О «конце Истории»

Следует сказать, что отказаться от своей судьбы принуждают не только нас. Запад системно уничтожает представления о самой возможности исторического существования и самой возможности быть человеком.

Заявления и рассуждения о конце Истории имеют совсем другое значение, нежели приписываемое им окончание противостояния коммунизма и капитализма, тоталитаризма и демократии в связи с победой последней – и (об этом молчат) превращением её в тоталитаризм.

Если история закончилась, то и человеку/человечеству теперь не нужно вникать в исторический смысл и значение своего бытия. Сам вопрос «откуда мы и куда идём?» упразднён: больше никто и никуда не двигается. Все вопросы о назначении человека и смысле его существования упразднены: больше нет ни замыслов, ни планов. Не за что биться, нечего отстаивать, некуда стремиться, не с кем бороться. Нет больше смысла в Человеке, нет больше в мире места для личности и поступка. А заодно – как удобно – совершенно не важно, что было в прошлом. Ведь и прошлого больше нет. И можно выдумывать любые небылицы, даже не скрывая этого – ведь то, что было, больше не имеет значения. Процессы прекратились, изменения остановились.

Всё это, конечно, наглая ложь. Ложь, призванная лишить конкурентов и «партнёров» воли и энергии идти своим путём. Так внедряется новый принцип социального устройства мира, в котором есть те, кто понимает, что такое История, знает свою историю – они и будут господствовать и править; и есть те, кто почему-то окажется неспособным к историческому самоопределению из-за того, что их убедили в «окончании» Истории.

Новые иерархии господства будут строиться не только из людей, но и из стран, государств, регионов. Возможно, в отведённом кому-то месте в новой иерархии (которая политкорректно называется «системой разделения труда») будет поначалу вполне комфортно, но потом всё равно придётся быть съеденным в новой пищевой цепи.

Пропаганда «конца истории» идёт на Западе вполне успешно. Такая интеллектуальная функция, как понимание, у современного человека в силу кажущейся ненадобности атрофируется. Современный западный европеец не только не понимает своего прошлого, но уже и не знает его, а значит, он не может понять и того, что с ним происходит сейчас, не говоря уже о том, каким он видит возможное и желаемое завтра. И самое главное – он даже не подозревает о «преднамеренном» происхождении всех своих представлений. Неизбежное в скором будущем радикальное обрушение привычных структур повседневности и радикальное снижение уровня жизни (которые уже начались) станут для него фатальными.

Об оптимизме

Потеря судьбы, исторического самосознания с неизбежностью приводит к разрушению всего строя жизни. Всё теряет смысл. В отличие от животных мы живем не только сиюминутной жизнью, нам важно постичь замысел. Знание исторической судьбы – основание для целеполагания и проектирования. Без него будем топтаться на месте, рассеиваться, уходить в себя, дичать.

Вместе с тем не стоит излишне драматизировать западный кризис – мы пережили в недавнем прошлом наш собственный кризис и ещё далеко не полностью вышли из него. Потеря ориентиров – ситуация штатная, регулярно повторяющаяся и вполне преодолимая. Надо лишь совершить новый акт самопроектирования и самостроительства.

Момент для этого вполне подходящий. В каком-то смысле раньше делать такую работу было преждевременно. Ход истории принципиально отличается от законов мира деятельности. Никакие волевые усилия, никакие новые представления без сложившихся определённых социальных условий в масштабе страны не могут повлиять на исторический процесс. Всем нам надо было распрощаться со многими представлениями советского периода и успеть разочароваться в представлениях либерально-рыночных, перестать ими соблазняться.

А вот теперь работа по восстановлению наших исторических судьбоносных ориентиров вроде бы становится наконец-то осмысленной и своевременной.

Эта книга написана с позиции социокультурного оптимизма. На самом деле у нас есть всё для того, чтобы остаться людьми и жить подлинной человеческой жизнью. Пора освободиться от навязанных комплексов неполноценности, забыть их, как дурной сон. Мы крепко стоим на собственных ногах, нет никакой нужды жить под кем бы то ни было. Нам есть что отстаивать. Ничто не предрешено. Мы обязаны вернуть себе историческое достоинство.

