Исследование проведено при поддержке РФФИ,

проект 19-09-00081 А «“Старое” русское морское офицерство после 1917 г.: Сплошное просопографическое исследование»

The reported study was funded by RFBR, project number 19-09-00081 A.

Рецензенты:

действительный член Академии военных наук, д. и. н. А. А. Зданович;

профессор кафедры истории Нового и Новейшего времени Санкт-Петербургского государственного университета, д. и. н. А. В. Смолин.

© ООО Издательство «Питер», 2020

© Серия «РАЗВЕДОПРОС», 2020

© Назаренко К. Б., 2020

© Дмитрий GOBLIN Пучков, предисловие, 2020

Предисловие

Наберите в интернет-поисковике «Адмирал Щастный», и вы увидите заголовки: «Первая жертва: расстрел в награду за подвиг. Почему Троцкий боялся капитана Щастного», «“Народный адмирал” Алексей Щастный: что сделал Ленин со спасителем Балтийского флота», «Слава и трагедия капитана Щастного». Если прочтете эти посты, то узнаете о засекреченных архивах, то ли о немецком, то ли об английском шпионе Троцком, который расстрелял героя-моряка и приказал похоронить его тело под полом своего кабинета… Даже претендующие на серьезность публикации полны нелепых скандальных подробностей.

Вашему вниманию предлагается книга, написанная на основании исторических источников, прежде всего, подлинного судебно-следственного дела, других архивных документов, как российских, так и британских, многочисленных газетных публикаций 1917–1918 гг., десятков воспоминаний современников. Все суждения профессора К. Б. Назаренко опираются на исторические источники.

К. Б. Назаренко удалось показать, что Алексей Михайлович Щастный не был наивным простачком, недалеким служакой, который стремился лишь к спасению кораблей флота, – он был одним из немногих морских офицеров, которые окунулись в волны политики сразу же после Февральской революции. В его судьбе переплелись интриги антисоветского подполья и британской разведки, борьба левых и правых эсеров, меньшевиков и большевиков, попытки матросских лидеров вроде П. Е. Дыбенко сыграть собственную роль. А. М. Щастный наблюдал, делал выводы и действовал. Он попытался «оседлать» матросскую стихию, направить ее в том направлении, которое считал верным – против большевиков, и потерпел крушение в политической борьбе.

Книга читается легко, даже самые сложные политические вопросы описаны ясным и простым языком.

Настоятельно рекомендую к прочтению.

Дмитрий Goblin Пучков

Введение

Символической фигурой в истории русского флота XX века стал Алексей Михайлович Щастный (1881–1918), капитан 1 ранга, которого иногда называют адмиралом. Из моряков, пустившихся в 1917–1918 гг. в плавание по бурным волнам революции, лишь Павел Ефимович Дыбенко (1889–1938) может сравниться с ним по значимости. Оба моряка на короткое по историческим меркам мгновение были вознесены на вершины политической жизни России, оба прикоснулись к штурвалу государственного корабля и оба были от него отброшены. Но если П. Е. Дыбенко прожил еще двадцать лет после того, как перестал быть важной политической фигурой, то жизнь А. М. Щастного оборвалась одновременно с его падением с политического Олимпа. Оба они попытались стать политическими лидерами, опираясь на флот, и обоих на этом пути ждал крах.

Вокруг памяти о П. Е. Дыбенко и А. М. Щастном борьба продолжается до сих пор. Если в советское время революционная деятельность П. Е. Дыбенко была на слуху, то в наши дни имя вожака революционных матросов в умах большинства наших сограждан стало частью петербургской топонимики – им названы станция метро, улица и супермаркет «Мега Дыбенко». Фамилия же Щастный, практически не звучавшая до перестройки, в последнее время стала довольно широко известна и упоминается обычно в контексте спасения Балтийского флота и произвола большевиков.

Смертный приговор А. М. Щастному сразу же после вынесения вызвал шквал газетных публикаций, но он очень быстро утих – история творилась с такой скоростью, что не оставалось времени для рефлексии.

Вокруг осуждения А. М. Щастного очень быстро возник ряд антибольшевистских мифов. Получили распространение цитаты, якобы из приговора по его делу, которые ничего общего с подлинным текстом не имеют. Например, известный собиратель слухов о красном терроре С. П. Мельгунов приводит такую «цитату»: «Щасный (так! – К. Н.), совершая геройский подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против советской власти. […] 22-го мая (в действительности июня. – К. Н.) Щасный был расстрелян “за спасение Балтийского флота”»^[1]. С. П. Мельгунов повторил идею, высказанную неким Ю. Г. в сентябре 1919 г. По версии Ю. Г., цитата из приговора выглядела так: «Щастный совершил геройский поступок, который сделает его популярным. Эту популярность он использует потом против Советской власти»^[2]. Этот же автор впервые опубликовал сведения о том, что «Троцкий пошел вслед за судьями в совещательную комнату»^[3], которые потом тиражировались бесчисленное количество раз.

