Глава 3. Путь на север

В доме сувантолы поднимались рано – одни женщины отправлялись доить коров, другие разводили огонь в печи и варили кашу, мужчины, взяв вёсла и сети, шли к озеру, – люди приступали к повседневным заботам.

Антеро и Тойво вышли ещё раньше, до первых петухов – рунопевцу очень хотелось уйти незаметно. «Не люблю лишних расспросов, – признался он племяннику. – Родители твои знают, и ладно».

Чуть слышно вышли путники за ворота селения и зашагали по дороге, ведущей к северу. Темень стояла такая, что хоть глаз выколи, только вверху, среди чёрных сосновых ветвей серело предрассветное небо в бледных огоньках звёзд. Но в родном месте темнота не была помехой – все тропинки Сувантолы Тойво и Антеро знали наперечёт.

Предыдущий день друзья провели в сборах – путешествие предстояло долгое. В дорожный мешок сложили запасную тёплую одежду и небольшой железный котелок, в заплечный берестяной короб – съестные припасы: крупу и сушёную рыбу, сухари и сало, кожаный мешочек с солью. Летом и осенью лес готов кормить путников грибами и ягодами, но и тогда нельзя полагаться только на его милость, сейчас же запасались как следует – лето ещё не наступило. В отдельную котомку Антеро положил своё пятиструнное кантеле.

– Зачем? – спросил Тойво.

– Пригодится, – коротко ответил рунопевец.

Кроме того, оба вооружились – Тойво, слывший неплохим стрелком, нёс за спиной охотничий лук и колчан со стрелами, в руке лёгкое копьё – дротик. Антеро прикрепил к поясу боевую секиру, копьём ему служила тяжёлая рогатина с длинным широким наконечником и перекрестьем, годная как на охоту на крупного зверя, так и в битву.

– Вооружаемся до зубов, точно на войну! – обронил Тойво накануне, разглядывая блестящее жало рогатины. – Дай Укко, не понадобится всё это!

– На Укко надейся, да сам не плошай! – ответил племяннику Антеро. – На войну ещё железные рубашки надевают, да шапки тоже железные, и щиты берут, так что мы с тобой ещё налегке. Правда, и боевого облачения у нас дома негусто. В лесах, особенно чужих, человеку без оружия нельзя никак, и одним пуукко там не обойдёшься.

– Так ведь пуукко – не оружие!

– То-то мы упражняемся с малых лет в его метании и состязаемся каждый год! При случае сойдёт и за оружие. Знатная вещь пуукко, для любого дела годится! – Антеро подбросил в ладони свой нож; блеснуло, поймав на лету солнечный луч, превосходное лезвие. – И ничего, что клинок небольшой – лучше знать, как устроено тело зверя, чем таскать на поясе лишнее железо! Но без оружия более сильного, чем ножи, нам с тобой нельзя.

Бывалый путешественник, Антеро знал, что говорил – между редкими селениями земель Калевы лежали многие вёрсты дремучих лесов, безлюдных, но обитаемых, совсем не безопасных. Дикое зверьё, что рыскало в дебрях, летом сторонилось людей, но на дорогах путников подстерегали разбойники, у морского побережья то тут, то там появлялись полосатые паруса викингов. Встречалось и такое, против чего не в помощь были копья и топоры, луки и стрелы, – тогда единственной защитой служили амулеты и заговоры.

– А куда мы путь-то держим? – спросил Тойво.

– Честно – до конца не знаю сам! – весело ответил Антеро. – Зато знаю, за чем идём. Ты ведь руну про Сампо помнишь? Так вот, за ним. Да ты рот-то закрой, ворона залетит!

– А где его… – Тойво никак не удавалось справиться с нахлынувшим удивлением.

– Искать? Никто не скажет. Это великая тайна былых времён, которую мы с тобой попытаемся разгадать. Пойдём из деревни в деревню, из племени в племя, будем петь и слушать руны – и руны укажут нам путь. В рунах часто древнее знание кроется. Другой раз я пошёл бы сначала в Виипури – инграм море много вестей приносит, да я только что оттуда возвратился и второй раз вряд ли услышу что-то новое. К тому же ингры – те же карелы, и руны у нас с ними одни. Так же и у людей, живущих к северу за Сувантоярви. Значит, путь нам следует держать на северо-запад, в земли народа саво.