На основной магистрали

Если для человека время его жизненного пути измеряется столетием, то для народа и цивилизации счёт идёт на тысячелетия. Воланд у Михаила Булгакова в «Мастере и Маргарите» задает Берлиозу вопрос: «Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишён возможности составить какой-нибудь план, хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?»

Воланд, как, впрочем, ему и положено, слукавил. Вообразить план («замысел», «программу») жизни на несколько тысяч лет, охватывающий как прошлое, так и будущее, является вполне умопостигаемой задачей. Более того, если мы относимся к западному кризису как к кризису воспроизводства основ европейской цивилизации, а не её отдельных частных элементов, то масштаб рассмотрения и должен быть соразмерным всей её истории.

Вот первый вопрос: когда начинается наша история? Может быть, она начинается не с момента нашего рождения как народа – крещения Руси князем Владимиром – и тем более не с рождения нашего государства – от прекращения междоусобных войн и объединения государственной территории Иваном III Великим до радикального расширения её и подчинения трёх ханств Иваном IV Грозным? Ведь сама возможность Крещения – это приход в мир Иисуса Христа, потом – становление мирового христианства и православия. А создание русского государства сразу как империи – продолжение ойкуменической^[5] идеи Аристотеля, вдохновлённого им Александра Македонского, Древнего Рима и Византии.

Получается, что история наша началась задолго до нашего рождения. Если ты участник исторической эстафеты, то нужно восстанавливать не только тот фрагмент пути, на котором ты включился в состязание, но и весь «забег» целиком. Только так можно понять, откуда и куда идём. Каждый участник эстафеты отвечает и за свой этап, и за результат в целом.

Если мы хотим знать свою судьбу, нам нужна не просто история России, нам нужна русская версия европейской истории в целом. От древних греков до наших дней. Надо рассматривать и понимать себя как самодостаточных участников европейского цивилизационного процесса. Как тех, кто несёт в себе замысел европейского пути в его полноте – от старта до финиша. Этот замысел может вести не одним путем. Мы по-своему воплощаем цивилизационное целое и отвечаем за него. Русская реализация европейской истории существует, является одной из её столбовых дорог. Надо разобраться в особенностях русского пути европейской цивилизации.

Что мы взяли на себя? Что и у кого мы наследовали? Что из этого наследства должно быть сохранено и приумножено? Какие европейские проблемы мы призваны разрешить? А какие – нет? Точно так же нам надо «русским взглядом» увидеть историю наших партнёров по цивилизации, выработать к их истории своё русское отношение. Мы не должны повторять их путь, в том числе и потому, что он, похоже, ведёт к гибели.

Для этого придётся определить полюса, к которым тяготеют различные цивилизационные ветви Междуморья. Нам придётся различить Запад и Восток европейского пути. Западный полюс европейской цивилизации – это Рим. Мы же принадлежим восточной линии европейской истории, проходящей через Византию.

Собственно, осознание восточной линии и её продолжение должно стать целью русского урока истории. Византия не была империей, стремящейся к завоеванию мира – колониальной империей, построенной на рабстве. Она была подлинной империей, реализацией аристотелевского проекта ойкумены средствами более действенными, нежели поход Александра Великого. Продолжатели этого проекта – мы. Наша империя существует ради поддержания мира внутри себя, недопущения превратностей какой бы то ни было войны к народам, её образующим.

Как близкие соседи и родственники мы были связаны с Западом многочисленными нитями постоянного культурного обмена, экспорта/импорта проблем и достижений. Мы пережили практически все существенные моменты западной исторической судьбы, но в иной, нежели сам Запад, исторической аранжировке. Последнее как раз и делает нас не-Римом. Эта инаковость переживания западных проблем даёт нам возможность отнестись рефлексивно и критически к течению западной истории.

Последние сто пятьдесят лет русского прошлого позволяют понять тысячу лет истории Запада, скрытую и замаскированную западной идеологией. Революционная Россия всего ХХ века – это зеркало, в которое Запад заглядывает с ужасом, различая в нём свой подлинный образ, видит глубину своего падения – как уже свершившегося, так и ещё предстоящего, осознаёт возможность и цену решения и отворачивается от увиденного. Мы пережили в самих себе проблему Запада, неразрешимый для него кризис. Но мы не тождественны Западу. Поэтому мы сможем преодолеть этот кризис, возродиться и выработать иммунитет от болезней Запада.

