К моменту, когда произошла встреча Омара с незнакомой девушкой, которая запала тому в душу и отчаянно не хотела из нее вылезать, поезд проезжал город Валанс, и, как и были верны подсчеты Сеньера, утром следующего дня, то есть 18 декабря, должен быть в окрестностях Лиона. Большой вопрос у собравшихся вызвал тот факт, что маршрут следования цирка получался крюкообразным.

– Очень интересно, почему Хозяин решительно отвергнул юг страны, полностью исключив из турне Тулузу, Аквитанию и даже центр – долину Луары, – сказала Клэр, разглядывая маленькую карту Франции, которую достала из заднего кармана штанов, – после Лиона у нас будет Дижон, а после Дижона никаких остановок вплоть до Парижа. Это странно, как минимум.

– Кто знает, какие черви завелись в голове у Хозяина, – сказал Альфонс так, что всех вокруг передернуло, – может, они точат и точат его сознание, подбивая вот на такие бессмыслицы. Однако здесь не нужно искать подоплеки, мне кажется. Ты еще в цирке не оказалась, Клэр, когда мы совершили наше последнее до этого турне по Франции. Тогда, наоборот, весь маршрут строился на том, чтобы побывать в городах на западе страны, минуя такие гиганты, как Марсель и Лион. Так, мы на целую неделю застряли в Ла-Рошели, потому что пришлось поворачивать «Гору» обратно из-за невозможности железной дороги на дальнейшем пути выдержать весь состав.

– И что же, вы завершили турне в Ла-Рошели? – ехидно спросил Омар.

– Нет, что ты, – отмахнулся Альфонс, – мы как раз-таки поехали через центр, вместо побережья, как раньше было задумано. И завершили в Тулузе, не став доезжать до средиземноморья. Возвращались мы, вроде, через Орлеанскую дорогу.

– И как давно было это турне? – скептически спросила Клэр.

– Лет семь назад. Тогда мой брат ходить нормально еще умел. А как прошла зима шестьдесят третьего, то ноги начали опухать. Бедная Агнес помнит те жуткие дни до сих пор, словно они были совсем недавно.

Агнес в это время также не было в вагоне-ресторане, как и в прошлый раз, и ответить, правда это, или вымысел, она не могла. Но, в отличие от прошлого раза, она находилась не во втором вагоне-ресторане, а непосредственно в вагоне своего отца. У него вновь обострились боли, поэтому за ним был необходим особый уход. Вновь вступал в применение уже известный вам опиум, но теперь его требовалось гораздо больше, поскольку к меньшим дозам развивалось привыкание. И к той дозе, что применит Агнес в этот раз, привыкание также разовьется. Ничего не сделать. «Придется бежать за доктором Скоттом, чтобы он дал папе поспать», – думала Агнес, видя, как от примененной дозы коричневого яда легче не становилось.

Тут, не знаю уж, то ли на радость, то ли на беду, в вагон зашел Алекс Моррейн. Агнес, разумеется, знала, что он имеет врачебное образование, но не спешила доверять ему. В этот раз Алекс, будто предвидя возможный ход событий, оказался с докторской сумкой – кожаным саквояжем среднего размера, по всей видимости, наполненным всяческими медицинскими принадлежностями.

– О, господин Моррейн, – устало обратилась Агнес к Алексу, вставая с кровати.

– Доброго дня, Агнес, – сказал Алекс без единой доли прежней мягкости, по-настоящему серьезно, – я вижу, что совсем плохо…

– Да, к большому сожалению, дозировка опиума была увеличена, однако даже спустя полчаса совершенно не возымела эффекта.

Алекс подошел к Густаву, лежавшему на своей кровати, специально модифицированной так, чтобы оставалась возможность ногам пребывать в состоянии, похожем на подвешенное, дабы не допускать давления на них со стороны самой кровати. Густав, пребывавший в сознании, однако мало соображал в моменты приступов, и не смог различить, кто именно пришел к нему – сам Герман Скотт, либо же один из его ассистентов, среди которых Алекс Моррейн являлся старшим (как по возрасту, так и по статусу).

