Глава 2

Место действия: звездная система HD 60901, созвездие «Тельца».

Национальное название: «Ладога» – сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: не определен…

Точка пространства: орбита планеты Санкт-Петербург-3. Космическая крепость Кронштадт.

Дата: 20 июля 2215 года.

По пустым полутемным переходам 4-го технического модуля крепости Кронштадт быстрым шагом шла группа людей. Возглавляли ее два члена так называемого временного правительства. Впереди широко шагал наш старый знакомый бывший канцлер Империи в данный момент занимающий пост первого министра Юлиан Шепотьев. Рядом с ним семенил на коротких толстеньких ножках министр Божко, один из новоизбранных членов Государственного Совета. Совет был восстановлен на Санкт-Петербурге-3 еще Иваном Федоровичем Самсонов, но теперь после смерти диктатора-регента состоял сплошь из ставленников адмиралов Черноморского флота – сегодняшних недолгих правителей планеты и системы «Ладога».

Юлиан Николаевич Шепотьев, этот хитрец и лицемер, сумел не только сохранить свою прежнюю должность при новой власти, но и вернуть себе на грудь электронный жетон первого министра Российской Империи. Он радостно принял столь почетный титул, демонстрируя полную покорность своим новым хозяевам, чем и заслужил себе их благосклонность. К тому же Шепотьев был единственным человеком, кто оставался на Санкт-Петербурге-3 из прежнего состава Госсовета, который, как мы знаем, ранее находился в столице Новой Москве-3. Остальные члены совета, либо были убиты еще Самсоновым, либо бежали кто куда, спасаясь от мести диктатора…

Поэтому, кому как ни Шепотьеву Красовским и Хиляевым было предложено возглавить новое правительство, которое, конечно же, являлось абсолютно нелегитимным и не признавалось никем, кроме как на данной планете и прилегающему к ней небольшому сектору пространства. Адмиралы Черноморского флота были людьми непривередливыми и в политике, за исключением Александра Михайловича Красовского, особо не разбирающимися, поэтому их вполне устраивал такой исход. В свою очередь уже по рекомендациям первого министра Шепотьева был утвержден новый Государственный Совет Десяти из никому неизвестных имперских сановников, ранее занимавший не самые видные должности…

Юлиан Шепотьев подбирал себе министров и помощников не по деловым качествам, а по степени лояльности и верности лично ему. Тот же Божко из простого канцелярского советника превратившись в одночасье в целого министра снабжения сектора контроля Российской Империи, был именно таким клиентом первого министра, как и большинство остальных членов правительства, Сената и Государственного Совета, целиком и полностью зависимым от этого паука Юлиана Шепотьева…

– Хотя бы один из этих бездельников должен трудиться, – подумал новоявленный первый министр, когда утверждал список своего марионеточного правительства. – К тому же этот увалень не способен меня предать, не знаю из-за страха быть наказанным или из-за своего простодушия. Хотя, какое может быть простодушие у имперского чиновника в наше-то время…

Однако сейчас первого министра куда больше интересовал другой человек, не входящий в Государственный Совет и на первый взгляд, казалось, далекий от политики.

– Старика уже привели? – спросил через плечо Шепотьев своего спутника.

–Да, господин премьер-министр, – залопотал толстячок, семенящий рядом. – Профессор Гинце уже находится непосредственно в хранилище… Там же нас ждет и министр Кирсанов.

– Хорошо, – кивнул Шепотьев, ускоряя шаг. – Времени у меня совсем мало… Сражение за «Ладогу» приняло непредвиденный оборот. Не хочу тебя напрасно пугать, Алексей Павлович, но судя по всему, наш прославленный Черноморский флот и его союзники терпят в этом бою жестокое поражение…

– Этого не может быть! – в ужасе воскликнул Божко, быстро перекрестившись. – Как такое могло случиться, ведь «черноморские» дивизии и храбрые османы адмирала Бозкурта были невероятно многочисленны и сильны? Такую непобедимую армаду просто невозможно просто так рассеять!

– Никакая это не армада, – нервно бросил Шепотьев, – а сборище мародеров и космических солдат удачи! Ты видел, что эти вояки сделали с полисами Санкт-Петербурга-3 после того, как высадились на планету? Сколько домов и особняков богатых колонистов они разграбили и сожгли?! Это настоящие космические пираты, а янычарах Ясина Бозкурта я вообще молчу – убийцы и насильники, на которых клейма ставить негде… Любая имперская власть, кому бы она ни принадлежала, просто обязана повесить этих мерзавцев первым же своим указом!

