Глава 4. Снова вниз

– Так что, товарищи, поддержим наших охотников и дадим две, нет, три нормы по обработке полей! – Утренняя накачка трудящихся заканчивалась, теперь каждое утро и вечер я «декламировал» все, что вспоминал из истории. Стоявшие рядом выбранные мной гномы, для посылки их в качестве агитаторов, давно уже превратились из обычных статистов, которым навязали эту роль, в моих верных последователей. Для начала я им устроил первое неглубокое погружение в революцию, выпуская только на три часа поспать, и так всю неделю подряд. Когда новоявленные «зомби» освободились от меня, я отстал от них на некоторое время, а затем, спустя неделю, устроил еще более глубокое погружение в предмет, заставив, кроме прочего, выступать с агитацией хотя бы перед двумя‑тремя своими друзьями. Встречи и обсуждения с ними продолжались, пусть и не в таком ударном темпе, как при первом «погружении в предмет», но технология, которая действовала на людей, подействовала и на гномов. Они реально прониклись моими идеями о несправедливости и необходимости все поменять, и теперь, кроме убеждения друзей, по моему совету, стали носить красные повязки на руках, отмечающие, что они первые коммунисты в этом мире. Я не стал заморачиваться с названиями, а просто брал и копировал из истории своего мира все нужное мне, приучая местных к новым словам. Лучший пергамент я пустил на то, чтобы сделать себе и им партийные билеты, так что мой красовался с номером один, а их, соответственно, со второго по четвертый. За неимением фотографий, я записывал в него характерные данные гнома, а также подписи двух свидетелей, членов партии, о том, что они ручаются за него, связав таким образом всех воедино клятвой верности.

Пока наша партия развивалась, я собирался включать в нее всех желающих, а позже ввести жесткие критерии отбора, как было и в моем мире. Поэтому сначала принимали тех, кто лично знал моих коммунистов, они также стали вскоре щеголять красными повязками и красивым билетом, а потом и остальных. Больше всего меня удивило и поразило то, что мой управляющий: честный, корректный и всегда вежливый господин Костел, оказался в душе и на деле ярым противником аристократии. Когда он пришел ко мне в один из вечеров и попросил принять его в партию, я сначала офигел, потом спросил его, зачем это ему? А когда он в присутствии нескольких партийцев стал рассказывать, как стал управляющим, через что ему пришлось пройти, чтобы добиться такого высокого поста, я понял, что он полностью в моих руках. Тем более, он сам созрел для идей, внедряемых мной в массы, и пришел добровольно, первым из людей. Выслушав его и огласив, что знаю товарища Уилла Костела давно и могу за него ручаться, затем спросив, есть ли возражения у товарищей по партии, и не найдя их, тут же выписал ему членский билет, который управляющий бережно взял в руки.

На все следующие совещания я всегда звал его, как единственного представителя от людей, он задумчиво сидел на них, слушал и о чем‑то кивал сам себе. После первого же «погружения» он полностью изменился, из тихого и молчаливого человека превратился в яростного оратора, и я сам был в шоке от того, что с ним произошло, но, поскольку в партию стали толпами вступать люди, я махнул на это рукой, второй Дзержинский мне тоже был нужен.

Иногда, вечером, когда я ложился спать, просыпалась совесть и терзала меня, утверждая, что я прекрасно знаю, куда увлекаю гномов и людей, поскольку в кровавых реках, которые вскоре потекут, буду виноват один лишь я. Я лежал, ворочался, но вспоминал, как меня хотели похоронить заживо, а также как хотели избавиться от «моего» колхоза, и не изменяя решения, засыпал, чтобы каждый новый день начинать с пламенных речей о справедливости, равенстве и братстве.

