Тогда Янош Хуньяди глубоко вздохнул и отер пот со лба. Похоже, за непроницаемой маской в эти минуты скрывалась целая буря эмоций.

– Начинайте, – хрипло произнес он, и командиры тут же бросились к своим отрядам.

Через несколько минут армия крестоносцев пришла в движение, и вскоре я увидел, как по полю маршируют отряды закованных в броню латников, следом за которыми выдвигалась легкая пехота и лучники.

Крестоносцы были разбиты на штурмовые отряды по три-четыре сотни человек в каждом. Атакующие двигались организованным строем, стараясь производить как можно меньше шума. При этом я заметил, что никакой осадной техники у них не было. Когда передовые отряды оказались почти у самых стен города, ворота Софии, словно по мановению Божьей десницы, открылись и нападающие устремились внутрь.

Османы явно не ожидали такого предательства. В городе была объявлена тревога, и до нас долетел отдаленный шум сражения. Однако битва была недолгой, и вскоре мы увидели, как повсюду спускаются зеленые флаги с полумесяцем, а на их месте водружают знамена с изображением креста. Звон мечей стал постепенно уступать победному кличу наших солдат.

Когда на востоке забрезжил рассвет, город уже был в наших руках.

Глава 7

Франдзис

Ноябрь 1443 года. Константинополь

Appetit finis, ubi incrementa consumpta sunt.

(Если рост прекратился, близится конец)

Сенека

Долгие столетия Восточная Римская империя приходила в упадок. Кондотьеры и завоеватели вторгались в пределы страны с грабительскими набегами, а измученные нуждой крестьяне поднимали одно восстание за другим.

После захвата и разграбления Константинополя крестоносцами в 1204 году на его руинах была создана Латинская империя, а остальная территория государства была поделена между небольшими княжествами. Император ромеев и его двор нашли себе прибежище в Никее²⁸. В течение следующих шестидесяти лет Ромейская держава фактически прекратила свое существование. И вот в 1261 году ворота Константинополя вновь открылись перед православным императором. Им стал Михаил Палеолог, положивший начало новой правящей династии.

Михаил был умен и энергичен. Бросив взгляд на разоренную латинянами столицу и голодные глаза своих подданных, он тут же приступил к бурной деятельности. Были заключены новые торговые соглашения, восстановлены города, отстроены крепости. Жизнь понемногу начинала налаживаться.

Но несмотря на возвращение государя, империя так и не смогла восстановить своего прежнего влияния. На западе давно провозгласили свою независимость ее бывшие вассалы – Сербское и Болгарское королевства, в Анатолии боролись за власть турецкие бейлики и монгольские завоеватели. Многочисленные венецианские и генуэзские колонии прибрали к рукам всю морскую торговлю. Одна из таких колоний, Галата, раскинулась прямо напротив Константинополя, словно символизируя могущество и силу итальянских республик, которые отныне властвовали в Средиземном море.

Несмотря на эти трудности, Михаил Палеолог оказался мудрым правителем и приложил немалые усилия для укрепления страны. Окруженная со всех сторон врагами, империя все-таки смогла выстоять и начать новый этап своей истории. Казалось, что возрожденное Ромейское государство снова станет доминирующей державой на Востоке, а Константинополь вновь, как и в прежние времена, будет блистать своей роскошью.

Однако главные испытания были еще впереди.

Михаил умер в венце своей славы, а последовавшие за его смертью бесчисленные восстания и гражданские войны быстро истощили воссозданное им государство. Сопредельные державы только и ждали удобного случая, чтобы оторвать кусок от агонизирующей империи. Палеологи старались всеми силами укрепить власть в стране, однако даже между собой представители династии не могли достигнуть согласия. Междоусобные войны и дворцовые перевороты стали обычным делом. Спустя несколько десятилетий в империю из Европы была завезена страшная болезнь – «черная смерть», которая опустошила целые города, а трупы людей оставались гнить под солнцем, потому что некому было предать их земле.

Стоны и плач разносились по Ромее, но это было только началом наших бед.

Верно подметил один римский поэт: «Что бы ни творили сумасбродные цари – страдают ахейцы»²⁹.

Из-за чудовищного неравенства по стране прокатились многочисленные бунты. Пока алчные чиновники и купцы набивали карманы, большая часть населения страны жила в нищете, истощенная непомерными податями. Многие крестьяне, отчаявшись добиться справедливости, забирали свое нехитрое имущество и отправлялись на поиски лучшей жизни. Отныне некому было вспахивать заброшенные поля, которые быстро прорастали сорной травой или переходили в руки оборотистым иностранцам, выкупавшим землю за бесценок для своих нужд.

