– Я в совершенстве владею венгерским, итальянским, французским, а также свободно читаю на латыни. Кроме того, немного понимаю по-сербски.

Султан усмехнулся и одобрительно закивал головой.

– А разбираешься ли ты в науках? – вновь прозвучал вопрос.

– Во время своего путешествия по западным странам я изучал арифметику и астрономию. А в библиотеках, к которым я получил доступ, мне удалось изучить труды античных мудрецов по медицине и философии.

– Очень хорошо, – закивал головой Мехмед. – Такие знающие люди мне нужны. Приходи сюда почаще. Мы будем беседовать с тобой о разном. Ты расскажешь мне о своей родине и о странах, где тебе довелось побывать.

Тем же вечером я рассказал обо всем своему доброму другу, Махмуду. Услышав мой рассказ, он призадумался, а потом сказал:

– Похоже, ты сумел произвести впечатление на нашего султана. Но будь осторожен: то расположение, которое ты приобрел, ты можешь также легко утратить. Сегодня Мехмед доволен тобой и осыпает подарками, а завтра он может потребовать твою голову на блюде. Будь начеку, и пусть близость к власти никогда не вскружит тебе голову и не заставит думать, что властью обладаешь ты сам.

Я постарался запомнить эти слова на будущее.

* * *

Вот так из обычного пленника я стал близким другом и спутником султана Мехмеда. Теперь он ни на шаг не отпускал меня от себя, так что вскоре мне даже выделили покои на территории дворца.

Мехмед был любознательным юношей. Он не уставал слушать мои рассказы о дальних странах, о королях и императорах, которые там правят и о людях, которые там живут. Несмотря на свой молодой возраст, он обладал довольно широкими познаниями, а его цепкий ум схватывал все на лету. Первым делом он приказал мне обучить его греческому языку, а также попросил найти в султанской библиотеке книги, которые, по моему мнению, ему следует прочесть. Когда я принес несколько потрепанных томов и манускриптов Мехмед целиком углубился в чтение и ради этого даже забросил любимые занятия с мечом и луком. Очень часто Мехмед просил меня перевести и объяснить смысл незнакомых ему слов и выражений, а узнав о том, что мне довелось быть участником многих сражений, потребовал, чтобы я преподавал ему еще и военную теорию.

Так прошло почти четыре месяца моего пребывания во дворце Эдирне. За это время я наблюдал за всем, что происходило вокруг, непреклонно следуя древнему правилу: «Слушай, смотри, молчи». Ведь зная своего врага изнутри, знаешь и его самые уязвимые места.

Очень скоро я обнаружил в серале и других христианских пленников.

Так, как-то раз прохаживаясь по парку, я услышал заливистый детский смех, а вскоре увидел, как неподалеку от фонтана бегает румяный златокудрый паренек, лет семи. Подле него суетилось несколько слуг, которые угощали ребенка сладостями и улыбались его проказам.

– Что, тоже решил посмотреть на дурачества моего братца? – послышался голос позади. Я обернулся – там, облокотившись о ствол дерева, стоял юноша лет четырнадцати, его бледное, лишенное всякого выражения лицо обрамляли пряди черных как смоль волос.

– Прости, но мы, кажется, не знакомы… – начал я, но мой собеседник жестом остановил меня.

– Я знаю тебя – ты Константин, новая игрушка Мехмеда. – Парень сделал шаг ко мне. – Позволь представиться – Влад Дракул, наследник валашского престола.

Удивлению моему не было предела. Впрочем, сходство княжича с его родителем, которого мне довелось узнать во время крестового похода, было трудно не заметить.

– Я был знаком с твоим отцом и братом, – сказал я. – Они сражались отважно…

– Но не добились ничего, – сухо заключил Влад. – Знаешь ли ты, что мой отец уже заключил мир с султаном, лишь бы спасти нас с Раду от смерти?

Он кивнул головой в сторону веселящегося у фонтана ребенка.

– Дракул поступил как любящий отец, – сказал я, проследив за взглядом княжича.

Влад презрительно фыркнул.

– Любящий отец никогда бы не отправил своих сыновей в плен к османским безбожникам. – Он повернул ко мне свое бледное лицо. – А известно ли тебе, что вместе с нами во дворец султана прибыло еще несколько отпрысков валашских бояр? Как думаешь, что с ними стало?

Я покачала головой в недоумении.

– Когда падишах узнал о том, что мой отец идет на него войной, он приказал вытащить наших друзей во двор, где их раздели, избили плетьми, а затем посадили на кол. Меня Мурад заставил смотреть на их страдания.

Княжич глядел перед собой и в его глазах пылала ненависть.

– Таким образом он хотел преподать мне урок покорности, и я его вполне усвоил. – на лице Влада вдруг появилось странное подобие улыбки.

