Глава 4. Брат познается в беде

Как я и думал, выбраться из жилища Едмира оказалось достаточно легко. Не рискуя связываться с Ууром, я взобрался по груде песка на этаж выше. Как и в домах рыбаков, обрушившаяся стихия выдавила двери окна, сплошной горкой. Так перебираясь с этажа на этаж, я достиг чердака, как мне показалось, достаточно большого здания, что-то типа ратуши или зажиточного поместья. По пути нашел еще пару интересных безделушек: золотые кольца, браслеты, наконечники стрел, веревку, старую карту местности и так далее. Часть припрятал тут же, часть взял с собой.

Взламывать крышу пришлось осторожно, чтоб тайник не стал местной достопримечательностью. Обстучав все возможные места, я нашел то, где легче всего сделать небольшое отверстие. Природа такая штука, что может нанести кучу песка или земли на одно место, а может ветрами полностью оголить место рядом.

Осмотревшись вокруг, я увидел поляну из кустарников и смело ринулся раскапывать себе проход. Лаз, я заботливо прикрыл слоем грунта и мха, а также посадил сверху маленький кустик. Пусть растет, и не вызывает никаких подозрений.

По карте выходило, что до ближайшего населенного пункта около 60 километров. Но можно ли верить старой карте составленной больше века назад? Может уже рядом разросся мегаполис, а может наоборот – все люди давно вымерли или истребили друг друга.

Я, как и планировал, пошел на юг к горам. Если по поводу поселений на карте, я относился скептически, то по очертаниям гор, рек, болот, лесов мне кажется мало, что серьезно изменилось за век. Нужно было найти людей. Как то обосноваться среди них, и уже дальше думать, что делать потом. Это задача минимум.

Задачей максимум становилось возвращение обратно. Пусть даже без всемирной популярности, пусть без денег в виде авторского гонорара, но домой. В теплую квартиру, на уютный диван с телевизором, за компьютер с новостями и социальными сетями. Выпить пива, закусить жирной чехонью, включить хороший кинчик… У меня даже зубы свело от такого удовольствия, вроде бы надоевшей обыденности.

Другой вопрос, пугавший меня больше всего, а что если я останусь здесь навсегда. Сюжет изменен кардинально, то чем заканчивалась книга-оригинал, в моей ситуации недостижимо, потому что нет тех условий и предпосылок. Теперь я прямо в полной безысходности. Ни целей, ни задач, ни возможностей.

Я даже немного сбавил темп передвижений из-за грустных мыслей. И тут краем глаза увидел движение. Тундра просто хороша в плане обзора опасностей – видно далеко. Я упал на землю, всматриваясь в даль. И увиденное мне показалось за гранью фантастики: по тундре мчались десяток наездников, но мчались они не на лошадях, а на медведях. Приручить медведя!? В цирке он нет-нет да проявит свой характер, а то и загрызет нерадивого дрессировщика. А уж при длительном использовании он просто должен скинуть наездника и сожрать его. Уж слишком свободолюбивый мишка от природы. Поэтому даже цыгане и работники цирка стараются особо не раздражать косолапого.

Но отряд мчался во весь опор, догоняя одинокого всадника на лошади, и при этом мчались они в мою сторону. Я сперва подумал уйти с пути процессии, но рассчитав скорость движения погони и свою, понял что не успею. Тогда энергичными действиями я стал рыть яму, чтоб максимально замаскировать себя. В итоге перед приближением колонны всадников на разных видах животных, я лежал укрытый шкурами, взятыми в качестве защиты от холода в домах рыбаков и родственников Едмира. Конечно я не стал примером идеальной маскировки, но все же, если не присматриваться, вполне, можно проехать мимо, не заметив укрытие.

Выглядывая из под карликовой березы, я увидел, что преследуемый уходит чуть вправо, а не прямо через мое убежище. Это несколько успокоило. Преследователи заметно отставали. Медведи хоть и быстрые животные, но на дальних дистанциях они заметно проигрывают в выносливости лошадям.

Но тут (наверно преследуемый оказался в радиусе моей невезучести) его кобыла споткнулась, и он кубарем прокатился метра три, прежде чем, держась за ногу, стал ползти дальше. В отряде преследователей раздался торжествующий гул. Упавший полз, стараясь достать лук из-за спины, а расстояние между ним и погоней все уменьшалось. Лошадь, оправившись, поскакала дальше, спасаясь от инстинктивно опасных медведей.