К моменту вторжения турок в середине 14-го столетия империя была не в состоянии оказать сколько-нибудь значительного сопротивления, и вскоре под властью османских завоевателей оказалась большая часть ее земель, а само государство ромеев превратилось в данника турецкого султана. История не знала подобного унижения со времен завоевания Рима ордами варваров!

Однако таков закон времени: на место старому всегда приходит что-то новое. Любое государство развивается подобно живому организму: рождается, растет, крепнет, затем наступает период зрелости, за которым следуют неизбежные старение и смерть.

Восточная Римская империя просуществовала более тысячи лет и по праву может считаться долгожителем. Но ничто не длится вечно…

* * *

В последние дни осени 1443 года в Константинополь вернулся царевич Феодор.

Царевич вступал в город подобно победителю – по дороге, усеянной лепестками роз, под звон колоколов и радостные возгласы толпы. Особенно радовались противники церковной унии. Наиболее вероятный претендент на престол уже не скрывал, что после смерти Иоанна разорвет постыдное соглашение с католической церковью.

Сам Марк Эфесский вышел встречать Феодора, а тот, спрыгнув с коня, преклонил колени перед митрополитом, выражая тем свое глубочайшее почтение. Увидев это, толпа разразилась еще большим восторгом.

– Да здравствует Феодор! – кричали горожане.

– Веди нас за собой! – отзывались другие.

Я смотрел на это помешательство с большой тревогой. Царевич Феодор, который за долгие годы проявил себя как слабый и никчемный правитель, теперь превратился в любимца толпы. Люди были готовы обожать его только за то, что он ненавидит латинян точно так же, как и они!

А позади царевича, разделяя всеобщее ликование, стояли его верные сторонники – вооруженные, снабженные деньгами и озлобленные на императора. Им было нечего терять, и они прибыли в город лишь с одной целью – надеть на Феодора корону василевса.

Я надвинул капюшон и поспешил во дворец – император должен выслушать меня, иначе его жизни грозит опасность!

– Георгий, ты что здесь делаешь? – Из толпы ко мне протиснулся крупный широкоплечий мужчина. Это был Андроник, комит императорских конюшен³⁰.

– Пришел посмотреть, что за шум, – я мотнул головой в сторону процессии. – Но теперь спешу во дворец. Извини.

Я уже хотел уходить, но Андроник догнал меня.

– Императора сейчас нет во Влахернах, – сказал он. – Он отправился на службу в Святую Софию.

– Благодарю, – поспешно кивнул я. – Значит, отправлюсь туда.

– Погоди! – Андроник замялся, было видно, что он подбирает слова. – Не ходи туда.

– В чем дело? – удивился я. – Почему мне не следует туда ходить?

Он уставился на меня, перебирая губами, но так и не выдавил ни слова. Андроник никогда не отличался исключительным умом и получил свою должность лишь потому, что умел ладить с лошадьми. С людьми у него получалось хуже.

– Ты язык проглотил? – я начинал терять терпение.

Сановник замотал головой, а на его лбу выступила испарина. Понимая, что ничего больше вытянуть из него не получится, я пошел прочь, но Андроник вновь догнал меня.

– Георгий… Извини, я несу всякий вздор. Кроме того… Мне тоже нужно в Софию.

Я покачал головой, но спорить с настойчивым конюшим не стало. Мы нашли повозку и, подгоняя кучера, устремились по мощеной камнем дороге. Улицы были немноголюдны, многие лавки закрылись очень рано, а питейные заведения пустовали. Мне было известно, что нынче во всех храмах будет происходить поминовение страшного землетрясения, поразившего Константинополь семь веков назад³¹, и я полагал, что император отправился в Святую Софию именно с этой целью.

Возница высадил нас возле ипподрома, дальнейший путь нам предстояло одолеть пешком. Мы благополучно добрались до площади перед Храмом Святой Софии, но и тут к своему неудовольствию я увидел толпу людей, облаченных в черные мантии – так одевались наиболее агрессивные и ортодоксальные сторонники Марка Эфесского. Они кричали и шумели на все лады. Мне хотелось как можно скорее миновать их, но тут на площади появилась группа венецианских моряков, которые сопровождали богато одетого человека.