От этой гримасы мне почему-то стало не по себе. Я чувствовал, что в душе юноши затаилась злоба, но не та, что вот-вот вырвется наружу. Напротив, Влад сдерживал и взращивал ее, подобно дурному семени. Из года в год гроздья этой ненависти вызревали и грозили дать самые отвратительные плоды.

– Ах вот ты где! – на площадку перед фонтаном выскочил Мехмед. Он подбежал к Раду и, подхватив того на руки, легко подбросил в воздух. Ребенок заливался звонким смехом, а придворные с умилением качали головами. Наконец Мехмед бросил взгляд в нашу с княжичем сторону.

– А и ты здесь, Влад – самодовольно ухмыльнулся Мехмед. – Все еще дуешься на меня за то, что я обставил тебя в стрельбе из лука?

– Тебе просто повезло, – бесстрастно ответил валашский княжич.

Султан расхохотался.

– Забавные оправдания. Посмотрим, улыбнется ли мне удача в следующий раз!

Затем Мехмед подозвал меня к себе, и мы вместе отправились в библиотеку.

– Я вижу ты в хороших отношениях с сыновьями валашского господаря, – заметил я, когда мы отошли на почтительное расстояние.

– Они мне почти как братья, – кивнул Мехмед. – Я даже немного им завидую…

В глазах султана появилась печаль. Мне не надо было объяснять, в чем состоит ее причина. У Мехмеда тоже были старшие братья, однако, в силу своего высокого происхождения они никогда не испытывали теплых чувств к сыну простой рабыни. Если бы только смерть не забрала их раньше срока, они наверняка бы уничтожили Мехмеда, который являлся помехой для их власти.

Стараясь вырвать султана из гнетущих мыслей, я продолжил разговор:

– Этот Влад скрытен и мрачен не по годам.

– Не обращай на него внимания, – лениво отмахнулся Мехмед. – Влад не любит никого, кроме своего брата. Но он умен и чрезвычайно ловок. Думаю, что и в последнем нашем состязании он одолел бы меня, если бы не маленькая хитрость.

Султан указал мне на колчан, висевший у самого его пояса.

– Стрелы, которые мы использовали, я сделал сам, а, следовательно, знал их вес, длину и жесткость.

– Так значит, ты смухлевал? – шутливо погрозив Мехмеду, проговорил я.

Султан же оставался серьезен.

– «Удача любит подготовленных». Разве не этому ты учил меня?

– Ну конечно, – кивнул я, вспоминая фразу, произнесенную Яношем Хуньяди во время нашей последней встречи. Но где же была твоя удача в тот угрюмый осенний день, воевода…

Уже позднее, расспросив Влада Дракулу, я узнал, что сталось с остатками христианского войска после поражения при Варне.

Как только по полю разнеслась весть о смерти Владислава, валашский господарь понял, что битва проиграна, и дал сигнал к отступлению. Оставшийся на поле Янош Хуньяди счел этот поступок изменой, и когда, спасаясь от турок, он оказался во владениях Дракулы, то в отместку сжег несколько валашских крепостей, лежащих на его пути. Однако вскоре валахи изловили неукротимого венгерского воеводу и хотели уже передать его султану, вот только Хуньяди вновь удалось выкрутиться. Под покровом ночи мадьяры перебили стражу и вызволили своего командира. Вернувшись в Венгрию, Янош довольно быстро вернул себе прежнее положение, получив титул регента при новом малолетнем короле Ласло.

Эти новости ободрили меня. Я знал: если Хуньяди жив, он не оставит своей борьбы, а значит, очень скоро я услышу о новых грандиозных битвах, которые, быть может, изменят и мою судьбу…

* * *

1 сентября 1446 года

Сегодня я впервые впал в немилость у султана, и, лишь чудо помогло мне сохранить голову на плечах. Произошло это во время нашей обычной беседы.

Мехмед, пребывая в чрезвычайно хорошем настроении, приказал расстелить в саду богатые персидские ковры, на которых очень скоро появились золотые и серебряные блюда с превосходными кушаньями, а молодой слуга сновал, туда-сюда подливая в наши кубки освежающий щербет и запретное янтарное вино, вынесенное сюда по личному распоряжению султана.

– Вот скажи мне, Константин, – сказал Мехмед, откидываясь на подушки и подставляя лицо солнцу. – Ты ведь бывал во многих западных странах и наверняка разговаривал там с разными людьми. Что они думают об османах? Боятся ли они наших клинков и резвых всадников? Осмелятся ли они теперь бороться против нас или склонятся перед моей волей?

Понимая, что разговор должен быть долгим, я кивнул слуге и тот подлил мне еще вина. Сделав глоток, я произнес:

– Народы Запада, конечно, наслышаны о твоих могучих и многочисленных как звезды воинах, которые проносятся сквозь непокорные города, мешая землю с золой. Западные короли с тревогой смотрят на восток, опасаясь увидеть на своих границах твои знамена и услышать боевой клич османских солдат. Но даже страх перед твоей огромной силой не может сплотить эти народы вместе, так как они ненавидят и презирают друг друга гораздо больше, чем чуждых их богу иноверцев.

