Вистар. Единственное открытие. Горемычному отряду с девятью собаками, отделенному от дома пятьюстами тревожными милями арктической пустыни, было совсем не до открытий – пересекателям следовало во весь дух мчаться назад. В пятый раз лейтенант вступал в схватку с безмолвным миром от края до края Гренландии, но никогда прежде он и его спутники не были в столь плачевном состоянии. Уильям Хоббс назвал их возвращение в Энниверсари-лодж «гонкой со смертью». В пути Ли, страдая несколько дней жестоким расстройством желудка, полностью лишился сил.

Биограф Пири Хоббс приводит отрывки из неопубликованного дневника Ли:

«Я сказал Пири, чтобы они шли без меня…

Пири возразил: “Мы больше не будем вести таких речей. Или мы вернемся домой все, или не вернется никто из нас…”

Мы поставили лагерь, и Пири выхаживал меня, как ребенка, весь этот день».

Они тащили сани вместе с оставшимися в живых животными, собачье мясо стало основной частью рациона. Дневник Ли:

«…Пири гордо вышагивал впереди, как будто не замечая их [трещины], и… создавалось впечатление, что он надеется покончить со всем, упав в одну из них, и таким образом избежать последствий поражения».

На 25-й день стоики с одной собакой вернулись в лагерь. Выжившей псине Пири посвятил сентиментальные строки:

Неровная дорога вниз по скалам была слишком большим испытанием для моей бедной собаки, которая обессилела и легла на землю на некотором расстоянии от убежища. Зная, что после передышки она снова, сражаясь, будет идти за нами, я оставил ее. Когда она пришла, то своими собственными руками, еще до того, как сам проглотил какой-либо кусочек, я накормил ее нежным, незамерзшим оленьим мясом… Бедное животное! Память о тех голодных днях на «большом льду» настолько живо сохранилась у собаки, что в течение недель после нашего возвращения, оставаясь слабой и больной, как и мы сами, в любое время, кроме сна, она прятала каждый кусок мяса или жира и каждую косточку, которые только могла найти.

Полярная ночь

Полярный писатель, историк Жаннетт Мирски отозвалась о походе, совершенном Пири, Ли и Хенсоном: «Эта экспедиция проходит красной нитью как один из самых безрассудных вызовов замерзшему северу, который человек когда-либо бросал и вышел живым. Но несмотря на поразительное мужество, результаты были такими же бесплодными, как и в предыдущей неудачной попытке».

Похоже оценил экспедицию британский географ доктор Дж. Гордон Хейс, один из биографов Пири: «Было много путешествий, в которых люди страдали гораздо больше, но сопряжены с таким риском были немногие. Это была одна из худших экспедиций не только из-за опасностей и лишений, но и потому, что она не достигла ничего… Короткий путь Пири к славе в этот раз оказался провальным».

Под «коротким путем к славе» Хейс имеет в виду экспедицию Пири 1891–1892 годов.

Несчастные не знали, придет ли за ними судно. Пири предупредил Джо, что если корабль добыть не удастся, то на собаках они пройдут 700 миль к датским поселениям на юге Гренландии и уже оттуда пароходом выберутся в Европу.

Джозефина Пири снарядила спасательную экспедицию. Фотография размещена на фронтисписе книги Р. Пири

Но Джозефина, приложив огромные усилия, снарядила спасательную экспедицию. Для начала она попросила Министерство военно-морских сил отправить за мужем судно, но ей отказали. Затем она разослала письма, умоляя о пожертвованиях на спасение. Ее принял миллионер Моррис Джесуп, пообещав добавить недостающую сумму, если миссис Пири проявит настойчивость и соберет часть денег. Средства поступили от Американского географического общества, колледжа Боуден, Американского музея естественной истории, Общества естественной истории города Ньюпорта. Джозефина читала лекции. В критический момент Джесуп выполнил обещание, и за Пири был отправлен уже знакомый читателю «Кайт». Сама миссис Пири плыть в Гренландию не захотела, однако на борту был ее брат Эмиль Дибич. Джо написала мужу горестное письмо:

«Когда в апреле прошлого года мы сидели на берегу озера Бэйб и ты рассказал мне о своих планах, я ощущала себя так, будто ты вонзил нож мне в сердце и оставил его там, чтобы время от времени проворачивать его.