– Эй вы! Безбожники! – крикнул один из греков, преграждая дорогу латинянам. – Куда это вы собрались?

– Пошел прочь, собака! – ответил ему предводитель венецианского эскорта. – Если тебе еще жизнь дорога.

– Вы слышали! – воскликнул грек, обращаясь к своим товарищам в черных рясах. – Этот латинянин угрожает нам! Да кто ты такой, чтобы так разговаривать?

За спиной у нарушителя спокойствия уже собралось дюжины две фанатиков, они плевались и проклинали венецианцев, а те в свою очередь потянулись к мечам.

– Пойдем отсюда, Георгий, прошу! – потянул меня за рукав Андроник.

– Нет, погоди. – Я решил посмотреть, чем все это закончится.

Обстановка накалилась очень быстро. Один из моряков выхватил аркебузу и выстрелил над головой столпившихся греков. Те от страха закрыли головы руками, кто-то бросился наутек, а венецианцы, сомкнув строй, устремились прямо на них. Избивая и отталкивая людей, они расчищали себе дорогу в порт, однако очень скоро греки пришли в себя и стали отвечать ударами на удар. Они хватали латинян, вытаскивали по одному из строя, валили их на землю, били ногами. Кто-то притащил палки, и избиение приобрело новую силу.

Озверевшие венецианцы потеряли остатки терпения и выхватили мечи. Сразу несколько греков оказались зарублены на месте. Это охладило толпу, она отступила, а венецианский командир скомандовал своим людям: «Вперед!»

Насмерть перепуганный богач, которого защищали моряки, побросал все свои вещи и бросился к ожидавшему его кораблю. Но на него уже никто не обращал внимания. Площадь перед Софией превратилась в место настоящего сражения. Люди пускали в ход все, что попадалось под руку, даже каменная брусчатка была разобрана на снаряды.

Я огляделся по сторонам в поисках стражи – но ни одного из них не было поблизости. Куда-то исчез и Андроник.

Проклиная все на свете, я бросился в Храм Святой Софии и к своей удаче увидел нескольких гвардейцев, которые смиренно застыли перед входом в ожидании окончания службы.

– Скорее, за мной! – приказал я. Стражники переглянулись и, не задавая лишних вопросов, выбежали на улицу.

К этому времени мраморные плиты уже были перемазаны кровью, всюду лежали раненые, но свалка продолжалась.

– Именем императора, остановитесь! – кричал я, растаскивая дерущихся, пока гвардейцы пытались навести порядок.

Последнее, что удалось заметить, как один из венецианцев, словно обезумев, набросился на стражника. Затем я почувствовал резкую боль, и весь мир мгновенно погрузился во тьму.

* * *

Я пришел в себя лишь спустя несколько часов. Голова раскалывалась на части, а события минувшего дня казались мне теперь лишь страшным кошмаром. Возле постели сидела моя жена. Ее глаза были заплаканы, но вместе с тем смотрели на меня с трепетом и любовью.

«Георгий», – шептала она, гладя мою руку, и в этот момент, несмотря на дикую боль, я чувствовал умиротворение и покой.

* * *

Окончательно поправиться мне удалось через пару дней. Причиной травмы стал угодивший в голову булыжник. Слава Богу, удар был не настолько сильным, иначе все усилия лекарей оказались бы напрасными.

Уже только теперь я узнал все подробности происшествия и то, что произошло после.

Итак, толпа, подогреваемая речами сторонников Марка Эфесского, набросилась на венецианских моряков, которые сопровождали в порт католического епископа. Моряки в ответ применили оружие и убили нескольких нападавших. Убитыми оказались и несколько латинян, включая командира, который, к несчастью, являлся отпрыском одного из знатных венецианских родов.

Император потребовал тщательно разобраться в случившемся, однако ни та, ни другая сторона не согласились помогать расследованию. Сторонники Марка Эфесского опасались, что Иоанн будет рассматривать дело в угоду латинян, а венецианский наместник в городе заявил, что император ромеев вообще не вправе судить итальянцев и что он самолично определит вину своих земляков.

Напряжение между противниками и сторонниками церковной унии достигло предела, и это чувствуют все: греки, итальянцы, духовенство и сам император. Город напоминает пороховой склад, готовый взорваться в любой момент.

Едва оправившись, я поспешил во дворец. События начинали складываться скверно, и нужно было обо всем предупредить императора.