Если я думал, что с этим все будет просто, то реальность заставила изрядно потрудиться, прежде чем началось производство бумаги и были выпущены первые листовки. Глиняные таблички со шрифтом оказались недолговечными, и пришлось найти резчиков и граверов, которые из меди сделали нормальный наборный алфавит и рисунки, а бывшие ювелиры сделали металлические сетки для их набора и оттиска. Только спустя две недели я смог держать в руках приемлемого качества листовки, которые не рвались в руках и были весьма наглядными. Я, конечно, понимал, что отсутствие полиции у гномов идет мне на пользу, но ухудшала ситуацию их немногочисленность и появление в столице лиц, которые были переведены на сороковые штреки, а позже сосланы на поверхность, что могло сразу взбудоражить некоторых «совестливых» соседей. Поэтому я и вдалбливал своим агитаторам, что первые речи и раздачу листовок проводить только среди родни и лишь потом пытаться проникнуть на низовые шахты, где трудятся угнетаемые буржуазией братья.

Поскольку наличных денег сейчас не было, мне нужно было срочно озаботиться их поступлением в колхоз и отменой трудодней. Я собирался по старому доброму методу «продвижения американской демократии» подкупать молодежь гномов, чтобы они организовывали кружки и демонстрации протеста. Сначала, конечно же, никакого открытого противостояния, только сборы и митинги в пользу новой жизни и, конечно же, раздача денег за посещение таких мероприятий, а для этого мне требовалось просто гигантское количество золота и серебра. Закостенелое общество гномов с их клановой системой и отсутствием нормального образования среди молодежи, ведь по сути их образованием занимались родители, а не государство, вело к тому, что чаще всего дети шли по стопам отцов. Это опять же играло мне на пользу, совратить неокрепшие умы пропагандой и золотом будет гораздо проще.

На будущее я планировал подкупить парочку второстепенных кланов, чтобы они поддерживали очаги новых веяний у себя и агитировали другие кланы, но для начала нужно было закончить подготовку в колхозе, прокопать от кобольдов туннель до ближайшего ко мне выхода на тайные пути, чтобы ускорить поставку пищи, материалов и всего, что мне понадобится внизу, для обмена на драгоценные металлы и камни. Конечно, с одной стороны, получалось, что я как бы самому с собой обменивал пищу на золото, но, с другой стороны, на всякий случай следует сразу установить закупочные цены на продукты и золото для обеих участвующих в обмене сторон.

Мечтать о планах на будущее хорошо, но главное сейчас оставить перед уходом вниз колхоз спаянным общими идеями и мыслями, а не разрозненными шатаниями, как было при моем прибытии. Впрочем, пока мне это удавалось, количество людей и гномов, вступавших в партию, становилось все больше и больше, и когда я понял, что их большинство, решил, что задерживаться тут уже не стоит, тем более что другие подготовительные работы я завершил. Осталось только нарисовать карту, чтобы потом объяснить кобольдам, куда копать, и собирать караван для возвращения назад. Он получился очень странным, с точки зрения обычного торговца – продукты, ткань, дерево и множество других бытовых предметов, начиная от иголок и заканчивая ножницами, ножами и шкурами. Я не собирался снова заниматься мелочовкой в подземной кузне, поэтому постарался пообильнее запастись всевозможными подобными штуковинами. Даже кирки, лопаты и деревянные части к ним я заставил наделать мне в огромном количестве, так что целых две повозки были забиты только ими, по прибытии останется только насадить кирку и лопаты на рукоятки и раздать их своим мелким подданным.

Планы по освоению подземной пещеры были значительными, но в реальности я мог взять с собой не все, что хотелось бы, просто не хватило бы повозок. Пришлось довольствоваться тем, что я облегчал себе жизнь внизу и обеспечивался запасом непортящейся еды на большой промежуток времени, необходимый для прокладки туннеля в сторону ближайших гномьих тайных путей. Когда у меня организуется постоянно действующий путь сообщения «кобольды‑колхоз», вот тогда я смогу развернуться по‑настоящему. Проводив своих агитаторов в столицу, я закончил формирование каравана и отправился в обратный путь к месту, где был вход в туннель к кобольдам.

