Глава 2

Не стало большим удивлением для меня, когда, едва узнав о том, что я вернулся в лагерь, к Хопи и Танини тут же бросились иудейские купцы, умоляя их о встрече со мной. Понимая, о чём пойдёт речь, я согласился принять их в своём новом красивом шатре завтра после обеда. Потерю женских рук в своём хозяйстве я ощутил сразу, поскольку Танини ещё было очень далеко как до Бенермерута, так и до Небамон. К тому же он был постоянно занят как написанием документов, что я надиктовывал ему, так и разбором всей поступающей корреспонденции. Общение с внешним миром у меня не прерывалось ни на день. Одни гонцы прибывали, другие убывали, и всё это становилось частью обычной рутины. Так что с занятостью Танини проблема необходимости ещё одних рук в хозяйстве определённо присутствовала.

– Мой царь.

Только я о нём подумал, ко мне вошёл сам парень, показывая два письма.

– Номарх Абидоса сообщает об успешном начале перестройки храма для бога Осириса, начатой с разрешения верховного визиря и твоего величества, – сообщил он.

Взяв письмо, я, ещё не бегло понимающий иероглифы, с помощью Танини прочитал письмо целиком. Номарх сообщал, что хеттские купцы значительно снизили цены на олово и бронзу, поэтому он осуществил закупки у них, а не у египетских купцов, и производство снаряжения снова было запущено, но пока не в полную силу из-за отсутствия мастера Аменемхета. Ну и да, он упоминал, что Рехмир выделил все нужные средства для постройки храма, впервые применив не обязательный сбор крестьян для царских работ, а добровольный, с оплатой впервые в истории Египта деньгами, а именно новенькими медными монетами. Номарх писал, что желающих было сильно больше, чем нужно, так что многих пришлось даже прогонять, поскольку и тех, кто успел попасть на работы, хватило, чтобы, используя камни и блоки, предназначенные для других храмов, начать перестройку нынешнего храма Осириса, делая его больше и выше нынешнего.

– Отлично, – обрадовался я, что Хатшепсут и Рехмир всё же договорились между собой о пробном использовании денег для оплаты работ крестьян и ремесленников, которые обычно привлекались к обязательным работам на царя бесплатно, только за еду. Я же решил, что запуск денег самой ходовой категории нужно будет осуществлять именно так, как оплату за работу. Так их не станет сразу много в обороте, ну и заодно посмотрим на их покупательскую способность, ведь медь, в отличие от золота, должна была стать повсеместным средством оплаты.

– Что во втором письме? – переключился я с мыслей о деньгах на второй свиток, который Танини держал в руке.

– Господин Рехмир сообщает, что войско на Синае столкнулось с ожесточённым сопротивлением местных племён, поставки меди оттуда практически полностью прекращены, – сообщил парень, – он просит вашего совета.

– Усерамон, значит, ещё не вернулся с юга, – задумчиво погладил я подбородок, – если визирь просит совета у меня. Ответь ему, чтобы пока привлёк нубийских наёмников на помощь Хоремхебу, – немного подумав, распорядился я, – если у Хоремхеба такие проблемы, которые он не может решить с помощью пятитысячного войска, нужно отправить к нему гонца, узнать подробности.

– Всё выполню, мой царь, – поклонился Танини.

– Подождём ответа, Хоремхеб опытный командир, вряд ли он даст так просто себя победить.

***

На следующий день парень пришёл отчитаться об отправленных письмах, а также о том, что митаннийский принц усердно продолжает у него обучаться, больше не устраивая молчаливых протестов, после того как его наказал Ментуиуи, заставив три дня пожить жизнью простого легионера.

– Что-то ещё? – спросил я его, видя, что он замешкался, перед тем как уйти.

– Иудеи прибыли, мой царь, – скривился он, – на четыре часа раньше обозначенного им срока.

– Ну, раз прибыли раньше, пусть ждут, – пожал я плечами, – давай пока пообедаем.

– Слушаюсь, мой царь, – склонился он, и вместе с Хопи они отправились за едой.

Еда не изобиловала разнообразием, всё ровно то же, что ели все в войске, только продукты были чуть посвежее. Молчаливо расправившись с рыбой, я запил всё это вином из серебряного кубка и, поднявшись с места, пошёл в другую часть шатра, чтобы отдохнуть.

Иудеев пустили ровно в то время, какое им было назначено. На коленях они с самого порога подползли к моему креслу и сразу взмолились о пощаде, едва поприветствовали меня полными титулами.

– О какой милости вы просите меня? – делано удивился я. – Я не собирался никак ущемлять вас.

