Пауза.

Д-р Симмонс. Напрасно вы так думаете, мистер Барсум. Это совсем не просто.

Б. Почему же? Я вложу в это дело собственный капитал, привлеку дополнительных инвесторов, и дело в шляпе.

Д-р Симмонс. Вы по-прежнему рассуждаете, как бизнесмен – это хорошо. Но как же люди?

Б. А что люди?

Д-р Симмонс. С чего они вдруг захотят предпочесть правительству – вас?

Б. Прежде всего потому, что я не буду им лгать.

Д-р Симмонс (с иронией). Совсем не будете?

Б. (серьёзно) Совсем. Правительство может говорить все, что угодно – что покорить Космос способен полный дурак, что на далёких планетах колонистов ждут с распростёртыми объятиями космические красотки, что Вселенная – славное местечко, наподобие Гавайев, и населена она разумными инопланетянами, познавшими окончательный смысл жизни и готовыми поделиться современными технологиями просто так, по доброте душевной. Это, разумеется, ерунда, и довольно вредная. Людей она только озлобит. Если бы я строил корабль – а я подумал: отчего бы мне не построить корабль? – я бы говорил по-другому. Я бы сказал: вот трудный путь, и он не для тех, кто мечтает разбогатеть или прославиться. Ступив на него, вы не обретёте уверенности в себе, не завоюете чьего бы то ни было сердца, и уж точно не заработаете себе счастья или хотя бы спокойствия. Что же тогда ждёт вас на этом пути, что он даст лично вам, в обмен на пот и кровь? Ничего, кроме шанса немного – совсем чуть-чуть! – расширить пределы возможного.

Д-р Симмонс. Это и есть, по-вашему, спасение, которого жаждет человечество? Едва ли кто-то откликнется на столь безрадостный призыв. Только какой-нибудь совсем отчаявшийся бедняга, которому нечего делать на Земле, согласится на такую участь.

Б. (горячо). Так именно поэтому я и хотел бы, чтобы каждый – понимаете, доктор, каждый! – человек, вступающий на борт моего корабля, отдавал себе полный отчёт в том, зачем и почему он идёт на этот шаг. Этот человек должен точно знать, чего хочет в этой жизни, и понимать, что только на другой планете – на своей планете! – он сумеет это реализовать. Пусть таких людей будет немного, ничего страшного – мы и малыми силами сумеем выстроить новый мир, которому – дайте подобрать слово! – которому…

Пауза.

Д-р Симмонс. Которому совсем не будет нужен такой человек, как вы, мистер Барсум. (терпеливо, словно обращаясь к ребёнку): Ваша ошибка в том, что вы слишком многого хотите от людей. Из моего врачебного опыта следует, что обычно они не отдают себе отчёта даже в бытовых ситуациях, не говоря о тех, где необходимо принять жизненно важное решение. Мало того – и к разуму вы планируете взывать совершенно напрасно. К чувствам надо обращаться, к чувствам, и к ним одним. Никто не явится к вам лишь потому, что вы помашете в воздухе бухгалтерской ведомостью или инженерным расчётом.

Б. И что я, по-вашему, должен сделать, доктор?

Д-р Симмонс. Отказаться от вашего безрассудного намерения и вернуться к работе. Это наиболее оптимальное решение в сложившейся ситуации.

Б. Доктор, доктор – а если серьёзно? Хоть на минуточку?

Д-р Симмонс (вздыхает). Ну ладно. Например, вы можете пообещать им рай земной.

Б. Как это делает правительство? Нет уж, спасибо! Ведь может случиться так, что мы высадимся на вулканической планете, где не то, что травы – воды не будет!

Д-р Симмонс. Это не имеет значения.

Б.(упрямо) Может быть. И всё же я хотел бы остаться честным. Людей нельзя обманывать в мелочах.

Д-р Симмонс. Попробуйте. Но прежде чем отправитесь осчастливливать человечество, я хотел бы вас предупредить. Вам придётся сильно постараться, чтобы вашу идею восприняли всерьёз, а не сочли очередной безумной затеей легкомысленного миллиардера.