– Да, но сейчас власть – это мы, – робко вставил Божко, покосившись на своего хозяина. – и выходит, что…

– Не продолжай, я даже не хочу об этом думать, – прервал его, Юлиан Шепотьев. – Да, нам приходится мириться с присутствием рядом с собой людей подобных Бозкурту и остальным, но то вынужденная и временная мера. Как только Государственный Десяти получит полные исполнительные права, мы сможем набрать в секторах контроля Российской Империи новые дивизии из верных нам солдат. О, Господи, – Шепотьев ударил себя по лбу, – я постоянно забываю, что наши жизни в данный момент висят на волоске! Пусть будут прокляты эти неумелые вояки, называющие себя дивизионными адмиралами, которые только и знают, что кричать о своем героизме, а как доходит дело до драки – то вот он результат!

– Так вы говорите, что Черноморский флот терпит поражение? – переспросил министр Божко.

– По последним данным, которыми я располагаю, несколько знакомых нам с тобой адмиралов уже мертвы, а славный в кавычках Черноморский космический флот держится из последних сил, тая под натиском «желто-черных» дивизий проклятого Птолемея, – раздраженно бросил Шепотьев.

– Поэтому мы так спешим?

– Именно, – первый министр был мрачнее тучи. – Как ты знаешь, я не военный, но в данной ситуации даже мальчишка поймет, что часы власти адмиралов-черноморцев над этим сектором космоса сочтены. Не знаю, кто придет им на смену: Птолемей Граус, Поль Дессе или кто-либо еще, но в любом случае, ни мне, ни тебе при новой власти не сносить головы. Для всех этих людей мы преступники и смертельные враги, которые, к тому же очень много знают…

– Тогда, мы пропали, – задрожал всем своим телом толстяк-министр.

– Выход всегда есть, – успокоил скорей себя, чем своего спутника, Юлиан Шепотьев, – и этот выход для нас – доступ к императорской казне, добрая часть которой теперь хранится именно здесь в четвертом техническом терминале крепости. Две сотни сундуков-контейнеров за последние сутки были переправлены с планеты под прикрытие «зеркальных» стен Кронштадта, и именно в них сейчас находится наше спасение и будущее.

– Соглашусь с вами, но лишь в том случае, если мы сможем их открыть, – неуверенно покачал головой Божко. – Но, ведь это невозможно, господин премьер-министр. Как ни старались наши специалисты по генетическим кодам активировать считывающие устройства на данных контейнерах – ничего у них не вышло… Замки начинают светиться, активируется таймер на стандартные 24 часа на операцию, а дальше все – конец…

– Черт подери, – выругался Шепотьев, – мне и без тебя это известно, болван! Я уже натер палец, на который надет мой перстень-ключ… Сам не понимаю почему замки не открываются, ведь все правила соблюдены – перстни прикладывают одновременно три министра Государственного Совета, которые перед этим получили генетические коды доступа… Все как написано в инструкции… Мне говорили, что возможно это связано с тем, что перстни принадлежали прежним владельцам и сняты были с них насильно, когда те уже были мертвы…

– И мой тоже?! – Божко в ужасе попытался сорвать массивный железный перстень-печатку, но не смог этого сделать из-за своих пухленьких пальчиков.

– Не волнуйся, именно твой достался тебе с руки пока еще живого министра, – засмеялся Шепотьев, наблюдая за реакцией своего не на шутку перепуганного подчиненного. – Твой бывший коллега самолично сдал свои регалии, в том числе и перстень в Канцелярию, когда лишился своего поста. К сожалению, поступили так же разумно лишь немногие члены прежнего Совета. Остальные заартачились и поплатились жизнью – Иван Федорович Самсонов был не тем человеком, кто долго будет упрашивать…

– Вы хотите сказать, что мой ключ так сказать «рабочий»?

– Да не знаю я, – вспылил Юлиан Шепотьев. – Мой например, то же рабочий, так как я входил в прежнее правительство… Тем не менее, все они не открывают замки, хотя таймер включался… В общем, именно для этого я и приказал притащить сюда профессора, ведь именно в лабораториях его корпорации разрабатывали эти самые замки и генетические ключи.

– Теперь понятно, – кивнул толстяк.

– Наконец-то, – похлопал по плечу Божко, первый министр, – ты своей сообразительностью освобождаешь меня от ненужных объяснений…

Вся группа, наконец, оказалась возле массивной двери – входа на верхний ярус хранилища четвертого, самого большого во всем комплексе внутренних модулей крепости, терминала. Шепотьев набрал секретный код, створки дверей шумно разошлись в стороны и министры со своими телохранителями очутились в огромном ангаре в котором по обе стороны от вошедших располагались огромные черные контейнеры из чистейшей нимидийской стали. Они были высотой и шириной в десять, а длиной – в двадцать два метра. Внутри каждого из таких контейнеров находились миллионы империалов разного номинала – это и была вышеупомянутая Казна Российской Империи. Не какие-то там пластиковые бумажки и электронные рубли, а настоящая, не подверженная никаким курсам и инфляциям валюта.