Не думал я, когда собирался наверх, что подготовка и возвращение займут у меня так много времени. Я хотел быстро прийти, взять нужное и вернуться, а в итоге на раздувание революционного огня, подготовку каравана, другие изыскательские исследования и производство нужных мне под землей вещей ушло почти три месяца. Это меня раздражало, но я очень надеялся, что, когда следующий раз появлюсь в колхозе, не застану там руины, поскольку все передрались со всеми. Еще одной неожиданной проблемой для меня стало то, что грибы, взятые из пещеры, давно кончились, и я переживал не лучшие дни. От каждодневных перепадов настроения, холодного пота и всех остальных прелестей, которые сопутствовали ломке в отсутствии столь привычного стимулятора. Так что еще и это подстегивало меня к тому, чтобы побыстрее спускаться вниз.

– Макс, ты уверен, что мы тебе больше не нужны? – который раз спрашивал меня мастер Дорн, когда мы закончили таскать все привезенное в пещеру, которую я, благодаря оставленным мною многочисленным подсказкам, нашел довольно быстро.

– Да, мастер, – я проконтролировал, чтобы груды материалов лежали далеко от солнечного света, который пробивался сверху, – можете отправляться обратно. И постарайтесь не развалить колхоз к моему возвращению.

Он смутился, но все же спросил:

– А когда ты появишься?

– Если карта с тайными путями, что вы для меня составили, верна, то, думаю, через несколько месяцев. С наличием нормального инструмента дело у нас продвинется быстро, – я пожал плечами, мыслями я был уже не с ним. – Так что пока не особо препятствуйте гвардейцам короля и кланов, пусть думают, что у них все под контролем.

– Хорошо, – он кивнул и направился к выходу, хотя я видел, что его, как, впрочем, и всех остальных, обуревает любопытство, кто же придет за таким гигантским количеством товаров, которые высились сейчас большими пирамидами в пещере.

Дождавшись, когда крики возниц и мычание быков стихнут, я вышел наружу и окончательно убедился, что караван ушел, затем подошел к стене и постучал по ней условным стуком. Сначала ничего не происходило, но не успел я испугаться, что обо мне забыли, как с другой стороны послышались глухие звуки ударов, и вскоре стенка стала осыпаться.

Ринувшиеся из прохода кобольды, во главе с Грыхом, видимо, вначале не узнали меня, но я специально надел знакомую им зеленую светящуюся одежду, не позволив ее выкинуть своей домохозяйке, так что опознание произошло, несмотря на мой безволосый и цветущий вид, после трех месяцев нормальной кормежки и отдыха. Они повалились молиться, а я, прерывая их, приказал подтягивать из селения побольше народу, чтобы перетащить все туда, а затем завалить за собой туннель. Причем завалить его основательно, поскольку он стал «засвеченным», и я не хотел, чтобы однажды им воспользовался кто‑нибудь из гномов. Королевские гвардейцы мне совершенно не нужны внизу.

– Грых, проследи, чтобы все товары были сложены возле твоего дома, – приказал я, – и чтобы они не пропадали во время транспортировки.

– Да, Великий, все будет выполнено, – он склонился в поклоне и раздал приказания своим подчиненным с ломиками, которые явно стали наглее и свободнее себя чувствовать среди сородичей за время моего отсутствия.

Проследив, как вереница кобольдов утаскивает припасы вниз, я решил отдохнуть после долгого пути сюда и, прислонившись спиной к нагретому камню возле входа в пещеру, прикрыл глаза.