– Месье Лорнау, вы меня слышите? – спросил Алекс, вплотную приблизившись к Густаву.

– Мой Бог, спаси меня, избавь от этой муки, – пробормотал Густав и откинул голову, совершенно потеряв всякую возможность соображать.

– Я хотела иди в ваш вагон, за господином Скоттом, – тихо сказала Агнес, подойдя ближе, – он сказал, ежели что случится крайне сложное, то немедля звать его.

– Именно поэтому я здесь, – сказал Алекс, поставив саквояж на пол, – доктор Скотт отправил меня к вам на всякий случай, чтобы я, случись чего, немедленно оказал помощь. И я вижу, что помощь здесь действительно понадобится.

– Если вам удастся хоть немного ослабить его мучения – вам благодарность на века будет!

– Не переживай, Агнес. Попробуем несколько методов.

Агнес замолчала и предложила себя в качестве временного ассистента, что было удовлетворено. Моррейн раскрыл саквояж и достал оттуда несколько предметов: два небольших жестяных лотка, пару скальпелей, ножницы, бинты, ланцет, скарификатор, две большие иглы и железный шприц, завернутый в мокрую марлю. Все данные предметы Алекс поместил на небольшой железный столик, стоявший рядом с кроватью. Достав последние предметы, в числе которых были склянки со спиртом, опиумом и ртутью, а также длинный кусок ткани, который должен был исполнять функцию жгута, Моррейн закрыл саквояж и попросил Агнес наполнить два небольших тазика горячей водой и один принести пустой, что она поспешила сделать. Исполнив просьбу Моррейна, она поинтересовалась, что он собирается делать.

– Процедуру флеботомии, – сказал Алекс и понял, что это слово совершенно ничего для девушки не значило, – кровопускание, по-народному если.

От этого Агнес стало не по себе. Еще завидев огромное количество инструментов, которые достал Алекс, у нее что-то дернулось внутри, а узнав о том, какая именно процедура будет сейчас происходить с ее отцом, она невольно стала молиться, чем вызвала искреннее недоумение у Моррейна.

– Не время сейчас Бога поминать, – сказал Моррейн и стал мыть руки в одном из тазов, – внимательно слушай меня и делай все, что я скажу. Поняла меня?

– Разумеется!

– Превосходно. В таком случае, приступаем к флебо…кровопусканию. Резать будем сначала на локтевом сгибе, дабы очистить кровь, идущую напрямую к ногам от сердца. Далее вскроем вену на одной из ног, чтобы оттуда изгнать самую грязную кровь. Мы, к сожалению, находимся во внебольничных условиях, поэтому только этот метод и остается.