– Саво? – переспросил Тойво. – Те самые непутёвые саво?

– Что же сразу непутёвые? Согласен, на нас саво не похожи, но просто живут они иначе. Мы, карелы, землю пашем да скот пасём, а у саво лесных земли для пашни почти что нет – сплошь валуны да болота. Хотя и хлеб растить они умудряются, и стада у них немалые, но главная работа для саво – это охота да рыбная ловля, ещё больше, чем для нас. Посему саво не домоседы – странствовать им приходится часто, и любят они это дело. В разных краях бывают и знают о многом. С ними поговорим перво-наперво. Душа у саво нараспашку, примут нас, как старых друзей, уж поверь мне. Я десять лет назад немало пожил у них и дружен со многими. К саво пешком через леса не так далеко, я дорогу знаю.

– А что дальше? Кто живёт за землями саво?

– К юго-западу от саво – владения народа хяме. Страна большая, народ большой – хозяева южных лесов и побережий, и многих островов в море. За Туманным морем живут руотси, а к северу от хяме людских поселений мало, считай, что совсем нет до самой Сариолы.

– И туда тоже пойдём? – с тревогой в голосе спросил Тойво.

– Думаю, до этого не дойдёт, – ответил Антеро.

Вскоре дорога вышла на открытое место – здесь, на небольшом пригорке у обочины, возвышалась старая сосна – крепкая и могучая, простирала она свои ветви на все стороны света, и только внизу ствола, на высоте человеческого роста от земли почти все сухие ветки были срублены. От дерева навстречу путникам шагнул невысокий человек, опирающийся на посох, и приветственно поднял руку:

– Добрый час, Антти! Здравствуй, Тойво!

– Добрый час и тебе, почтенный Вироканнас! – обрадовался Антеро. – Что же не спится тебе в такую рань?

– Сон старика короток, – развёл руками ведун. – Всё дороже время, всё больше нужно успеть! Я пришёл пожелать вам доброго пути, друзья мои. Тойво первый раз идёт странствовать, и я знал, что ты не забудешь про карсикко. Ты ведь за этим пришёл?

Рунопевец кивнул в ответ.

Следуя старинному обычаю, люди в землях Калевы по каждому значимому случаю оставляли знак – зарубку на памятном дереве-карсикко, которое считалось священным. Хвойные деревья со знаками, вырезанными на коре, или причудливо обрубленными сухими ветками встречались по берегам рек и озёр, на перепутьях вблизи селений, в священных рощах и на кладбищах. Без карсикко не обходились ни удачные уловы рыбы, ни проводы в далёкий путь, ни свадьбы, ни похороны, ибо люди верили, что как хранит зарубку дерево, так же помнит и бережёт человеческую судьбу великое Древо Жизни.

Втроём друзья подошли к придорожной сосне. Антеро снял с пояса секиру, высмотрел на стволе нетронутую сухую ветку и отсёк её. Упавший на землю обрубок поднял Вироканнас и бережно, словно живое существо, положил к корням сосны.

– Слушай меня, Тойво, сын Кауралайнена! – звучно произнёс рунопевец. – Как смотрит ветвь священного карсикко в сторону дома, так да обращается к дому твоя душа, куда бы ни привела тебя дорога, на север или на юг, на восток или на запад!

– Да воздадут тебе люди добром за доброе, – продолжил Вироканнас. – И да хранят тебя боги земли и воздуха, воды и леса, и сам Укко – Отец Небесный!

Тойво низко поклонился, коснувшись правой рукой земли. После, сняв из-за спины берестяной короб, достал оттуда пирожки – калитки, испечённые в дорогу заботливой матерью, и небольшую кожаную флягу. Все трое встали в круг у ствола дерева и приступили к трапезе; не забыли угостить и само карсикко, положив пирожок у корней и плеснув туда же из фляги.

– Пошёл бы я с вами, ребята, – сказал Вироканнас. – Да стар я уже по дальним краям ходить. А вы вдвоём нигде не пропадёте, я-то сувантольскую породу хорошо знаю. В беседах не спешите, да слушайте внимательно, что станут сказывать, – так и узнаете больше. А коли станет нужно – вспомни, Антеро, чему я тебя учил. Ты кантеле-то взял с собой? Молодец. Береги его, оно и в радости услада, и в беде подмога. Да возьмите и это. – Ведун извлёк из-за пазухи два амулета – медвежьи клыки длиной с палец, надетые на тонкие шнурки из конского волоса. – От зверья хищного убережёт. У чудовища взял я их много лет назад, не у медведя – у хийси в медвежьей шкуре.