– Но, великий царь, – со слезами на глазах ответил мне старший, – до нас дошли новости, что царь Менхеперра собрался покорить наши города.

– Ханаан и так египетский, – напомнил я им, по-прежнему делая вид, что ничего не понимаю, – я лишь удостоверюсь, что все народы на нём подчинены мне и платят дань.

– Но… но, великий царь, иудеи давно уже живут отдельно от воли египетских царей. —У него от волнения даже затряслась нижняя челюсть.

– Ну так, если вы хотите, чтобы так было и дальше, пусть ваши города принесут мне личную клятву и живут дальше по египетским законам, платя налоги. Никто вас не тронет.

– Но это невозможно, великий царь, – закачал головой старший из иудеев, – наша вера, наша жизнь не такая, как в Египте.

– Я знаю, что у вас нет общего государства, у вас просто союз племён, – я пожал плечами, – всё ровно так же и останется, но добавится царская администрация нома, к которому будут приписаны ваши города, она будет следить за выполнением законов. Ваших вождей я не планирую менять.

Глаза у всех иудеев расширились.

– А наша вера, великий царь? Египетские жрецы заставят снести наши храмы и молиться вашим богам.

– Этого также не будет, – я спокойно пошевелил рукой, – молитесь кому хотите, если платите налоги. Моим следующим указом будет объявлено, что на всех новых территориях налоговые послабления для всех храмов отменены, они так же, как и все остальные землевладельцы, обязаны будут платить налоги.

В шатре настала полная тишина, даже охрана перестала двигаться, поскольку впервые во всеуслышание я об этом объявил. Сам же приказ был давно подписан мною и Хатшепсут, но не объявлялся, пока Усерамон не вернётся из Южного Египта. Именно по его возвращении и присоединении новых территорий мы и собирались выпустить весьма революционный указ, мотивируя это тем, что хотим полностью убить им всякое инакомыслие на новых землях. В приказе была приписка о том, что для египетских храмов, когда старым богам перестанут молиться на новых территориях, будет сделано исключение, но конкретной даты указано не было и, как я сказал с улыбкой Хатшепсут, никогда и не будет. По крайней мере, при моей жизни.

Иудеи потрясённо смотрели на меня, видя, что я говорю это абсолютно спокойно, как об обычном факте.

– Нам нужно поговорить с общинами, твоё величество. – Иудей поклонился, коснувшись лицом пола. – Это слишком важные новости, о них должны знать все.

– Конечно, у вас есть время, пока легионы не подошли к Силому, – заверил я их.

Иудеи вздрогнули и, откланявшись, быстро простились со мной, выйдя наружу. Вслед за ними потянулись задумчивые центурионы, присутствующие при встрече, оставив меня только с охраной и Танини.

– Что ж, раз всё так быстро завершилось, – обратился я к нему, – давай вернёмся к работе, налоговый кодекс Египта нам нужно будет закончить до возвращения домой.

– Да, мой царь, – поклонился парень, – сейчас принесу черновики.

***

Уйдя к городам, принадлежавшим Египту только формально, пришлось снова озаботиться охраной для обозов и караванов с провизией, а также стадами скота, которые тянулись за войском длинной вереницей, то подвозя новую провизию, то убывая пустыми. Иамунеджех, быстро ухвативший мой метод предварительных заказов, основанный на среднем потреблении войском провизии, весьма быстро со всем разобрался и с помощью своих помощников наладил постоянное взаимодействие между купцами семейства Яхмоса Пен-Нехебета, которые и обеспечивали нам эти поставки. К тому же финикийские и иудейские купцы, тоже получившие разрешение поставлять продукты, весьма сильно способствовали тому, чтобы рацион легионеров был разнообразным. На рыбу и птицу уже редко кто кривил лицо, поскольку для побережья, где мы находились, это была самая доступная и массовая еда, а главное, свежая.

Встречаемые нами по пути на юго-восток небольшие поселения разграблялись, а жителей сразу угоняли в рабство, не сильно интересуясь, кто там из какого рода и племени, поскольку никакой центральной власти здесь не было. Полукочевые племена с труднопроизносимыми названиями были мне не сильно интересны в качестве базиса, на который можно было опереться, а многочисленные поселения амореев, остатки некогда большого племени иевусеев, а также хивеев просто не могли сопротивляться моему войску. Большая часть, конечно, разбегалась, но куда они могли пойти, если кругом были разнородные племена, чаще всего враждовавшие между собой, мне было непонятно. Зачистка продолжалась широким фронтом, поскольку никто из тех, кто здесь жил, не платил дань Египту и даже не собирался этого делать, как говорили нам пленные. Они жили своей маленькой жизнью и слыхом не слыхивали ни о каком Египте, зная названия только близлежащих к ним городов.