В книге «Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах», изданной в СССР в 1926 г., фамилия А. М. Щастного еще упоминалась^[4]. Затем она исчезла со страниц исторических сочинений на тридцать лет. Лишь в середине 50-х гг. Н. С. Кровяков вновь упомянул его в своей истории Ледового похода, разумеется, в негативном ключе^[5]. В 1937 г. фамилия А. М. Щастного мелькнула на страницах «Правды» в юбилейной статье, посвященной участию флота в Октябре, в которой ее автор, писатель В. В. Вишневский, заметил: «На глазах у моряков повсеместно творилась контрреволюция. В штабах флота орудовали изменники типа капитана Щастного»^[6]. Накануне Октябрьской революции А. М. Щастный занимал скорее нейтральную позицию, но, очевидно, память о его процессе была еще достаточно яркой, и автор фактически сделал фамилию Щастный символом офицерской контрреволюции на флоте. В официальной истории Балтийского флота, изданной в 1978 г.^[7], равно как и в официальном издании, посвященном боевому пути советского ВМФ^[8], его имя не упоминалось ни разу. Зато в брошюре 1976 г., посвященной Ледовому походу, вновь повторяется тезис о том, что спасти флот удалось вопреки А. М. Щастному^[9]. Поскольку нестыковки этой версии были вполне очевидны, она работала скорее на поддержание образа «адмирала» как невинной жертвы, а не убеждала в его контрреволюционности.

Среди работ, затрагивавших дело А. М. Щастного, особняком стоит художественно-документальный очерк о Викторе Эдуардовиче Кингисеппе (1888–1922), принадлежащий перу Д. М. Руднева и С. И. Цыбова^[10]. Его вторая глава посвящена участию эстонского большевика в следствии над бывшим наморси. Авторы были знакомы с архивно-уголовным делом А. М. Щастного, с рядом источников, хранящихся в Российском государственном архиве Военно-морского флота (далее – РГАВМФ), и с воспоминаниями современников (в частности, А. В. Луначарского) – в тексте присутствуют прямые цитаты из них или пересказ их содержания. Д. М. Руднев и С. И. Цыбов оказались несвободны от господствовавшего в 30-80-е гг. XX в. взгляда на Льва Давыдовича Троцкого (1879–1940) как на провокатора и пораженца, но это не главное. На наш взгляд, им удалось достаточно убедительно изложить версию, согласно которой А. М. Щастный, сыграв положительную роль в Ледовом походе, затем оказался одной из центральных фигур антисоветского заговора. К сожалению, их работа осталась совершенно не замеченной в историографии, поскольку была лишена научно-справочного аппарата и формально не являлась научной, хотя научной логики в ней было значительно больше, чем в иных псевдонаучных штудиях.

О А. М. Щастном продолжала помнить эмиграция. В апреле 1929 г. в газете «Шанхайская заря» увидела свет статья С. Творогина, в которой в мелодраматических тонах описывалось столкновение на суде А. М. Щастного с Л. Д. Троцким: «Щастный смертельно побледнел, но ни один мускул не дрогнул на его красивом мужественном лице»^[11]. 21 июня 1930 г. в парижской газете «Последние новости»^[12]

О А. М. Щастном была напечатана статья капитана 2 ранга Александра Петровича Лукина (1883–1946). В полемику с ним вступил С. И. Варшавский в газете «Возрождение»^[13]. Причиной спора двух изданий стала интерпретация юридических нюансов вынесения смертного приговора, причем С. И. Варшавский уличал А. П. Лукина в незнании фактов и в преуменьшении «кровожадной» сущности «большевистского режима». В 1933 г. в Бразилии вышла статья С. Голубинцева, также посвященная А. М. Щастному^[14].

Тот же А. П. Лукин запустил в оборот кафкианскую историю о расстреле А. М. Щастного китайцами и о захоронении его тела под паркетом одной из комнат здания Реввоенсовета (бывшее Александровское военное училище).