Агнес молча кивнула, выразив готовность помогать. Опустив каждый медицинский инструмент в горячую воду из второго таза, Алекс взял правую руку Густава и нащупал нужную вену. Подозвав Агнес, он попросил ее туго завязать длинную ткань чуть выше локтевого сгиба. Когда это было сделано, Моррейн обработал место с помощью салфетки, промоченной в спирте, и с помощью скарификатора вскрыл вену на руке Лорнау-старшего и быстро подставил под ней пустой тазик. Кровь хлынула струей. И пока она стекала, Алекс рассмотрел ноги Густава. Ступни их полностью покрылись трофическими язвами, почти до бедер они были опухшие и невероятно красные. Также выбрав для процедуры правую конечность, Моррейн подготовил необходимые инструменты. На сей раз скарификатор оказался слишком громоздким для вскрытия подколенной вены, поэтому Алекс решил использовать ланцет, дабы избежать слишком больших проколов и порезов. Дождавшись, когда крови изо вскрытой на руке вены будет достаточно, чтобы наполнить половину тазика, Алекс резко зажал вену и попросил Агнес взять один из бинтов, лежавших на столике, и медленно перебинтовать руку отцу. У девушки немного дрожали руки, но она смогла справиться со страхом и исполнила просьбу Моррейна. Когда она сделала пять оборотов, Алекс ее остановил и продолжил далее сам, так как вена уже была перекрыта. Профессионально перевязав руку, Алекс принялся за ногу. Благо, она находилась, как сказано было раньше, в слегка подвешенном состоянии, так что прилагать особых усилий для того, чтобы держать ногу, не пришлось. Нащупав уже на ноге необходимую вену, Алекс обработал и ее спиртом, далее взял ланцет со столика, предварительно предупредив, что из подколенной вены кровь струится намного быстрее, поэтому сразу тазик был поставлен на кровать. Проколов ланцетом нужную вену, Алекс сначала ее зажал, дабы накачать кровь, поскольку из-за того, что она почти что висела, кровь немного отступила из нее. Когда Алекс понял, что пора, то резко убрал пальцы, сдерживавшие напор, и тазик продолжил наполняться бордовой кровью. И в действительности, точно так, как сказал Алекс – из подколенной вены кровь струилась намного быстрее. Не прошло и двух минут, как тазик оказался полностью заполненным кровью. Заметив это, Моррейн так же быстро, как и в случае с рукой, снова зажал вскрытую вену и попросил Агнес забинтовать колено полностью. Завершив процедуру кровопускания, Моррейн вымыл руки в том тазу, в котором мыл их в первый раз, и взглянул на Агнес. Девушка, казалось, очень устала и готова была свалиться в любой момент.

– Это еще не все, Агнес, – громко произнес Алекс, обтирая руки полотенцем, – твоего отца следует успокоить, иначе он не сможет уснуть, а будет мучится весь день и всю последующую ночь.

– Что нужно сделать, чтобы папа успокоился? – жалобно спросила Агнес.

– То же, что и всегда – колоть опиум. Более действенных средств у нас, к сожалению, нет, медицина не придумала еще. Поэтому будем колоть. Однако теперь, думаю, эффект будет получше. Дозу мы сохраним, увеличивать опасно, может и летальный исход наступить, а нам этого, конечно, не хотелось бы.

Алекс взял склянку с опиумом и железный шприц, предварительно вставив в него иглу. Откупорив склянку и набрав четверть от шприца, Моррейн положил сам шприц на столик, решив осмотреть левую руку Густава. Он заметил, что на кисти левой руки уже вылезли трофические язвы, пусть и небольшие. Нащупав самую хорошую вену, Моррейн взял шприц и, как всегда вначале обработав место прокола спиртом, ввел дозу опиума в организм старшего Лорнау. Все использованные инструменты Алекс положил в таз, в котором перед всеми процедурами их сполоснул. Вновь вымыв руки, Алекс попросил Агнес поменять воду в тазиках и хорошенько промыть каждый инструмент. Девушка покорно выполнила поручение Моррейна.

– Последнее, – сказал Алекс и заметил, что выражение лица Агнес вновь приняло испугавшийся вид, – да не страшись ты так, здесь ничего пугающего нет. Я дам тебе несколько настоек на травах, добавляй их в чай, в кофе, что пьет отец. Перед сном по две чайные ложки давай чистой. Это поможет уснуть. Постарайся несколько дней опиум не давать ему; я вижу, что ты каждый день даешь ему опиум, потому как иначе всего за неделю такой большой флакон, что дал вам доктор Скотт, не исчерпался бы. Дам несколько совершенно банальных советов, которые и так вам известны, но вы должны как догме им следовать, иначе будет еще хуже. Убери от отца весь алкоголь, в особенности так горячо любимую им водку. Пускай ест больше каши, супов, салатов, а не жареной курицы и рыбы. Пускай пьет больше воды, воды! Так и он сможет лучше себя чувствовать, без ежедневных приступов, и ты будешь более разгружена.

– Разве можно его в чем-то убедить? – устало сказала Агнес и села на стул, стоявший рядом, – он неуправляем, по крайней мере, для меня. Может, дядя Альфонс сможет что-нибудь сделать.