Б.(обиженно). Почему меня должны считать легкомысленным? Разве не я придумал жвачку, которая при жевании рассказывает анекдоты (большинство, увы, с бородой), и сверхпрочные стоматологические инструменты, остающиеся целыми даже в эпицентре водородного взрыва?

Д-р Симмонс. Разумеется, вы. Но этого мало: для того, чтобы выглядеть солидным, преуспевающим в жизни человеком, чьё слово твёрже гранита, необходимо соблюдать несколько правил. Во-первых, вы должны иметь устойчивое мнение по любому вопросу, а также как можно чаще изрекать суждения об обществе, науке и искусстве – чем бескомпромисснее, тем лучше. Во-вторых, вы всегда должны говорить громко, словно в театре, и не допускать, чтобы вас перебивали. В-третьих – и это самое главное – вы должны зарабатывать не меньше ста пятидесяти тысяч долларов в год.

Б. Но я зарабатываю десять миллиардов!

Д-р Симмонс. И в этом ваша беда. Думаю, вам следует… (приятная музыка) Вы слышали этот сигнал? Наше время вышло, мистер Барсум! Приятно было поболтать!

Б. Но я…

Д-р Симмонс. До ско-рой встре-ечи! Фу-ух! (обращается к андроиду) Бернард! Кто у нас следующий?

«Бернард». Бакстеры, сэр.

Д-р Симмонс. Оба?

«Бернард». Да, сэр, муж и жена.

Д-р Симмонс. Подготовь аквариум – не хочу, чтобы она глотала воздух, как в прошлый раз.

«Бернард». Будет сделано, сэр.

Д-р Симмонс. Ох, уж эти нынешние люди! Ради острых ощущений они готовы на всё – снова и снова быть проглоченными моллюском, в желудочном соке которого содержится галлюциноген, вставлять себе в зубы термоядерные реакторы и готовить попкорн на дне Марианской впадины. Но вселяться в тела животных, чтобы испытать необычные сексуальные ощущения? Кто вообще предоставляет подобные услуги?

«Бернард». Фирма «Животная страсть», сэр. Их девиз звучит так: «Мы гарантируем оргазм даже амёбе».

Д-р Симмонс. Амёбе, говоришь? Ну-ну. И каков шанс вернуться после этого в собственное тело, а, Бернард?

«Бернард». Одиннадцать целых двадцать три тысячных, сэр.

Д-р Симмонс. Вот то-то и оно. (Вздох) Ну ладно, по крайней мере, из всех пар, где муж – кенгуру, а жена – морской окунь, эта самая счастливая. Если аквариум готов, скажи им, пусть входят.

О решительности, с которой Барсум взялся за спасение человечества, свидетельствует рекламный ролик, выпущенный им три недели спустя после визита к доктору Симмонсу. Помимо содержания, ролик интересен тем, что это была дебютная роль Барсума в рекламе – до этого он ни разу не показывался на большом экране, объясняя это стеснительностью и немодельной внешностью.

Начинается ролик с того, что Барсум под грустную музыку сидит у окна и смотрит в затянутое тучами небо. «Никогда не видел других планет?» – произносит густой и размеренный мужской голос. Барсум грустно кивает. Сцена меняется: теперь Джон Дж., одетый в мешковатую тюремную робу, меряет шагами угол камеры, образованный тремя осями координат – длиной, шириной и глубиной. Снова звучит голос: «Надоели икс, игрек, зет?», – спрашивает он. – «От времени и пространства проходу нет?»

Вновь смена декораций. Барсум в наглухо запаянном стеклянном кубе, он вплотную прижался лицом к стене, теснимый исполинскими будильником и измерительной рулеткой. Пауза.

«Приходи к нам – у нас есть ответ!», – гремит, теперь торжествующе, голос, и вспыхивает свет. Свет гаснет, и на чёрном фоне возникает силуэт космического корабля. Это и есть надежда человечества – ковчег, который собрался построить Барсум.

Разумеется, создать такой грандиозный корабль одному человеку не под силу, как бы он ни был богат. Зная это, Джон Дж. разослал письма всем крупнейшим промышленникам мира, прося помощи. Одновременно он всячески подчёркивал, что не собирается создавать никакого аналога Долларовой долины, и места в ковчеге достоин любой – лишь бы мог связно объяснить, зачем ему это надо. Естественно, что Барсума никто не слушал – слишком уж хорошо удалась ему реклама.

