Сжав ладонь знахаря, она легко вскочила на ноги и, посмотрев вокруг, снова улыбнулась. – Не понимаете? Никто? Да всё же на поверхности! Кто, говоря с нами, постоянно ссылается на закон? Судья? Дознатчик?! Может быть, страж?!! Нет, обыкновенная мразота, которая погрязла в грабежах и подкупах! Это разве не смешно?! Дзак говорит, что я помешалась. Да нет, гнусь, в этих краях всего двенадцать дураков, которых кто-то надоумил пуститься вдогон за теми, кто уже раз надрал вам задницу! Крепко надрал! Этот умник ваша Валваль? Или кто-то ещё?.. Из вас же никто не вернётся! Никто, понимаете! Один раз я давала вам слово и сдержала его! Сдержу и теперь!

Она кивнула, как бы обозначив окончание своей тирады, но во время этого кивка сумела быстро прошептать: – Лохмоть – Кемач твой!

Но тут вмешался Кун. Он неожиданно шагнул в сторону мародёров и заговорил:

–Не слушайте её! Не слушайте! Она действительно не в себе! Я ж знахарь и могу определить такое! И ещё я боюсь, что эта помешанная приведёт нас к гибели!

Кун произносил всё это каким-то противным визгливым голосом, постепенно повышая интонацию:– Мне плевать на остальных, а я согласен! Я стар и сыт по горло этой беготнёй! Забирайте всё, о чём говорили и позвольте нам вернуться домой! Спасите нас от неё!

Говоря всё это, Кун быстрым шагом, постоянно оглядываясь, пересёк разделяющее эльму и Дзака пространство и схватил того за руку. Он умоляюще заглядывал мразоте в глаза и Дзак расслабился. Его толстые губы начали расползаться в кривой ухмылке, и он даже придержал, оступившегося было знахаря. Тот невольно схватился за ворот его стёганки и неожиданно крепко прижал мародёра к себе.

Звук вырываемого из ножен кинжала застал всех врасплох. Кун ловко поддел кончиком вытащенного у мародёра оружия, расстеленную на камне плёнку, швырнул её в лицо брату Валваль и тут же полоснул Дзака по открытой шее. Ближайший харайшин бросился к нему, но знахарь швырнул навстречу твари обмякшее тело мразоты и кинулся прочь. Харайшин рванулся за ним, но ему сильно мешал натянувшийся поводок. Его хозяин, хрипя, тянул руки к лицу, пытаясь содрать яд ики, причинявший ему невыносимую боль и не давал зверю свободу манёвра. Второй харайшин метнулся в сторону эльмы и сдерживающий его кожаный шнур не выдержал, лопнув почти возле петли, одетой на руку Кемача. Но ещё за несколько мгновений до этого Юллин побежала.

Она бежала в лес, туда, куда указала Минга, говоря о сайтаре. Стволы мелькали перед глазами, гибкие кусты хлестали её по лицу, но она, не сворачивая неслась, слыша за спиной хриплое, звучное дыхание харайшина. Но эльма не думала о нём. В её голове сначала негромко, но всё нарастая и нарастая звучали слова, подсказанные кем-то из далёкого прошлого. И ещё одно немного перевешивало чашу весов в её пользу. Она была небольшой, хоть и непризнанной частью того, что её окружало. А дитя пустыни, харайшин, был абсолютно чужим, инородным для этого леса.

Зверь почти настиг эльму, когда она увидела тёмно-красный всполох между тёмными стволами. Сайтар был на месте и, судя по тому, как задрожали его ветви, он был готов к размножению, он ждал свою жертву, приговорённую подарить жизнь его потомку. Как во сне Юллин видела выдвигающуюся рывками острую длинную иглу, нацеленную в её сторону. Она ещё успела заметить торчащий над сайтаром голый сук, с которого и спрыгнула когда-то Минга и тут же закричала, сбивая при этом дыхание, буквально отдавая себя на милость того, к кому она обращалась – к окружавшему её лесу:– Я – дочь своей матери! Я – часть тебя! А сзади смерть! Сме-е-ерть!!!

Из последних сил Юллин подпрыгнула и уцепилась за сук, сильно поджав ноги. В то же мгновение тяжёлое тело харайшина ударилось в ствол. Дерево содрогнулось, и эльма полетела на землю, не удержавшись на гладкой древесине. Она не успела сгруппироваться, и от сильного удара спиной о торчавший корень у неё перехватило дыхание. В глазах Юллин потемнело, и она потеряла сознание.