Разбудил меня монотонный гул, от которого слегка вибрировало мое тело, и открыв глаза, я убедился, что собравшиеся вокруг меня кобольды поют свою молитву. Я вспомнил, чего мне не хватало последние несколько недель, а выступивший следом холодный пот напомнил, что неплохо бы и до грибов добраться. Поднявшись, я увидел, что пол пещеры чист, и огромных куч привезенных продуктов и материалов тут уже нет. Следовательно, больше задерживаться тут незачем. Оставив часть кобольдов заваливать проход за нами, мы отправились в обратный путь. Гудящие ноги и натруженная спина, поскольку приходилось постоянно идти согнутым по низкому туннелю, спустя несколько часов пути напомнили мне о такой чудесной вещи, как вагонетки, но отсутствие рельсов, шпал, да и вообще технологий, сильно подпортили мне настроение. Пришлось, стиснув зубы, переставлять усталые ноги и не слишком громко ругаться, когда головой ударялся о свод туннеля, пытаясь хоть чуть‑чуть разгрузить позвоночник от полусогнутого состояния. В общем, в селение кобольдов я пришел злой и всем недовольный. Быстро созвав всех наличествовавших в селении жителей, я с помощью Грыха стал выяснять, кто чем занимается, и показывать, для чего нужна ткань. Голые причиндалы и прочие половые различия кобольдов давно меня раздражали, так что пришлось объяснить той особи женского пола, что сделала фартук жрецу и мне, как при помощи иголок и ниток можно сшить простейшую одежду, чтобы прикрыть свою наготу. В чем заключалась прелесть работы с кобольдами – они все подхватывали на лету, просто нужно было сказать, что и как надо, никаких вопросов и протестов. Вскоре мой жрец уже примеривал получившееся пончо. На первое время я посчитал, что этого будет достаточно, чтобы привезенной ткани хватило на самых продвинутых кобольдов.

«Пожалуй, это будет лучшим вариантом, – решил я еще в колхозе, когда понял, что одеть все пять тысяч просто не смогу за один раз. – Культуру ношения одежды не привить сразу и быстро, поэтому пусть пока одежда побудет атрибутом высшей власти, остальные сами будут стремиться к этому».

Вскоре такие же одеяния примеряли соратники жреца, горделиво посматривая на голых жителей. С еще большим фанатизмом они посматривали на меня, и, помахивая ломиками, были готовы выполнять любые мои приказы. Своего пончо удостоилась и швея, которой я поручил обучить несколько помощниц для дальнейшей работы. Ведь я решил побыстрее выделить касту воинов. В данном случае это были ломики и одежда, а позже я собирался одеть и вооружить их нормальным оружием и доспехами.

– Ну а теперь я хочу, чтобы вы попробовали еду с поверхности. – Я разложил на площади перед домом жреца порезанные на маленькие порции различные продукты, чтобы выяснить, во‑первых, не опасна ли она для кобольдов, а во‑вторых, что им больше понравится, чтобы потом поставлять только нужное.

Первыми пробовать еду послали тех, кто, по мнению жреца, провинился за последнее время. Обреченные кобольды, видимо, ожидая неминуемой смерти, подходили к продуктам и по моему приказу брали по маленькому кусочку с каждой порции, уходя в сторону и уступая место другим. Очень скоро их обреченный вид, когда они поняли, что не умирают после дегустации, сменился заинтересованностью, испытуемые стали живее пробовать еду, делясь своими впечатлениями с собратьями «по несчастью». Результат воздействия незнакомой пищи на организм кобольдов я решил выяснить простейшим способом – загнал их в один дом и ушел спать, чтобы утром посмотреть, что с ними произойдет.

На следующий день оказалось, что все живы, а также что вся унесенная ими в дом еда съедена без остатка. Мало того, некоторые даже подрались за оставшиеся куски жареной конины, которая была признана ими лучшей из всего представленного ассортимента и даже названа «пищей богов». Почему из фруктов, ягод, различных видов мяса и прочих деликатесов они выбрали именно конину, осталось для меня тайной.

Все до единого кобольды, поедая конину, закатывали глаза и растекались в блаженной улыбке. Вскоре я, уже без всяких опасений, устроил пир для всех жителей селения. Разместив на остатках ткани все привезенное, я приказал им съесть оставшиеся продукты.