Пока остов барсумовского ковчега понемногу обрастал мясом, правительство продолжало работу над собственной космической программой. Мы помним, что предыдущий эксперимент с шимпанзе потерпел неудачу из-за того, что компьютер ошибся, складывая два и два. Эту проблему решено было преодолеть усложнением внутреннего устройства компьютера, а также увеличением его габаритов. Если старый электронный разум, управлявший бедолагой «Ноем», легко помещался в коробку из-под обуви, новый образец относительно свободно чувствовал себя лишь в помещении размером с футбольное поле. Протяжённость в пространстве положительно сказалась на его мыслительных способностях, и после того, как эксперты убедились, что новая модель бортового компьютера считает не хуже пятиклассника, было решено перейти ко второму этапу программы освоения других планет: экспериментам с участием людей. Сотни и тысячи добровольцев, соблазнённые обещаниями потрясающего межзвёздного путешествия, направились в специальные центры, дабы, пройдя ряд тестов и заполнив несметное количество бумаг, очутиться в крохотном боксе с десятисантиметровым окошком, за которым в бездонной черноте Космоса мерцали крохотные точечки, чрезвычайно похожие на угревую сыпь.

Как сказал по окончании полёта один из участников программы (колонист второго класса и известный ракетный критик, путешествие он провёл в позе эмбриона, с сотнями трубок, торчащих из тела): «Хотя мы и успели привыкнуть к тому, что не все обещания правительства исполняются на сто процентов, данный проект я не могу оценить выше, чем на восемьдесят – восемьдесят пять баллов из ста».

Знакомясь с научной фантастикой XX века, я заметил, что наиболее ядовитой критике её противники подвергали всевозможные технические новшества, вроде атомных ружей и гиперпространственных двигателей, которым авторы не позаботились дать научное объяснение. Сегодня причины такого молчания ясны, как никогда: в те годы описать на страницах романа реальное устройство нейтринного дезинтегратора значило то же самое, что поделиться с подростком (а кто читает фантастику, как не подростки?) рецептом изготовления бомбы – ведь до сих пор неизвестно, какое из этих двух устройств собрать проще.

Теоретически настоящий гиперпространственный двигатель сможет сконструировать даже пятилетний ребёнок (и, судя по обрывочным свидетельствам, однажды-таки смог). Так что не сложность, а напротив, чрезмерная простота фантастических приспособлений – вот что не давало авторам свободно объяснять, как в действительности устроен тот или иной агрегат. Страшно подумать, что случилось бы, попади в печать реальное устройство бластера – во всяком случае, костяные пуговицы из магазинов исчезли бы надолго, если не навсегда. А если какой-нибудь автор опубликовал в своей книге подлинную схему Идеальной Женщины-Робота (которую, к слову, тоже соорудить нетрудно, хватило бы маргарина), так и род человеческий иссяк за какие-то пятьдесят лет! Нет уж, если и писать о технологиях будущего, то выдумывать, выдумывать и выдумывать – ни слова правды!

Это я рассказываю потому, что никоим образом не намерен раскрывать секрет двигателя, которым были оснащены правительственные ковчеги, первыми достигшие отдалённых звёзд. Скажу лишь, что двигатель громко шумел, вонял перегревшейся смазкой, требовал женщин да покрасивее – и хватит на этом. Не то, чтобы я боялся, что вы построите такой у себя в гараже, а затем улетите чёрт-те куда – вряд ли Космосу может серьёзно навредить респектабельный белый мужчина, имеющий работу, любовницу и жену. Проблема в том, что у вас могут быть дети – непоседливые, вздорные, невоспитанные дети, которых к нашей только-только упорядочившейся Вселенной и близко подпускать нельзя. Во всяком случае, пока в ней существуют чируки, в сезон спаривания принимающие облик мячей и прыгалок, и шомблу, которые после смерти превращаются в субстанцию, по вкусу, цвету и запаху идентичную шоколадному мороженому.