Мехмед выслушал мой ответ и некоторое время пребывал в молчании.

– Хватит ли у них сил устоять против меня, если я пойду против этих государств? – спросил он, наконец.

– Поодиночке ты их легко разобьешь, – ответил я. – Но едва ты начнешь одерживать верх, как вся Европа восстанет против тебя, и тогда произойдет великая битва, в который ты, государь, победить не сможешь.

Мехмед раздраженно махнул рукой.

– Глупости! Мой отец разбил крестоносцев при Варне, а ведь там были рыцари со всей Европы.

– Это лишь малая толика того, с чем тебе предстоит иметь дело, – сказал я, наблюдая, как несколько пчел аккуратно подбираются к замоченным в сахарном сиропе орехам.

– А Константинополь? – глаза Мехмеда вдруг загорелись. – Смогу ли я взять его?

– Чтобы захватить этот город, – немного подумав, сказал я. – Тебе потребуется огромная армия и множество кораблей. Но даже в этом случае взять столицу ромеев окажется отнюдь не простой задачей. Мощные стены, греческий огонь и мужество защитников уже не раз останавливали неприятеля у его стен.

– То было раньше! – воскликнул Мехмед. – Я сделаю то, чего не удавалось еще ни одному полководцу. Я сокрушу стены древнего города, и никто не сможет помешать мне!

Фанатичный блеск в глазах Мехмеда заставил меня замолчать. Я понял его главную цель и мне стало не по себе от мысли, что я, быть может, сказал ему несколько больше, чем следовало.

– Почему ты замолчал Константин? – спросил султан, с удовольствием поглощая смоченную в сиропе баклаву. – И к еде почти не притрагиваешься. Уж не болен ли ты?

– Извини государь, но мне кажется, что я выпил слишком много вина. Разреши мне удалиться.

– Не говори ерунды! – возмутился Мехмед. – Мы не осушили и половины кувшина. К тому же от этого вина захмелеет разве что ребенок.

И, словно желая доказать свои слова, Мехмед залпом опрокинул свой кубок, а смуглый юноша тут же наполнил его чашу до краев.

– Знаешь, Константин, почему я держу тебя при себе? – спросил он, буравя меня своим обжигающим взором.

– Нет, государь, – глухо отозвался я.

– Потому что только от тебя я могу услышать правду, – улыбнулся султан. – Ты не такой, как все эти льстивые придворные псы, которые своей излишней угодливостью успели набить мне оскомину. Только ты прямо указываешь на мои промахи и недостатки, и за это я благодарен тебе. Но скажи, неужели ты совсем не страшишься моего гнева и наказания за свои слова? Ведь иной раз твоя дерзость переходит всякие границы.

Я посмотрел в глаза султана и ответил, старательно взвешивая каждое слово:

– Один мой учитель говорил так: «Кто восхваляет в человеке несуществующие добродетели, тот лишь насмехается над ним». Из уважения к тебе я не могу себе этого позволить.

– Мудрый человек твой учитель. – Мехмед вытер липкие пальцы о подол и потянулся к блюду с фруктами. – Он еще жив?

– Последний раз я его видел в Софии, почти два года назад. Его звали Веспасиан, и что сталось с ним, мне до сих пор не известно.

Мехмед вновь откинулся на подушки.

– Я знаю это имя. – Султан задумчиво покрутил кубок в руке. – Слышал, когда присутствовал на одном из совещаний отца…

– Вы знаете, что стало с ним? – чуть не вскочив с места, спросил я.

– Когда наши войска вновь освободили Софию, его привезли в столицу с первой партией пленников. На него поступило очень много доносов… По приказу моего отца его задушили прямо в темнице. Жаль, что я не смог с ним пообщаться, он, вероятно, был ученым человеком.

Услышанное потрясло меня. Веспасиан, мой старый учитель, закончил свои дни в темнице, в чужой стране, с накинутой на шею удавкой. В это невозможно было поверить.

Я закрыл лицо, стараясь удержать слезы.

Мехмед, заметив мою печаль, мягко сказал:

– Брось, Константин! Не стоит переживать об этом. Твой старик прожил долгую жизнь и за это время наверняка успел сделать немало полезного. Но его время прошло.

Султан жадно отпил вина и отер губы рукавом халата.

– Ты лучше подумай о своем будущем, ведь я хочу возвысить тебя. – Завладев моим вниманием, Мехмед вальяжно раскинулся на подушках, а его глаза глядели на меня из полуприкрытых век. – Да, Константин, я собираюсь дать тебе свободу, а вместе с ней и все, о чем ты даже не смеешь мечтать.

– И что же ты попросишь взамен? – собравшись с мыслями, поинтересовался я.

Мехмед усмехнулся.

– Самую малость. – Султан сложил большой и указательный палец. – Откажись от своего бога и прими истинную веру.