По сообщению А. П. Лукина, его сведения основаны на беседе с другим бывшим морским офицером, который слышал это от некоего Андреевского, командовавшего расстрелом. Пьяный Андреевский якобы рассказал эту историю информатору А. П. Лукина вскоре после казни А. М. Щастного^[15]. Эта история получила второе дыхание в постперестроечное время. Ее с удовольствием пересказывают Б. Камов^[16] и Н. А. Черкашин^[17]. К сожалению, эту басню повторил и Е. Н. Шошков, наиболее серьезный биограф А. М. Щастного^[18]. Он же «обратился к министру обороны Павлу Грачеву с просьбой отдать приказ об эксгумации останков Щастного с тем, чтобы он мог быть захоронен с воинскими почестями по христианскому обряду», а в 1997 г. даже были предприняты какие-то усилия в этом направлении^[19].

Среди эмигрантов наиболее взвешенные суждения об А. М. Щастном высказал лейтенант Дмитрий Николаевич Федотов (Уайт) (1889–1950), посвятивший ему несколько страниц в своей работе «Рост Красной Армии»^[20].

Он подтверждал (по собственным воспоминаниям) его антисоветские настроения и ставил А. М. Щастного в один ряд с лидером мятежа Минной дивизии мичманом Георгием Николаевичем Лисаневичем (1894–1938), а также с офицерами, занимавшими ответственные должности в Красной армии и перешедшими на сторону белых, – контр-адмиралом Николаем Эммануиловичем Викорстом (1873–1944), полковником Борисом Петровичем Богословским (1883–1920) и подполковником Генерального штаба Федором Евдокимовичем Махиным (1882–1945)^[21]. Заметим, что Д. Н. Федотов смог подобрать удивительно характерный ряд персонажей, обстоятельства политического выбора которых в 1918 г. иллюстрировали разные политические течения среди русского офицерства.

С перестройкой ситуация в нашей стране резко изменилась. В 1990 г. по инициативе помощника начальника Управления военных трибуналов Министерства обороны полковника юстиции В. Е. Звягинцева был поставлен вопрос о возможности пересмотра «дела Щастного». В 1995 г. А. М. Щастный был официально реабилитирован. В. Е. Звягинцев, инициатор реабилитации, посвятил А. М. Щастному один из очерков книги с говорящим названием «Трибунал для флагманов» и написал большое предисловие к материалам его следственного дела^[22].

В современной литературе в отношении А. М. Щастного господствует панегирический тон, самого его представляют невинной жертвой^[23], а связанные с ним мифы процветают.

Согласно одному из вариантов мифа, А. М. Щастный был близок к разоблачению большевиков как германских агентов, собирающихся уничтожить Балтийский флот в угоду немцам, за что и был казнен^[24]. Согласно другой версии, А. М. Щастный был расстрелян в связи с происками англичан, а большевики выступают уже как агенты Великобритании^[25].

В наши дни эпизоды из жизни А. М. Щастного продолжают выдумывать и тиражировать. Вот пример свежего творчества такого рода: «Рассказывают, что однажды в разговоре с Г. Зиновьевым Щастный сказал: “А знаете, меня флот избрал диктатором Петрограда”. Трусливый Григорий изменился в лице: “Ну и что же?” – “Я, конечно, отказался”, – спокойно ответил Щастный. Перепуганный Зиновьев тут же направил шифровку в Москву»^[26].

Разумеется, автор не удосужился указать, кто «рассказывает» такие увлекательные истории. Попробуйте представить, что сегодня губернатор Санкт-Петербурга услышал бы подобные слова от командующего Балтийским флотом. Какова была бы его реакция?

Материалы следственного дела А. М. Щастного, хранящиеся в Архиве ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области^[27], были опубликованы частично Е. Н. Шошковым в приложениях к его работе о А. М. Щастном^[28] и почти полностью в 2013 г.^[29] У нас сложилось впечатление, что публикаторы 2013 г. пользовались выписками Е. Н. Шошкова, поскольку в обоих случаях встречаются аналогичные ошибки и пропуски текста.

К сожалению, публикаторы сделали свою работу не только непрофессионально, но и попросту неаккуратно. Так, в своем сборнике они расположили документы не в том порядке, в котором они хранятся в деле, с пропусками и опечатками. Некоторые из них опубликованы дважды, другие по неясным причинам опущены. Например, публикаторы решили, что в деле подшиты копии «документов Сиссона», изъятых у А. М. Щастного^[30], тогда как на это ничто не указывает. Если в деле копии, то где хранятся подлинники вещественных доказательств по уголовному делу? Где им быть, как не в этом деле? Если бы в дело были подшиты копии, то на них обязательно имелась бы заверяющая надпись того сотрудника, который копировал документы. В действительности в деле подшиты именно те документы, которые были изъяты у А. М. Щастного, но сами они являются копиями фальсифицированного «оригинала». В публикации отсутствует элементарное археографическое описание публикуемых документов. Зато книга издана на прекрасной мелованной бумаге в красивом переплете.