Открыв глаза, она тут же с криком откатилась в сторону и села, поджав ноги. Оскаленная пасть харайшина была буквально в двух шагах, но уже никому не угрожала. Сайтар не промахнулся. Игла вошла в основание верхней челюсти и, пробив его, пронзила злобный мозг зверюги. Харайшин подох сразу, даже не успев заскулить перед смертью. Юллин тяжело приподнялась. Сильно болела ушибленная при падении спина, руки и лицо саднило от порезов и царапин, полученных при сумасшедшей гонке. Но, несмотря на это, Юллин повернулась к кустарнику и, превозмогая боль, низко поклонилась ему, после чего, подняв голову к верхушкам деревьев тихо сказала: « Спасибо!» Нужно было торопиться, спешить назад, где её товарищи бились сейчас с мразотой. Уходя, она всё же обернулась. Харайшин тёмным холмиком возвышался перед сайтаром. Видимо, он был первым, кого тёмно-красный стрелок уложил на месте. Вернее, первой должна была быть Минга, но она выжила и вот теперь, спустя годы, эльма смертью заплатила стрелку за спасение девочки, смертью, которую сайтар превратит в новую жизнь.

Возвращаясь назад, она услышала встревоженные голоса. Юллин хотела уйти с тропы, на всякий случай, но тут, буквально ей на плечи рухнул Гарлин. Закрутившись вокруг ног, он урчал, подняв умную морду и эльма отчётливо поняла, что бой у чаши закончен. Присев на корточки, и опять поморщившись от боли, она ласково трепала грайса за уши и гладила его.

–Справился, справился,…вижу! – она положила руку Гарлину на загривок. – Так! А это что?

В жёстком покрое грайсовой шерсти, она увидела небольшую проплешину.

–Достал он тебя! Как же так, Гарлин?– она шутливо нахмурила брови.– А-я-яй! Разленился ты у меня, раздобрел на Касамовых харчах! Будем исправляться! Спокойной жизни ещё долго не будет!

Кот прекрасно понимал, что всё это говорилось по-доброму, что хозяйка страшно рада видеть его живым и здоровым, поэтому он продолжал урчать, положив ей голову на колени и заглядывая Юллин в глаза.

–Вот они! – раздался громкий девчачий голос. Минга немного запыхалась, пока бежала по тропинке, но тут же кинулась к эльме и обхватила её руками. Не удержавшись, Юллин уселась на пятую точку и охнула. Спина отозвалась на это движение резкой болью.

–Ты ранена? – подоспевший Охотник тут же встал возле эльмы на колени, и принялся осматривать, осторожно поднимая ей руки.

–Ещё один лекарь на мою голову! – засмеялась эльма. – Или ты только обо мне такую заботу проявляешь?! А то всё по частям рассматриваешь, и вдруг – такая возможность!

–Да ну тебя!– Лохмоть вскочил на ноги.– Возишься тут с ней, а она….

– Не обижайся! Это я от радости языком что ни попадя мелю. Поможешь встать? – эльма протянула руки Лохмотю. Тот, ещё немного посопев, взял её ладони и рывком поднял эльму с земли. Юллин опять охнула и невольно схватилась за спину.

– Всё же ранена?!– всё недовольство Лохмотя как ветром сдуло и на его лице отразилось неподдельное беспокойство.

–Спину ушибла, когда с дерева летела,– морщась, пояснила Юллин.

–А харайшин? – вмешалась Минга, схватив эльму за руку и заглядывая ей в лицо.

–Кормит Великую Рыбину! – жёстко усмехнулась эльма.– И сайтар пока больше не опасен.

–Он его … – догадалась девчушка. – Ух ты! Как ты так сумела?

–Потом, – Юллин хотела махнуть рукой, но обнаружила, что за левую её держит Минга, а правую так и не отпустил Лохмоть. – Кгхм, – несколько смущённо кашлянула эльма и осторожно освободилась. – Двигаться давайте,– словно не замечая общей неловкости, произнесла она. – А то, сейчас сюда все прибегут…

Она сделала несколько шагов и обернулась. Двое так и стояли, смотря ей вслед. Взгляды были разными: требовательно – удивлённый Минги, внезапно вспыхнувший некой догадкой и полный печальной задумчивости Лохмотя, поспешно опустившего глаза.

–Вы чего? – недоуменно спросила Юллин.

–Ничего! – ответила Минга, а Охотник промолчал, словно не слыша вопроса.

–Ну так идёмте!– уже нетерпеливо сказала эльма. – Чего встали-то как два дерева на дороге?