Жертва погни находилась метрах в пятидесяти от моего укрытия, и я с печалью соображал что, вот-вот настанет её печальный конец. В глубине души боролись два чувства – чувство самосохранение шептало съежится и засесть как можно глубже в своей норке, но совесть пробивалась звонким голосом, пытаясь заставить помочь. Ну кто он мне, ну какие у нас шансы против десятка людей, и тем более против десятка медведей?

Не слушая голос здравого смысла, который стопроцентно обещал мне полную сохранность при условии моей полной трусости, я выскочил из своего убежища и побежал к упавшему войну. Тот сперва принял меня за врага, но я, безоружный подполз к нему и принялся оттаскивать его к своему невыразительному убежищу.

Это был молодой парень с густой рыжей шевелюрой, бледной кожей и насыщенными голубыми глазами. Телосложением он был атлетичным, а ростом огромным, поэтому мне пришлось тащить его превозмогая себя. Парень осознав во мне союзника, похоже особо не сопротивлялся, но и не помогал. Он был занят натягиванием тетивы на лук.

Наш маленький отряд все таки дополз до моего укрытия, а орда наездников на медведях была уже почти рядом. Я, неуклюже, вытаскивая гарпун, как оружие дальнего боя, сильно замешкался в тряпье своих одеяний. И тут же получил сильный удар по голове откуда то сзади. Сознание отключилось, и я погрузился в полную тьму.

Очнувшись, я первым делом, почувствовал себя крайне скверно: голова болела, сознание было спутанным, сильно тошнило, тело ломило от сильной усталости. Я не мог открыть глаза от тягучей, разливающейся тяжести по всему телу. Непередаваемое состояние, возникающее от полного изнеможения. С трудом открыв глаза я увидел полную темноту вокруг. Руки и ноги двигались так, словно меня били не меньше часа, причем очень сильно. Ощупав окружающее пространство я заметил, что нахожусь в тесом сыром пространстве.

Тут накатило: я вспомнил о последнем фрагменте своей памяти и осознал, что, скорее всего я в тюрьме или темнице, в общем, там, где и нужно находится человеку, влезшему в не свою разборку. Но уж сильно эта разборка была не по правилам. Десять, нет, вместе с медведями вся сотня, на одного – это было вызывающе несправедливо. Отсидеться как мышь я не мог, а если бы смог, то потом бы мучился.

Мне кажется, у каждого в жизни были поворотные моменты, когда он струсил, или не проявил нужного энтузиазма, или реакции, или не сделал нужных действий, проявив слабость или малодушие. Затем долго и упорно себя песочил и устраивал моральные экзекуции. У здорового человека, после таких пыток возникала стойкая прививка от трусливого поведения. Морально нездоровый – лишь убивал свою совесть и становился еще хуже и гаже, превращался в настоящего урода.

К счастью я пошел по первому пути. Видеть как десяток человек на боевых медведях вот-вот убьют человека и не сделать ничего? Я тогда почувствовал острое ощущение того, что никогда не прощу себе этого, и мне каждый день будет снится этот бугай, окровавленный и умучиваемый жестокими муками.

Так я, сидя в мрачной темнице, пришел к выводу: я правильно сделал. Лучше быть мучимым физически, чем истязать самого себя морально. Успокоившись окончательно я стал рассуждать как мне выбраться. Вариантов немного – их всего два. Это копать проход сквозь толщу земли. Либо взламывать решетку сверху. Попробовал второй. Но в этих попытках не преуспел: Решетка была метрах в трех от земли, и добраться до нее конечно можно по сопливым, истекающим влагой стенам, но вот что-то сидеть повиснув на решетке, у меня не получилось. У стражников, наверняка более богатый опыт обслуживания таких клиентов, как я. Уж они то предусмотрели, наверняка, все меры безопасности.

Тогда я стал копать мокрый грунт. Видя, привыкшим к мраку зрением, что по всему периметру ямы таких раскопок множество, я слегка отчаялся. Ну уж точно я не первый пленник сих уз. Мои предшественники, точно так же пытались расковырять неподатливую землю. Интересно какова была их судьба?

Два часа впиваясь пальцами в глинистую плоть земли, я потратил напрасно. Продвинулся лишь на пару десятков сантиметров. Запыхавшись, я присел. Следовало вести себя не как неразумное животное, оказавшееся в клетке, а как мудрый человек.