Тойво и Антеро поблагодарили старца, поклонились на прощание священной сосне и, подхватив вещи, зашагали по дороге. Ночь быстро рассеивалась. Исчезли с небосвода последние звёзды, уплыла и скрылась вдали за деревьями побледневшая луна. Вначале робко, но потом всё громче защебетала лесная птица, и в ответ ей в селении прокричали петухи, возвещая начало нового дня.

– Пусть солнце светит вам в пути! – сказал ведун, глядя вслед уходящим путникам.

Несколько дней шли Антеро и Тойво через бор, пересекали вброд лесные речки, обходили болота и озёра, встречавшиеся на пути. Сосновые леса Сувантолы давно сменились ельником, с каждым днём становившимся всё гуще и темнее. Непривычному к лесам человеку в таком месте ничего не стоило заблудиться, но для своих жителей сами дебри – деревья, высокие бугры муравейников, замшелые валуны и по ночам звёздное небо – хранили великое множество знаков. Антеро выбирал дорогу безошибочно – он действительно хорошо помнил путь в земли саво.

Дорога позволяла странникам разговаривать подолгу, чему они не переставали радоваться. Антеро чувствовал в племяннике родственную душу и охотно делился с ним знаниями и мыслями, наполнявшими его и бившими через край, а любознательный Тойво был самым благодарным и внимательным слушателем.

– Мы сейчас движемся на север, – сказал Антеро на привале; они сидели на бревне у костра, горевшего невысоким, но жарким огнём. Тойво уже сполоснул в ближайшем ручье котелок из-под каши и снова набрал воды – теперь готовился отвар из душистых трав и сушёных ягод, который так приятно было неспешно попивать за разговором после ужина. Для этого у каждого человека была особая чаша – кукса, – маленькая округлая вещица, вырезанная из нароста на дереве, с одним небольшим ушком, за которое её можно было подвесить к поясу. Кукса долго сохраняла отвар горячим, но не обжигала рук хозяина, а доброе начало, вложенное в неё резчиком, делало напиток ещё вкуснее.

– Мы сейчас движемся на север, – сказал Антеро, – стало быть, держим путь к Вершине мира. Хоть до неё неблизко, но всё же… Помнишь, Вироканнас как-то давно рассказывал, как этот мир устроен?

Тойво замотал головой.

– Так вот, далеко-далеко на севере, – продолжил рунопевец, – земля начинает тянуться к небу и тянется изо всех сил, а силы в земле небывалые. И от той тяги вздымает земля до самого небесного свода великую гору – высокую-превысокую и крутую-прекрутую. Склоны у той горы ровные и гладкие, как лёд, и подпирает она небо, точно столб крышу дома. Маанэллой та гора зовётся, Вершиной мира, Опорой небес. Венчает Маанэллу Северная звезда – та, что светит вблизи Отавы^[21], оттого не сбиваются с пути те, кто на Северную звезду смотрит, где бы ни лежал их путь. Прочие звёзды, и Солнце, и Луна вкруг Маанэллы по небесному куполу ходят день за днём, год за годом.

А внизу, у подножья Маанэллы, лежит край чужой, край северный. Много в том краю чудес странных и страшных, а народ там – сплошь злые чародеи. Туманной Сариолой зовут то место люди, а чаще того Похъёлой кличут.

– Потому что на севере? – спросил Тойво.

– Либо потому что на дне^[22]. Даже руотси, представляющие себе мир не по-нашему, на своём языке называют Похъёлу дном, «Боттен». И это неспроста. – Антеро заговорил тихо, почти перейдя на шёпот. – Там, в Похъёле, подножье Вершины мира, и там же – его Дно, вход в преисподнюю. Где-то у корней Маанэллы протекает река Туонела – граница между миром живых и миром мёртвых – Маналой^[23]. Нет у Туонелы ни конца ни начала, ни устья ни истока. Разное сказывают о той реке – одни говорят, что она чёрная и тягучая, как смола, другие – что поток её бурный и кипящий, а то и огненный, третьи верят, что мчится Туонела непрерывным потоком отточенных мечей и копий…

– А как на самом деле?