Ковчег Барсума был устроен совсем иначе, нежели правительственные. Во-первых, внутри он был примерно в восемьсот раз больше, чем снаружи, что было достигнуто за счёт использования четвёртого измерения, в котором, как известно, одно и то же место способны занимать несколько различных предметов. Из истории моей семьи я знаю, что мой пра-пра-пра-пра-пра-прадед делил отведённые ему пятнадцать квадратных метров ещё с тысячью четырьмястами пассажирами, причём между ними никогда не возникало давки, и даже ванная комната редко была заполнена больше, чем наполовину.

Имела эта конструкция и свои недостатки: так, например, заблудиться в ней было легче лёгкого. Расскажу вам одну историю.

Когда наши предки высадились на Тразиллане, первые жилища они строили из частей ковчега. Так вот, спустя два года после окончания строительства одна молодая пара (дело было в кантоне Дрок) стала жаловаться на странный шум, исходящий из восточной стены их дома, построенного на основе одной из переборок «Бочки». Судя по звукам, кто-то методично долбил стену киркой – причём изнутри. Призванные на помощь соседи внимательно осмотрели дом со всех сторон, но не обнаружили никаких следов того, что кто-то пытался проникнуть в него.

Буквально на следующее утро после визита соседей, когда супруги мирно завтракали, стена рухнула, и из пролома вылез измождённый мужчина в лохмотьях и с отросшей бородой. Наскоро соорудив себе бутерброд, он поведал, что проспал время выхода из ковчега, и, будучи закрыт внутри, следующие два года блуждал по коридорам «Бочки», разложенным в четырёх измерениях. От безумия его уберегли лишь разбросанные там и сям кроссворды, которые он решал по двести штук в день, и единственный сборник анекдотов, зачитанный до дыр.

Спасся он случайно – однажды, во время поисков он заметил, что один из коридоров перекрыла кирпичная стена. При этих словах супруги переглянулись: действительно, проржавевшую восточную стенку на новенькую кирпичную они заменили совсем недавно. Должно быть, этим они нарушили целостность четвёртого измерения и дали бедняге возможность спастись. Какое счастливое совпадение!

О дальнейшей судьбе спасённого известно немногое. Будучи по специальности башмачником, он открыл в Дроке обувную мастерскую, и до конца своих дней пристрачивал подошвы к сапогам. Со временем память о двухлетнем плене перестала его мучить – разве что иной раз, рассматривая гравюры Эшера или картины с оптическими иллюзиями, пристрастие к которым у него неожиданно пробудилось, он ловил себя на мысли, что эти шедевры не совсем соответствуют действительности.

На старости лет всё свободное время он посвятил рисованию странных невозможных фигур и запутанных чертежей, не получивших, впрочем, признания у специалистов. Говорят, над одним из таких чертежей башмачник корпел в ту самую ночь, когда в Дроке бесследно исчезла недавно построенная водонапорная башня, но явилось тому причиной воздействие четвёртого измерения или невнимательность полиции – и по сей день загадка.

Поначалу правительство недоверчиво отнеслось к затее Барсума, питая опасения, что своими призывами этот сумасшедший миллиардер – «игрушечник», как они его называли – переманит на свою сторону наиболее талантливую и активную часть человечества. Впрочем, опасения, как оказалось, были напрасны, поскольку проект Джона Дж. неожиданно возымел куда меньший успех, нежели рассчитывал его создатель. Возможно, виной тому был девиз проекта, гласивший: «Мы спасаем не ЛУЧШИХ. Мы спасаем ТЕБЯ!». В глубине души Барсум рассчитывал, что на этот призыв откликнутся люди разумные, уверенные в себе и знающие своё место в мире, но вместо этого был вынужден общаться с какими-то странными, если не сказать – подозрительными – личностями.

Когда Барсум просил их чётко сформулировать, почему они готовы покинуть Землю ради неизвестности, одни бормотали что-то невнятное о том, что на Земле их подстерегают злопыхатели, другие, поразговорчивее, жаловались на жён, осточертевшую работу и проблемы с алкоголем. Те же, что прошли собеседование, обнаруживали решительное непонимание ситуации, стоило Барсуму заговорить о риске.