Минга посмотрела на Лохмотя, потом на Юллин и пошла следом за эльмой. Вскоре Минга обогнала её и остановилась. Она что-то хотела спросить, но в последний момент передумала, и ещё раз посмотрев на Юллин, побежала следом за грайсом, давно уже исчезнувшим за поворотом. Эльма покачала головой. Этот взгляд Минги она уже прекрасно знала. В голове у девчонки созрела некая идея, и несносное дитя скорее удавится, чем откажется от своей задумки.

Выйдя на опушку, Юллин остановилась и грустно посмотрела по сторонам. От утренней идиллии не осталось и следа. Между камнями тут и там чернели тела убитых, песок возле водоёма пропитался кровью, а в самой чаше плавала туша мёртвого харайшина. Утро словно сменило свою свежую, прозрачную, даже в чём-то легкомысленную сорочку на тяжёлое и смрадное одеяние, спрятав под ним этот безмятежный уголок. Водопадик уже не звенел, весело и задорно расплёскивая свои струи, он глухо рыдал, стремясь изгнать из ранее прозрачных вод чаши мутно-красные пятна, взбивая из них рваную розоватую пену.

На душе стало пакостно. Виновато поглядев на чашу, эльма пошла дальше, по пути машинально отмечая всё, что попадалось ей на глаза. Вот труп Дзака, с прижатыми к горлу руками. Чуть дальше, застряв между камнями, валялось тело Кемача. Посмотрев на него, Юллин содрогнулась. У брата Валваль не было лица, яд ики выел его, оставив чёрные провалы на месте глаз и превратив нос и губы в жуткое месиво из остатков плоти и запёкшейся крови. Вытянутая вдоль камня рука, неожиданно заканчивалась в районе локтя и, из разодранных обрывков рукава рубахи выглядывал неровный, с торчащими в стороны разлохмаченными краями, остаток кости.

–Это харайшин…руку ему, – тихо сказал, подошедший сзади Лохмоть.– Он за Куном рванулся. Кемач упал, а поводок захлестнулся на руке. Зверюга его ещё проволокла немного, пока тот в камнях не застрял. А тут Гарлин прямо перед мордой твари с дерева прыгнул …ну и…харайшин понял, что ему мешает… А с грайсом ты здорово придумала! – тут же восхитился он.

–Ага! – подхватила Минга. – Грайся бежит, харайшин за ним и прям на этих, кто нас убивать пришёл! Они как увидели, так и врассыпную! Про всё забыли: и про нас и про луки свои…

–Ну ка брысь отсюда! – строго сказал ей Лохмоть.– Нечего на всю эту мерзость смотреть! Давай, вон, беги к спасителю своему, а то смотрю совсем ему поплохело!

–Хорошо, – кивнула Минга и действительно побежала в сторону деревьев, под которыми острый взгляд эльмы разглядел Грошика, сидевшего с опущенной головой. Возле него суетился Кун, но он не осматривал мальчугана, а что-то ему взволнованно говорил. Время от времени Грошик судорожно вздрагивал, и Юллин поняла, что мальчугану действительно дурно. Она вопросительно посмотрела на Лохмотя и тот, правильно истолковав её взгляд, с какой-то серьёзной мрачностью ответил:– Принимай нового воина в отряд, Падший! Мингу Грошик спас, но ему пришлось убить! Он молодец, не растерялся…

–Первый… – понимающе и вместе с тем печально кивнула Юллин.

– Молю небеса, чтоб и последний!– так же серьёзно произнёс Охотник.

–Сам-то веришь в это?

–Нет, конечно, но так хочется надеяться… – Лохмоть посмотрел прямо в глаза эльмы и с какой-то душевной тоской продолжил: – Что ж мы творим-то, а? Мальчонке рыбу ловить, да с друзьями носиться, а он злодея к Великой Рыбине отправляет. Минге, девчонке сопливой, куклят наряжать и матери по дому помощь какую оказывать, а она уже на такое насмотрелась, от чего бывалых ратоборов выворачивает.…За что им такое, а? Эх мы!!! – он раздражённо махнул рукой.

–Ты и прав и не прав, – так же тоскливо ответила ему Юллин.– Не только от нас всё зависит. Если б я могла, разве ж я…

По её взгляду Лохмоть понял, что Юллин сейчас разревётся. Разревётся как обыкновенная баба, проклинающая свою горькую судьбину, разрыдается навзрыд, обиженная на всех и вся и главное, на своё бессилие, на невозможность вот прямо сейчас, сей момент, что-либо изменить в этом несправедливом и беспощадном мире.