Нужно как в любом проекте начитать с исходных данных. Что у меня есть: две руки, две ноги, голова, все мои орудия труда отобраны при пленении. Отобраны ли? Я пошарил в своих складках одежды, и обнаружил четыре кольца не замеченных проверяющими. Ничего больше, к сожалению, не удалось обнаружить. Теперь со всем этим печальным скарбом нужно было придумать что делать. Подкупить охраняющих, но я их за все пребывание в яме не видел.

Я крикнул: "Эй собаки, не хотите разбогатеть?". В ответ раздалась только лишь тишина. Видимо захватчики настолько уверенны в сохранности своих пленников, что даже не ставят надзорных. Через минут пять сверху донеслось:

– Это ты, тот смельчак, что меня от хашбанов хотел спасти?

Хашбаны? Кто это? Немного не понимая я пояснил:

– Я спасал упавшего с лошади человека, которого преследовали с десяток человек на медведях.

– Значит это ты мой кровный брат! – с воодушевлением воскликнул человек, по звуку находившийся в соседней яме. При этом казалась яма находится где-то очень близко.

– Слушай "брат" пока помолчи, я тебе скажу, когда говорить, – у меня вдруг созрел план.

Я взял четыре кольца и распределил на два сильнейших пальца на каждой руке – указательном и среднем. При этом острыми краями они смотрели от кисти. Сделав их достаточно устойчивыми для земляных работ, я обвязал их щедрыми кусками материи от одежды, так, чтоб при земляных работах, они не слазили с пальцев.

–Брат, скажи мне что-нибудь, – сказал я несколько цинично, пытаясь определить направление, куда нужно копать.

– Я здесь, брат, – сказал он мне вдохновлено, так как обычно говорят подвыпившие пацаны, после совместной стрелки, рассказывая как били общих врагов.

Я стал энергично копать землю, используя свои пальцы, превратившиеся в инструменты для горных работ. Земля забивалась под ногти, но не так сильно, как если бы я копал голыми пальцами. Я работал будто приговоренный к казни. Да так себя и ощущал. Думал, что вот-вот откроется решетка и меня вытащат на истязание, а может и свалят в большой котел для сытного супа. Я поистине не знал, что ждать от моих пленителей. Поэтому и старался изо всех сил, упрашивая своего названного брата копать в направлении своего голоса. Так мы провозились до рассвета. Ближе к первым лучам солнца, мои пальцы почувствовали мягкость, и проронили стену, которую своими скромными усилиями прокапал мой названный брат.

Теперь же все заключалось в ловкости и силе пленников. Я объяснил спасенному мною силачу, которого звали Пурьгорь, что сейчас ему надо выдавить решетку, стоя у меня на плечах. Я конечно не слишком радовался распределению ролей, но понимал, что атлет, с большей вероятностью снимет крышку ямы, чем рафинированный житель столицы. Его ноги сдавливали плечи и ерзали по суставам, грозясь их вывихнуть под тяжестью веса, но я терпел ради последней надежды спастись.

В итоге решетка поддалась и с шумом отпрыгнула от ямы. Пурьгорь быстро вскарабкался наружу, и протянул мне огромную лапищу. Я её быстро ухватил и уже через секунду был на поверхности. Мощный рыжий парень, показал знакомый знак – палец приложенный вертикально ко рту. Движениями, похожими по своей сноровке с движениям льва, он юркнул из небольшого помещения, где находились еще несколько ям.

Из темного просвета темницы я разглядел лагерь, а может и постоянное стойбище наездников медведей, которых "братишка" назвал хашбаны. С десяток небольших хижин круглой формы опоясывала хиленькая изгородь. С одно стороны деревушка примыкала к речке, а с другой стороны располагалась тайга. Значит он находится значительно южнее того места, где его пленили.

Вокруг не видно было ни души. Тем более не было ни одного охранника, или дозорного на стенах. Такая бездарная система безопасности была только на руку, и я даже потерял бдительность.

Но тут сильная рука вдруг меня схватила и затащила за насыпь возле темницы.

– Тихо! – прошептал голос, Пурьгоря. – Смотри!