– Может, и сможет, – произнес Моррейн и сел в кресло Густава, – главное, это не отчаиваться и не полагаться на один лишь опиум. Он может быть использован только лишь как средство последней обороны от болей, когда ничего более не помогает, иначе у человека появляется зависимость от этого, не побоюсь слова, яда. Ты услышала меня, Агнес?

– Конечно, доктор Моррейн! Я всеми силами буду стараться следовать вашим указаниям!

Алекс хотел было что-то произнести, как одна из дверей вагона отворилась, и внутрь вошел Альфонс Лорнау. Из-за этого Алекс резко вскочил с кресла, дабы не иметь лишних неприятностей. Альфонс недоверчиво посмотрел на Моррейна, потом на Агнес, потом переместил свой взгляд на уже спавшего Густава, и прошел к столу брата.

– Я не совсем понимаю, – сказал Густав, доставая из ящика стола коробочку, – почему здесь находишься ты, Алекс. И почему здесь так воняет спиртом и кровью?

– У папы случился приступ, и доктор Моррейн пришел, чтобы нам помочь, – быстро проговорила Агнес, чем удивила и Альфонса, и Алекса.

– Раз так, то хорошо. Надеюсь, с твоим отцом сейчас все в порядке, ему лучше?

Получив утвердительный ответ от Агнес, Альфонс открыл коробочку, в ней оказались сигары, взял две штуки, и убрал коробочку обратно в ящик стола, из которого ее достал. Потом презрительно посмотрел на Алекса и быстро вышел из вагона. Моррейн же предложил все убрать и выпить по чашке чая. Агнес вежливо отказалась, от чего Моррейн почувствовал себя преданным, однако виду не подал и, собрав все инструменты и медицинские принадлежности, откланялся и вышел через противоположную дверь. Агнес же присела подле отца и стала наблюдать за тем, как он мирно спал после перенесенных процедур. Ей самой страшно хотелось спать, если не спать, то, хотя бы, ненадолго прилечь, однако она понимала, что эта роскошь в данное время просто непозволительна.

Возвратившись в вагон-ресторан, Альфонс передал вторую сигару Омару, а сам занял свое место. К ранее находившимся в вагоне артистам присоединились двое укротителей – Хосе и Марко Оливейра, братья из испанского городска Фигерас, что в Каталонии. Они укрощали тигров и львов еще до попадания в «Парадиз» и, заключив контракт с Сеньером, продолжили заниматься любимым делом. Им было обоим уже за тридцать лет, семьи каждый из них не имел, всю жизнь отдали они профессии. Сегодня же решили они выйти, чтобы получше узнать новоприбывшего и послушать его рассказы о жизни среди песков. Как, наверное, многие из вас, дорогие читатели, смогли понять, самым часто употребляемым напитком во время переездов был алкоголь. Однако это применимо было только лишь к взрослым, и, в основном, к мужчинам. Детям, которых в цирке было с полсотни, запрещали употреблять, хотя находились смельчаки, которые проворачивали целые шпионские операции, чтобы украсть полупустую бутылочку чего-нибудь градусного. Крали чаще всего из-за красивых названий на этикетках. Если же цирк находился в городе, то повара отправлялись на рынок, чтобы приобрести продуктов, в числе которых были также кофе, а в особо крупных городах еще и чай.

Альфонс, покуривая сигару, сидел задумчивый и, будто встревоженный чем-то. Омар обратил на это внимание и подошел к нему.

– Что тебя гложет, Альфонс?

– Сейчас был в вагоне Густава. У него приступ очередной случился. Больно смотреть на это, Омар. Больно осознавать, что брата скоро может не стать…

– Не нагружай себя, – сказал Омар, – я уверен, Густав проживет еще много лет, а болезнь – это как сопровождение, посланное Господом, чтобы слишком легко не было.

Альфонс ничего не ответил Омару, продолжив курить. А Омара вновь зазвали рассказывать истории, которых у него было еще очень и очень много. Однако его мысли продолжали вариться в котле раздумий насчет личности девушки, встреченной сегодня.