К финишу западной линии кризиса мы пришли вместе с Западом и опережая его. Конец западноевропейской линии истории означает неизбежный хаос, а в нём – новое начало, которое можно и нужно сделать русским.

Постмарксистский взгляд на историю

Что является содержанием исторического процесса? Исторический процесс следует представить таким образом, чтобы открывались возможности для действия. Само историческое знание уже должно нести в себе ответы на вопрос «что мы должны делать?»

Тут ничем не могут помочь представления об историческом процессе как о последовательности неких событий, расположенных на оси времени, или череде изменений нашей страны и государства. Простое описание территориальных потерь и приобретений, изменений в социальной организации, перипетий власти и т. п. не содержит подсказок для проектирования своего будущего. Всё это лишь материал, требующий критики и организации его в знание.

Задача исторического творчества вынуждает нас по-особому ставить вопрос о действительности исторических процессов. Да, мир, как призывал Маркс, надо не объяснять, а переделывать. Но как для этого представлять его? В каких категориях его надо мыслить с позиции исторического творчества?

По сути, сам Маркс остался в рамках гегелевского «естественноисторического» представления об истории как производящей силе (такой же, как «Бог» и «Природа»). Некие объективные противоречия двигают процессы в этом мире (например, несоответствие уровня развития производительных сил производственным отношениям), и человеку остаётся только следовать этим историческим «законам». В своей практике Маркс стоял на позициях целевого исторического действия, но исторические процессы при этом он описывал в естественных и внечеловеческих категориях, не адекватных этой позиции. Маркс как социолог решил открыть при помощи научного метода законы истории и это знание применить для изменения общества. Следует отметить, что методологически тот же подход разделяли создатели расовой теории, считая, что исследуют законы исторического процесса, в котором именно расовые отношения и борьба, а не противоречия производительных сил и производственных отношений определяют исторические изменения.

Суть постмарксистского взгляда состоит в том, что главным, «осевым» историческим процессом является процесс воспроизводства человеческой деятельности и развитие культуры, что люди сами ответственны за то, что и как воспроизводить. Существует только то, что воспроизводится. Мы воспроизводим себя и условия своего существования, наши социальные конструкции, смыслы, образы себя и материальные обстоятельства своей жизни. Говоря иначе, мы продолжаем дела своих отцов и дедов, но это мы обязаны решить, как и в чём именно должно состоять продолжение.

Условием полноценного воспроизводства является осознание людьми этого процесса и своей роли в нём. Нам необходимо отвечать на вопрос, что мы будем обязаны воспроизводить в следующем историческом цикле. Что из того, что имеем, что является нашим наследством, мы должны сохранить и продолжить? А что будем развивать, то есть воспроизводить с привнесением качественно новых элементов, закрепляя новое в культуре? Мы задаём эти вопросы с позиции ответственности за социальное и культурное целое, сохраняющее человека. Это значит, что нам надо всю общественную практику представить как живое единство: изменяемый, рукотворный и конструируемый человеческий мир.

В противоположность этому как марксистские, так и расистские практики применения к социуму научного подхода (эксперимента над материей и «естественного закона») превращают человеческий мир в мёртвый материал. Действующий на этот материал научный субъект не несёт никакой ответственности, он ведь себя исключил из «объекта» целиком и полностью. Он «свободен», он – сверхчеловек, бог, господин всего, что охватывает его знание. Не только над природой, но и над людьми – нужно лишь превратить их в научный объект. Применение научного знания к историческим изменениям общества позволяет организовать и оправдать массовую гибель людей. Между тем любая действующая персона сама включена в ту целостность, на которую воздействует. Именно поэтому знание о самом себе как действующем лице – то есть собственно историческое знание – является обязательным элементом знания об обществе и его изменениях. С другой стороны, создать проект себя и план своего пути означает ответить на вопрос о содержании очередного воспроизводственного цикла и предстоящих шагов изменения социума. Деятель включает самого себя в картину мира. Научное разделение на субъект/объект для этого не годится – приходится строить картину мира на основе категорий мышления и деятельности в их системном единстве.

Почему именно мышления и деятельности? Нам нужно действовать и мыслить, обгоняя наших партнёров-врагов. Мысль управляет действием и организует его. Мышление и построенная на его основе деятельность – главное, универсальное оружие.