– Обладая таким ресурсом, мы не только сможем спасти свои жизни сегодня, – воскликнул Юлиан Николаевич Шепотьев, окидывая взглядом просторное помещение хранилища, – но и очень скоро станем хозяевами всей Империи. Мы купим наших врагов, если нужно перекупим из других лагерей. А еще на эти деньги создадим самый мощный имперский космофлот за всю историю экспансии! Идем же скорей, Алексей Павлович, да пошевеливайся ты…

У одного из контейнеров их поджидала вторая группа людей. Она состояла из министра Кирсанова, Густава Адольфовича Гинце и все тех же телохранителей из верных Шепотьеву людей. Когда первый министр со своим спутником подошли, скорее даже подбежали к ним, профессор Гинце уже еле стоял на ногах. Старика поддерживали двое охранников, чтобы тот не упал и не потерял сознание. На бедняге не было живого места – опричники первого министра постарались на славу, но старик все еще был жив и даже сумел съязвить, заметив подбегающего к нему Шепотьева.

– Спешите разбогатеть, господин нелегитимный первый министр, – прошептал Густав Адольфович, тяжело дыша. – Решили перед смертью покупаться в роскоши?

– Кто вам сказал, что моя смерть близка? – изумленно посмотрел на него Шепотьев, довольный тем, как выглядит человек, посмевший над ним пошутить.

– Мне не нужно видеть тактическую карту, чтобы понять то, что ваши хваленые новые хозяева и их разбойничьи эскадры потерпели поражение, ведь это так? – усмехнулся старик, закашлявшись.

– Откуда вы знаете? – вырвалось у подковылявшего и запыхавшегося министра Божко.

Толстяк осекся, заметив на себе испепеляющий взгляд Шепотьева.

– Я долго живу на этом свете, – пояснил ему Гинце.

– Проживешь еще немного дольше, если не будешь упорствовать и поможешь мне откупорить эти чертовы консервные банки! – воскликнул Юлиан Николаевич, тыча пальцем в ближайший контейнер.

– А если не соглашусь, то что, убьете меня?! – засмеялся старик. – Так ведь вы это сделаете в любом случае…

– Да, упрямец, ты умрешь, причем уже сегодня, – подтвердил догадку Гинце, первый министр. – Но вот каким образом это произойдет, решать тебе. Если поможешь мне сейчас – уйдешь на тот свет быстро и безболезненно, я тебе обещаю. А если снова заартачишься, как было в первый день твоего ареста – испытаешь на себе все муки ада. Ты уже знаком с моими ребятами? – первый министр кивнул на двоих дюжих арахаровцев, что крепко держали в своих руках немощного старика. – Теперь же я прикажу им убивать тебя так медленно, чтобы ты как можно дольше оставался живым и прочувствовал все прелести пыток…

Профессор Гинце заметно вздрогнул, когда вспомнил своих мучителей. Он понимал, что обещания Шепотьева о легкой смерти могли быть просто уловкой, но старик уже не мог сопротивляться и подчинился силе. Гинце своим видом отчетливо демонстрировал, что в данный момент просто хочет поскорей забыться вечным сном и, наконец, перестать испытывать мучения и боль.

– Я согласен, – тихо сказал Густав Адольфович, свесив в бессилии голову и уже почти теряя сознание.

– Быстро, Божко, Кирсанов, прикладывайте свой перстни к замку, пока старик еще дышит! – почти закричал Шепотьев, бросаясь к контейнеру.

Он же первым и прислонил свою печатку к одному из трех отверстий, которое тут же загорелось синим цветом. Министры подскочили и сделали то же самое – второе и третье отверстия активировались.

Охранники подволокли почти безжизненное тело Гинце к замку контейнера. Шепотьев взял его обмякшую руку и поднес к центральному считывающему устройству.

– Соберитесь, Гинце, и, черт возьми, постарайтесь успокоиться, иначе система безопасности замка примет ваши действия за неестественные и насильственные, – сказал первый министр, осторожно прикладывая ладонь старика к устройству. – Думайте о чем-нибудь приятном…

– Я буду думать о вашей скорой кончине, если позволите, – отозвался в ответ Гинце, – это для меня самое приятное из всего, что может быть…

– Превосходно, пусть будет так…

Датчики замка отреагировали на генетический код главы корпорации «Имперские Кибернетические Системы», и к великой радости Шепотьева и остальных зона вокруг отверстия теперь тоже вся засветилась. Система замка заработала, таймер был включен, даже послышался какой-то щелчок внутри, но потом снова наступила тишина.