Первыми, конечно, их пробовали Грых и его молодцы, поскольку они убедились на примере первых «добровольцев», что привезенное мной безопасно и съедобно, а за ними потянулись и остальные жители, осторожно смакуя по кусочку незнакомую еду.

Результаты второй проверки оказались такими же: ягоды, овощи и фрукты были мало востребованными и в основном поедались детьми. Основная масса взрослого населения также признала жареное мясо, и особенно конину – «даром богов». Когда жрец осторожно поинтересовался, где можно добыть побольше такой бесподобной еды, я улыбнулся и с видом искусителя достал припасенную карту, чтобы показать, куда им нужно теперь копать. Показав и рассказав, что новый туннель приведет их к гномьим путям, которые далее приведут к моему второму селению, где можно достать все, что они сейчас попробовали, я по их блеснувшим глазам понял, что теперь заинтересованность в прокладке туннеля будет не только у меня.

Рассчитывая на долговременное использование этого туннеля, я попросил их копать с высоким сводом, пообещав, что ускорю им технологию укрепления стен и сводов. Об этом я думал еще наверху, признав, что каменные блоки из сланца или вулканического туфа – это, конечно, замечательно, но очень затратно по времени и неэффективно. Гашеная известь с песком, водой и щебнем, в которую уложен волокнистый материал, используемый кобольдами для своих домов, показалась мне лучшим выходом. Тогда я не знал, из чего изготавливается этот материал, но вчера меня просветили, что делается он также из грибов, которые долго сушатся и затем отбиваются до волокнистого состояния. Если увеличить грибные плантации, то можно наладить его производство большими масштабами.

«На то время, пока я освою плавку металла в достаточных объемах, этого будет достаточно, – решил я, – потом пойдет железобетон, так что проблему с укреплением туннелей мы решим быстро и навсегда».

Да, именно бетоном я решил заменить все каменные конструкции, которые кобольды использовали как подпорки туннелей и шахт: дерева в подземелье не было, металлические балки были бы слишком затратными в производстве, а бетон, который очень легко сделать по римским технологиям, подходил мне как нельзя лучше.

Найти известняк, пережечь его в известь, загасить ее водой и замешать все с песком, чтобы залить в деревянную опалубку с бутовым камнем и щебнем, я смог еще у себя в колхозе, подальше от посторонних глаз, чтобы не увидели очередную «новую» технологию. Получившуюся стенку, после трамбовки и просушки, я не смог разломать киркой, так что технология предков была признана годной к использованию.

На то, чтобы созвать всех, кто трудился на добыче камня и формировании его в блоки, годные для подпорок, ушла еще неделя. Я потратил ее на то, чтобы сходить к себе и запастить грибами, а также оформить несколько деревянных опалубок под различные литые формы – колонн, арок и перекрытий. Кроме этого, я заменил у многих цельнометаллические кирки на привезенные с деревянными ручками и пообещал тем, кому такие не достались, что чем быстрее они проложат туннель, тем быстрее получат такие же отличные и легкие инструменты, как у остальных передовиков производства.

Двойная мотивация из желания получения еды у высшего состава селения и желания хороших инструментов его низового состава мне очень понравилась, так что, когда прибыли чумазые и покрытые въевшейся грязью «каменщики», а также все проходчики, до которых смогли добраться за это время, в селении стало даже тесновато. Для меня стало удивлением, что ни у одной женской особи кобольдов не было постоянного «мужа», они имели по два‑три половых партнера, которые работали внизу и менялись по определенному графику. Женщины жили с тем, кто сейчас отдыхал, чтобы потом он уходил вниз, и к ней приходил другой, чья очередь была отдыхать в селении. Так что впервые созвав всех в одно время и место, я не ожидал, что возле многих домов окажется так много народу сразу.