–Это ты брось! – нарочито грубо бросил он. – Лучше послушай, какой Грошик герой. Ребятишки столкнулись с одним из тех, кто от харайшина удирал. Мразота решил, что счастье ему самому в руки плывёт-Мингу-то надо было живую доставить. Он её схватил и начал руки заламывать, а тут Грошик. Оказывается, когда они в лес бежали, мальчишка успел знахарев ножичек прихватить. Ну, он и не промахнулся. Зашёл со спины и мразюку в бок! По всем правилам! Этот громила Мингу бросил и за Грошиком, вот только пробежал немного и рухнул. Сумел ножками ещё подрыгать. Чуть-чуть.… Это мне Минга рассказала, – объяснил Лохмоть свою осведомлённость.

–Я так и поняла, – усмехнулась эльма, слегка было удивлённая словесными оборотами Охотника.– Погоди, – спохватилась она, – а Олбиран? Он же за детьми присматривать вызвался…

–Он в тот момент купался…вместе с харайшином. Ты лучше у него самого спроси, – взмолился Лохмоть. – Мне некогда разглядывать было, заботы появились…

Юллин кивнула. Что за заботы появились у Охотника, она уже увидела. По крайней мере, у троих из поверженных мародёров, черепа были расколоты ударами секача.

–Славно! – похвалила она Охотника.– Это шестеро уже. Вместе с теми, кого Кун уложил и Грошиковым первенцем.

–Ещё одного Шича убил. А двоих они сами, – неожиданно рассмеялся Лохмоть.

–Как? – не поняла эльма.

–Со страху, наверное. Сама же видела, они, когда нас из лесу ждали, как взаправдашние ратоборы позицию заняли, полукругом…

–Стратеги, значит, – поддержала шутливый тон Охотника Юллин.

–Во-во! А когда харайшин вслед за Гарлином на них помчался, они и давай стрелами швыряться,…Правда, целились в зверюгу…

–Попали? – эльма уже открыто смеялась, и Лохмоть тихонько радовался перемене в её настроении.

–Конечно.…Аж два раза. И оба раза в тютельку, если считать таковой тех, кто стоял напротив. Ещё один со скалы грохнулся, башкой о камни…

–Ещё двое. Ещё двое, Лохмоть! – посерьёзнев, сказала Юллин. – Нельзя их отпускать… никого!

–Понимаю, – кивнул Охотник и уставился на что-то поверх головы эльмы. – Если я прав, эти двое направляются сюда. Правда, не одни…

Юллин резко развернулась. Опять заныла спина, но она не обратила на это внимания, устремив взгляд туда, куда смотрел Лохмоть. Со стороны поляны, служившей им ночлегом спотыкаясь, брели двое мародёров, причём один из них был совсем ещё подростком, года на три-четыре постарше Грошика. Сбоку шагал Шича, а сзади, возвышаясь над ними на две головы, вышагивал Олбиран.

–Все! – радостно выдохнула эльма. Уже хорошо зная её, Лохмоть понял, что она радовалась не тому, что ни одному мародёру не удалось удрать, а тому, что все они, её спутники и друзья, живы.

–Пошли, – Юллин кивнула в сторону деревьев, под которыми сидел Грошик. Охотник кивнул, но немного задержавшись ещё раз окинул взглядом местность у чаши.

–Вот и помылись! – криво усмехнулся он.– И откушали заодно!

Тяжело вздохнув, он сплюнул под ноги и зашагал вслед за эльмой.

–Никогда такого не видел! Никогда не забуду! И детям своим расскажу! – размахивая жареным куском ики, восторженно говорил Шича.

–Если они у тебя будут! – подколол его Лохмоть, отрезавший от тушки очередную порцию. Спустившиеся на скалы сумерки, постепенно скрывали дым от погребального костра, разожжённого на далёкой теперь поляне. Трупы врагов в беспорядке побросали на наскоро сложенную из сушняка кучу и подожгли. В последний момент огр внёс в обряд свою лепту: вытащил из чаши харайшина и взвалил его на погребальницу.

–Пусть он их и там погоняет! – жёстко усмехнулся тогда Олбиран.– И так чести для них много…на костре-то.…Заодно и воду от этой падали освободили.

Ещё многое они успели сделать, до того как оказались на месте своего теперешнего пребывания. На поляне действительно была затайка Зубаря, и Шича показал её. Рассматривать находящееся там времени не было, взяли лишь необходимое: деньги, кое-что из оружия и одежды.…Пока всё это укладывали в плетенцы, Кун отвёл эльму в сторону и осмотрел её спину.