На исходе второй недели в лагерь вернулись разведчики, рассказавшие о том, что впереди город с не очень высокими стенами, первый, который встретился здесь на пути, среди холмов, горных склонов и ответвлений многочисленных русел реки Иордан. Колесницы, с большим трудом передвигающиеся в горной местности, отлично показали, что мои мысли об их замене очень правильные. Сейчас вся эта тысячная армия всадников была практически бесполезна. Одна грамотно организованная засада на гористых холмах и едущие хорошо если в один ряд колесницы станут отличной целью для лучников.

Чтобы этого не произошло, я отправил на возвышенности небольшие отряды пехоты, которые сопровождали нас, идя впереди и позади войска, как раз на такой случай.

– Как мишени мы тут, внизу, – ворчал я, отпустив разведчиков, принёсших вести о городе впереди.

Мы двинулись в указанном ими направлении, при этом периодически крутя головами по сторонам, высматривая наверху холмов легионеров, которых было отлично видно из-за больших щитов.

Внезапно над горами раздался тягучий сигнал опасности, разлетевшийся повсеместно, и отражённым эхом вернулся к нам.

– Труби тревогу, – тут же приказал я одному из горнистов пехоты, которые сопровождали меня рядом с колесницей, – всадники пусть остановятся, достанут луки, пехота прикроет колесницы щитами.

Один за одним сигналы раздались рядом со мной, глуша трубными звуками, и на стены горных склонов, откуда послышался сигнал тревоги, полезли легионеры дежурных когорт. Остальные надевали доспехи и выстраивали защитное построение, готовясь принять на себя удар стрел. Он последовал, но весьма слабый. Засада была вовремя вскрыта идущими по вершинам холмов разведчиками, и вражеские лучники, вместо того чтобы спокойно расстреливать беззащитную конницу, стиснутую между холмов, вынуждены были отбиваться от атаки. Вскоре к легионерам подоспела подмога, и на холмах закипел бой, который быстро закончился из-за нашего численного и технологического преимущества.

Ко мне подъехал Ментуиуи.

– Было две тысячи нападавших, мой царь, – прокомментировал он случившееся, – тысяча лучников, остальное – сборная солянка ополчения из простых крестьян из ближайшего города и поселений. Центурион второй когорты просил передать, что он закончит с ранеными и вернётся для доклада.

– Благодарю, Ментуиуи, – кивнул я военачальнику, благодаря за доставленные сведения.

Нам оставалось только ждать, и через час мне под ноги бросили раненого пленного, а прибывший центурион подтвердил, что враг полностью разбит, а мы не потеряли никого, даже раненых имелось всего с десяток, и то легко. Поблагодарив его, я протянул ему браслет в качестве поощрения. Центурион с поклоном простился, сказав, что после случившегося удвоит посты разведки на склонах холмов. Я согласился с его решением. Когда он ушёл, наши взгляды перевелись на пленника.

– Иудей, – кратко прокомментировал его ругательства в нашу сторону стоящий рядом Ментуиуи.

– Хопи, займись им, – я кивнул на пленника, – узнай кто, откуда, почему напали.

– Слушаюсь, мой царь. – Он показал своим легионерам взять иудея, и они отволокли его от общих рядов, чтобы не мешать дальнейшему движению колесниц.

Много времени, чтобы разговорить пленника, ему не потребовалось, так что, вытирая окровавленный меч, он вернулся довольно скоро. Я никуда не двигался с места, ожидая его.

– Переводчик сказал, что он приближённый главы великой семьи с Тимнат-Хереса, мой царь, – обратился ко мне Хопи, – у них в городе побывали наши иудейские купцы, предупредив о вторжении, поэтому они решили попробовать дать отпор на более выгодных для себя позициях.

– Вроде бы купцы должны были, наоборот, сообщить, что мы идём вернуть иудеям их истинного царя, – изумился я под смешки окруживших меня военачальников, – а не предупреждать о подходе моего войска.

– Видимо, они что-то запамятовали, мой царь, – скептически покачал головой Ментуиуи, – нужно будет у них спросить, когда вернутся. Поскольку, думаю, у их наёмников, которые следуют за войском для охраны пленных, спрашивать бесполезно.

– Согласен, – кивнул я, – что ж, ждать нам придётся недолго.

Через несколько часов мы вышли из горной теснины на нагорье, на котором текла река, впереди был обнаруженный разведчиками город, и правда с не очень высокими стенами. Отсюда было плохо видно, но точно в два раза меньше тех, что мы штурмовали у финикийцев.