– Так, значит, мы можем и не долететь до пункта назначения? – спрашивали они.

– Да, – отвечал Барсум. – Существует вероятность в одну тридцать вторую процента, что двигатель откажет прямо посередине пути.

– И что же случится?

– Тогда вы, скорее всего, погибнете, когда в ковчеге иссякнут запасы воды и воздуха. Если, конечно, вас не подберёт другой корабль, вероятность чего составляет один к пятнадцати миллионам.

– Но, достигнув планеты, мы окажемся в безопасности?

– Ничуть. Ведь на другой планете может произойти все, что угодно. Допустим, когда вы будете спать в палатке, к вам подкрадётся чужеземный хищник…

– И получит хороший заряд из бластера! – хлопал себя собеседник по колену. – Нам ведь полагаются бластеры, так ведь? А также лазеры, мазеры, назеры, фазеры и тазеры!

– Полагаются, но современная техника зачастую ненадёжна. Я бы в таком случае предложил принять соответствующую позу и вознести молитву Всевышнему, дабы хищник, глотающий вас, ненароком не поперхнулся.

– Хорошенькая перспектива, нечего сказать!

– Подумайте лучше о другом, – пускал Барсум в ход своё красноречие. – Представьте, что вы пережили это нападение, и перед вами простирается новый, непознанный мир, который вам предстоит покорить, используя лишь собственный разум и Стандартный Набор Колониста: шило, топор, перочинный нож! Разве не прекрасно открыть в себе нового человека – сильного, гордого своим трудом, творца собственного счастья, не теряющего духа даже тогда, когда питаться приходится одной древесной корой?

Бедный Барсум! Ему ещё предстояло понять, что новый человек от старого отличается только орудиями убийства, что старые проблемы, перенесённые на новую почву, не отмирают, но разрастаются пуще прежнего, и что такие слова, как «терпение», «труд», «добродетель» могут быть пугалами почище Голода, Войны и Смерти.

Но это знание – дело будущего, а в те дни единственное, о чём заботился Барсум, это о том, чтобы строить новый мир ему не пришлось в одиночку.

Но что он должен был сделать, чтобы привлечь внимание к своему проекту? Отчаявшись найти решение, Барсум решил сходить на один из правительственных вербовочных пунктов, дабы посмотреть, как с нехваткой желающих справляются там. Каково же было его удивление, когда под аляповатой вывеской, обещавшей каждому колонисту по космической красотке – вывеской, которую Барсум никогда бы не повесил у себя! – он увидел целую толпу людей, молодых и старых, чьи лица сияли энтузиазмом. Расспросив нескольких человек, Джон Дж. узнал, что все они – кандидаты на первичный осмотр, который проводит ветеран Четвертой Мировой войны, кавалер Пурпурного Сердца майор Строу.

– Его не проведёшь, – заверил Джона Дж. молодой студент-орнитолог, пришедший попытать счастья. – Если хочешь, становись за мной, может, что и получится.

Барсум последовал совету, и, когда настала его очередь, очутился перед немолодым мужчиной в форме Космических войск:

– Покажи зубы, болван! – велел тот Джону Дж.

– Что?

– Ощерься, как следует, и не задавай вопросов!

Барсум послушно оскалился. Мужчина придирчиво изучил его челюсть и даже постучал по передним зубам указательным пальцем.

– Эй, Хоуп, где ты шляешься? – крикнул он, и на зов явился маленький человечек в лабораторном халате. – Посмотри сюда: по-моему, у этого резцы слабоваты!

– Нормальные резцы, – заявил человечек после тщательного осмотра. – К тому же Камберленд обещал поставить нам тюбики с крышечкой, отвинтить которую и ребёнок сумеет.

– Ребёнок! – фыркнул офицер. – Пока что с их тюбиками справится разве что тиранозавр! Ладно, парень, – обратился он к Барсуму, – ты годишься, ступай к Расмуссену, пусть старый хрен осмотрит твоё хозяйство.

– А это обязательно? – спросил Барсум.

– Если ты хочешь получить сосиску и значок – да. Но ты пришёл в Космос лететь или задавать вопросы? Следующий!