Мой взгляд протянулся вдоль его руки, и я увидел странное зрелище. Вокруг костра, располагавшегося в середине поселения стояли его пленители, но не просто стояли, а в каком-то экстазе и едином порыве совершали странные движения. Над ними парили сине-голубые облачка, и каждый тянул к ним руки совершая движения бедрами и плечами. Казалось, они находятся в совершенном катарсисе, поскольку ничего важнее их действа, для них не существовало.

– Быстрее, скоро все закончится! И тогда нам не сдобровать! – Пурьгорь резко рванул меня в сторону и побежал с дивной скоростью в тайгу. Медведи, находившееся в соседнем помещении забеспокоились.

– Давай, давай, сейчас они очнутся, – подбодрил он меня. Но несмотря ни на что, я понял что моя земная подготовка обычного жителя многоэтажного мира не сравнится с дикой, практически первозданной силой моего спасителя. Он пустился наутек с такой скоростью, что мог бы участвовать во Олимпийских играх.

Позади ревели медведи, а затем поднялся крик хашбанов, очнувшихся после своего загадочного действа и обнаруживших пропажу. В чаще поджидал Пурьгорь.

– Ну, что ты какой неповоротливый! – с досадой воскликнул он. Я же хрипел, задыхаясь. Сердце пыталось выпрыгнуть из груди, ноги затекли свинцом и отказывались подчинятся.

Не раздумывая, он закинул меня на плечо и понесся с прежней скорость, будто лишних 100 килограммов за спиной и не существовало. Сучья, ветки, колючки больно жалили тело. Стаи комаров под предводительством слепней плотным облаком атаковали беглецов. Но все это не обладало такой смертельной опасностью как хашбаны.

Пробежав несколько километров Пурьгорь скинул меня с плеча. Он выглядел лишь слегка уставшим. Я невольно позавидовал его природным данным.

– Передохнем немного, – сказал он, а сам полез на ближайшее дерево. Мощная елка с острыми и колкими иголками покорилась ему буквально за пол минуты. Сверху Пурьгорь обозревал округу, пока я, привалившись к дереву отдыхал, почесывал ушибленные и пораненные места, отгонял надоедливый гнус.

– Они отстали от нас на полтора километра, -сказал мне Пурьгорь. – Медведям трудно пробираться с наездниками по такой чаще, так что преимущества в скорости у них нет.

Спустившись он выдрал из земли какое-то растение, очень похожее на осоку, но раза в три толще, очистил его и стал жевать. Второй корень о протянул мне.

– На, держи. Это и еда и вода.

– Спасибо, – я поступил по примеру Пурьгоря. Растение действительно было сочным и сладким на вкус. Как будто огурец посыпали сахаром.

– Миша, расскажи мне, что ты делал в тундре? – "братишка" уставился на меня изучающим взглядом.

– Волею судьбы я оказался в тех краях и долго шел на юг. И затем увидел погоню за тобой.

– Что же тебя подвигло спасать меня, когда ты находился в безопасном укрытии? Ты рисковал жизнью ради незнакомого человека?

– А разве ты на моем месте поступил бы по другому?

– Если бы ты был из моего племени, то да. Но если ты чужак, то зачем рисковать за тебя жизнью? А может ты враг, может номад? А может вообще улун?

– А зачем за тобой гнались хошбаны?

– Хошбаны наши кровные враги. Они разоряют поселения нашего племени, грабят, угоняют женщин, скот, сжигают деревни и посевы. Мы собрали силы всех кланов и дали битву хошбанам. Начали их теснить, порубили практически всех, но к ним подошла поддержка от северных ирулов, родственного хошбанам племени. Наши ряды дрогнули, и я решил спасти отступающих от истребления, и со своим кланом я ринулся наперерез врезавшейся в наше войско колонне. За мной устремился отряд хошбанов и мы, отвлекая их от основного войска, умчались прочь, отводя часть опасности от основных сил. По дороге, мы сократили численность противника со ста пятидесяти до десяти человек, но и мой клан уменьшился с сорока человек до меня одного.

Пурьгорь стал грустным. Он опустил взор и умолк.

– Там был мой брат и дядя… Мои друзья… Мои родственники… Мой клан… Мое племя. Что сейчас творится на поле боя? Что стало с нашими поселениями?

Он вдруг резко встал, выпрямился.

– Пошли, нужно быстрее вернутся, – он решительно посмотрел на меня, оценивая. – Беги сколько сможешь, потом я тебя понесу.