–Синячище знатный, – улыбнулся он, закончив смазывать спину какой-то мазью. – Да только тебе не привыкать. Судя по тому, что у тебя уже на спине имеется, это для тебя так – маленькая царапина. Дня три помажем, а потом сойдёт. Сейчас-то полегче?

Юллин осторожно подвигалась. Боль уже не вспыхивала так резко и внезапно, как это было в первое время после падения. Сейчас она словно отступила куда-то внутрь, спряталась, лишь иногда напоминая о себе нудным нытьём.

– Неплохо, – тоже улыбнулась Юллин. – Спасибо тебе, кудесник!

–Да ладно! – ответил втайне польщённый похвалой Кун и тут же заторопился. – Пойду. Мне ещё Олбирана осмотреть надо, да и от Грошика боюсь далеко отходить.

–Как он?

–Сдюжит, – ответил Кун. – Ручаюсь чем угодно!

–Верю! – опять улыбнулась эльма, и они разошлись по своим делам.

Двоих пленных заставили тащить выпотрошенную тушку ики, повесив старшему на плечи ещё и плетенец с вещами. Мародёры, стиснув зубы, молчали и плелись вслед за Шичей по тропе, ведущей в верховья ручья. Замыкал шествие постоянно оглядывающийся Лохмоть. Временами он даже задерживался, уничтожая мельчайшие следы, могущие указать преследователям их дальнейший путь. Однако никаких признаков того, что за ними кто-то идёт, он так и не обнаружил. Когда начало темнеть они остановились, свернув с тропы в лес, по которому уже шли некоторое время. Подходящее место для ночлега нашлось быстро и, разведя костёр, путники наконец-то присели поесть. И вот теперь Шича восторженно вспоминал прошедшую схватку:

–Эльма побежала, харайшин за ней, Кемач орёт как недорезанный. Дзак хрипит и за горло хватается. И тут на тебе, кот! Прыгнул с дерева и ну перед харайшином метаться. Тот и так зверь, а тут, видать, совсем обезумел. Кинулся к Кемачу, хвать ему руку по локоть и за котом.…А тот к стрелкам, они в кучу, кто куда бегут, орут незнамо что,– взахлёб рассказывал он. – Огр ребятне крикнул, чтоб назад в лес бежали, а сам харайшину наперерез! С голыми руками!– Шича даже поёжился, вновь представив эту картину. Юллин посмеивалась про себя: так своеобразно и, вместе с тем, с таким жаром Шича преподносил своё повествование. Учитывая, что он при этом помогал себе жестами и мимикой, история получалась очень увлекательной и заставляла слушателей постоянно следить за рассказчиком.

–Зверюга огра заметила и к нему. Несётся, пасть – во! Клыки – во! – размахивал руками Шича, показывая размеры называемых предметов.

–Чего врёшь? – недовольно заворчал Олбиран, но на него зашикали и он, поморщившись, умолк.

–Олбиран, значит стоит, руки опущены, голову наклонил и ждёт! Ждёт, понимаешь ли!!! – хлопнул себя по колену Шича, не обращая внимания на то, что его хотели перебить.– Я уж подумал, всё – сожрёт его сейчас харайшин и не подавится! Прыгнул он, тут всё и кончилось!!! – не в силах сдержаться, Шича вскочил на ноги. – Олбиран как-то быстро развернулся, на носочках одних, вот так как-то…,-Шича попытался изобразить поворот огра, но чуть не упал, запутавшись в собственных ногах. Теперь тихонько посмеивались все, но Шича, сам захваченный рассказом, абсолютно ни на что не реагировал.– Слушайте, он всегда такой быстрый? Он же такой здоровенный! – удивлённо спросил он у остальных, кивая на огра. Олбиран свирепо сверкнул на него глазами, но Шича вновь ничего не заметил и продолжил, так и не дождавшись ответа: – Я даже моргнуть не успел, как огр хвать его на лету за шкирку одной рукой, приподнял, и хвать второй зверюгу за горло. Как щенка, какого неразумного, клянусь! Аж жутко стало, харайшин то на задних лапах, почти одного роста с Олбираном! Постояли они мгновение, а потом огр шагнул в сторону, и они упали прямо в чашу, – он понурил голову, и уже напрямую обратился к герою своего рассказа: – Прости, друг огр, но я подумал тогда, что тебе конец…на глубине-то! В ваших краях разве плавать научишься?!