Мой муж, я много размышляла о нашей семейной жизни и решила отказаться от места, которое ты отвел мне через час после нашей свадьбы. Это было второе место, и мне было очень больно, мне больно до сих пор, и эта боль никогда не пройдет. Год назад ты поставил меня на третье место, возведя свою славу на первое; то, что было на первом месте, стало вторым, а то, что на втором – стало третьим…

Мой Берт, жизнь моя, если удача изменила тебе, согласишься ли ты отодвинуть славу на задний план и пожить немного для меня, как это было когда-то?»

3 августа Эмиль Дибич вошел в комнату Пири. Лейтенант выглядел беспокойным и угрюмым – он тяжело переживал поражение в двухлетней кампании. В книге он вспоминал:

Я чувствовал, что… не могу подняться на борт и сказать, что потерпел неудачу. Было бы предпочтительнее остаться там, где я был. Временами я даже надеялся, что корабль не придет и я смогу сделать еще одну попытку следующей весной.

Несмотря на душевные муки, Пири в тот момент действовал вполне рационально. Он задержал отплытие, дождавшись максимально теплой погоды. Судно подошло к мысу Йорк, и метеориты «собака» и «женщина» с превеликим трудом и большой инженерной выдумкой были водружены на борт «Кайта»^[47].

2 октября 1895 года газета New York Times процитировала профессора Льюиса Дайча, участника спасательной экспедиции: «Не думаю, что Пири еще раз попытается пойти в Арктику. Его последняя экспедиция стала катастрофической неудачей».

Доктор Кук, узнав о результатах эпопеи, написал Энтрикину: «Неудача Пири – это печальная новость, так как это бросит еще одну тень на полярное дело, но именно этого ожидали Вы и все мы, кто знал, насколько плохо его снаряжение. Он упорно боролся с колоссальными трудностями, чтобы достичь чего-то. Он заслуживает сочувствия».

Наиболее точный диагноз своему провалу поставил сам Пири:

Мне никогда не увидеть Северный полюс, если только кто-то не принесет его сюда. Я покончил с этим. По моему мнению, для этой работы требуется человек, который будет гораздо моложе меня. Руководитель подобной команды должен быть способен не только делать столько же, сколько остальные, но больше, чем любой другой. Скорее ему должно быть до тридцати лет, чем больше сорока. Я слишком стар, чтобы проходить на снегоступах 25–30 миль в день неделями и нести бо́льшую часть времени тяжелый груз. Для этого человек должен быть тренированным, настоящим спортсменом, а я таковым не являюсь…

Я покончил с этим. Я не старик, если судить по возрасту, но я слишком стар для подобного занятия.

Фоном для бед Пири стали блестящие достижения его давнего соперника Фритьофа Нансена, который 9 апреля 1895 года установил рекорд продвижения к Северному полюсу – 86°14’ северной широты.

(Два слова о том, как был достигнут этот красивый предел. В Норвегии по чертежам Нансена было построено судно «Фрам», подводная часть которого имела необычайные обводы – нечто в форме яйца. По замыслу автора этого необыкновенного проекта, «Фрам» должен был выскальзывать из сжимающих его ледяных тисков. Нансен намеревался вклинить судно в дрейфующие льды к северу от Новосибирских островов и доверить его океаническим течениям. Ученый был убежден, что генеральный дрейф пронесет плененный корабль через огромную неисследованную часть земного шара, окружающую Северный полюс, и выпустит на волю в Гренландское море.

В июле 1893 года «Фрам» покинул Норвегию, миновал северные моря России: Баренцево, Карское, Лаптевых – и вмерз в лед именно там, где рассчитывал Нансен. Судно дрейфовало и успешно сопротивлялось сжатиям. Минули две зимы. Теория Нансена подтвердилась – течение несло «Фрам» в пролив между Гренландией и Шпицбергеном, но… южнее Северного полюса. Вдвоем с Ялмаром Юхансеном на собаках Нансен направился к заветной точке. Было очевидно, что на «Фрам» этим смельчакам не вернуться. Да и вернутся ли они вообще?

Достигнув рекордной широты, покорители дрейфующих полей повернули на юг и, сумев выбраться на один из островов Земли Франца-Иосифа, построили хижину, в которой перезимовали. 19 мая 1896 года они продолжили путь к берегам родной Норвегии и случайно встретились с английской экспедицией. 13 августа корабль доставил героев домой. Через неделю в Норвегию прибыл «Фрам».)

«Фрам» в Северном Ледовитом океане

Брэдли Робинсон в книге о Мэттью Хенсоне «Черный компаньон» замечает: «Это была горькая пилюля, которую Пири должен был проглотить на самом пике собственного поражения. Он морщился от терзающей его зависти, хорошо помня о том, как Нансен похитил у него мечту стать первым, кто пересек Гренландию».