В последние тридцать лет появилось большое количество опубликованных и неопубликованных исследовательских работ об А. М. Щастном. Характерно, что большинство авторов – военные моряки либо военные юристы. Профессиональных историков эта тема практически не заинтересовала.

Среди неопубликованных работ – монография капитана 1 ранга А. К. Буля (1926–1999), хранящаяся в РГА ВМФ^[31]. Из опубликованных назовем монографию капитана 1 ранга Е. Н. Шошкова^[32], коллективную работу двух полковников юстиции – В. Е. Звягинцева и А. В. Сапсая^[33], главу монографин В. Е. Звягинцева^[34], его же обширное предисловие к публикации дела А. М. Щастного^[35]. Все эти тексты объединяет апологетика А. М. Щастного, представляемого рыцарем без страха и упрека, и довольно поверхностное (если не сказать резче) представление о политической борьбе в 1917–1918 гг.

На наш взгляд, наиболее научной из перечисленных работ является труд Е. Н. Шошкова, вероятно, в связи с тем, что научным редактором здесь выступал уважаемый военно-морской историк капитан 1 ранга В. Ю. Грибовский. Е. Н. Шошков собрал много материалов, просмотрел практически все источники, хранящиеся в РГА ВМФ, изучил историческую литературу, но, к сожалению, не поставил «дело Щастного» в контекст бурных событий весны-лета 1918 г. Кроме того, у профессионального историка вызывает удивление странная композиция работы Е. Н. Шошкова, когда сначала следует нечто вроде хронологического перечня событий, в котором даны сноски на обширные биографические справки и выписки из документов, отнесенные в конец работы. При этом научно-справочный аппарат организован так, что местами представляет собой головоломку.

В текстах В. Е. Звягинцева полностью отсутствует научно-справочный аппарат, при этом они наполнены фантастическими измышлениями: в частности, автор верит в подлинность «документов Сиссона» и считает их весомым доказательством наличия «немецко-большевистского заговора».

Известный исследователь деятельности Л. Д. Троцкого Н. А. Васецкий также коснулся биографии А. М. Щастного^[36]. К сожалению, перестроечная атмосфера, связанная со сменой исторических ориентиров, не способствовала обстоятельному научному исследованию, и историк голословно заявил о том, что документы, изъятые у А. М. Щастного («документы Сиссона»), якобы исходящие от германской разведки, созданы сподвижниками Л. Д. Троцкого. «Состряпанная в окружении Троцкого ради удовлетворения его начальственных амбиций фальшивка» сыграла, по мнению Н. А. Васецкого, ключевую роль в обвинении А. М. Щастного. В общем, Н. А. Васецкий рассматривал дело Щастного как типовое: «Налицо в нем были все составные компоненты беззакония, примененные затем приспешниками Сталина. Это: 1) безосновательные обвинения в антисоветской деятельности; 2) вменение в вину составления политических манифестов; 3) подложные документы, уличающие подсудимых в связях с иностранными разведками; 4) отсутствие всякой гласности в судопроизводстве и обеспечении возможности для реальной защиты; 5) приговор к расстрелу и его немедленное приведение в исполнение»^[37]. Все было бы хорошо, но только первые три вывода Н. А. Васецкого ложны полностью, четвертый – частично, и лишь пятый подтверждается фактами. Заметим также, что в монографии о Л. Д. Троцком, написанной Н. А. Васецким с симпатией к своему герою, историк вовсе опускает сюжет с судом над А. М. Щастным^[38].

В наиболее спокойном тоне выдержана статья о А. М. Щастном известного американского историка А. Рабиновича, но и он отдает в ней дань расхожим представлениям о надуманности обвинений в его адрес^[39].

Квинтэссенция апологетики А. М. Щастного выглядит примерно так: «Балтийский флот был спасен. Только герой Ледового похода Александр (так! – К. Н.) Михайлович Щастный, по ложному обвинению в невыполнении по сути дела преступного приказа бывшего в то время наркомом по военным и морским делам Л. Троцкого о подготовке кораблей к уничтожению в связи с создавшимися условиями на театре, был расстрелян. Так Родина отблагодарила человека, спасшего для Отечества 236 кораблей!»^[40] Здесь свалены в одну кучу и ошибка в имени героя, и желание «повесить всех собак» на Л. Д. Троцкого, и большой пафос.

В современной историографии дела А. М. Щастного следует особо выделить статью историка отечественных спецслужб А. А. Здановича^[41]