Цитаты из книги «Таня Гроттер и локон Афродиты»

Гроттерша, а Гроттерша! Пробочки серные из ушей вынь, а? – продолжала Склепова. – А ты язычок спрячь! А то серная кислота капает.

Сам академик Сарданапал, крайне довольный, тряс в данный момент руку декану Магфорда. Прощались они гораздо теплее, чем приветствовали друг друга при встрече. Должно быть, оба надеялись, что следующая их встреча состоится лет через двадцать, не раньше, а до того они будут обмениваться лишь поздравительными магограммами.

– И кто победил? – Об этом спорят до сих пор. Когда с тобой это случилось, Пуппер, Ягун и Бейбарсов размазали сборную мира, как масло по бутерброду. Пуппер забросил обездвиживающий мяч в пасть Агриппе.

– Думай, Ягуша, думай, хороший мой! Думай, и ты выкрутишься! Ты же умный. Вылитая мать! – с умилением сказала Ягге. – А по-моему, он вылитый папаша! Маг-прохиндей и карточный шулер, – поправила Медузия. В свое время она была знакома с дочерью Ягге и ее супругом. – Как ты можешь? Мой Ягун даже в карты играть не умеет! – возмутилась Ягге. – Кто спорит? Но тогда Гуня две недели назад сам себя обыграл в покер до трусов, – не удержавшись, шепнул Тарараху малютка Клоппик.

Ягун подлетел к Бейбарсову. – Ты мне помог, – сказал он радостно. – Да, – неохотно признал Глеб. – Спасибо. – Некромаги не любят слова «спасибо». Если хочешь меня отблагодарить, завещай мне после смерти свое тело на опыты, – сказал Бейбарсов. – Мечтать не вредно. Вредно кушать суп без хлеба, – парировал Ягун.

Милюля, которую Поклеп протащил-таки на игру, не обращая внимания на сопротивление устроителей матча, хихикнула. Она на секунду скрылась в бочке и вынырнула с рыбиной, которую начала пожирать тут же на месте. Графин Калиостров с судейской скамьи с ужасом наблюдал за этим. Закончив с рыбиной, Милюля кокетливо икнула и через три ряда бросила в Калиострова рыбью голову. Поклеп ревниво нахмурился и так посмотрел на Графина, что тому сразу захотелось надеть защитные доспехи и вообще оказаться подальше от этого хмурого типа, буравящего его заплывшими глазками.

Говоря это, Ягун хитро косился куда-то в район гостевых трибун, где, как ему показалось, незадолго перед тем мелькнула цветастая шаль Ягге, специально прибывшей на матч из Тибидохса. Ягге он глазами так и не нашарил – уж слишком людно было на трибунах, но рассказ о злоключениях болезненного внука явно достиг ее ушей. – Мамочка моя бабуся! – воскликнул Ягун в восторге. – Вы это видели? У второго комментатора загорелись все его бумажонки! Он в панике пытается их потушить, выливает воду из графина, размахивает руками, да куда там! Сгорело, все подчистую сгорело! Ой-ой! Как же он, бедный, будет без своих шпаргалок, ведь в отличие от меня он ничего не зазубривал! Нечего делать! Придется ему срочно вытаскивать за уши гнома и засаживать его за перевод меня, любимого!

К сожалению, мой английский конкурент был так трогательно заботлив, что, несмотря на сотню напоминаний, забыл снабдить меня списком игроков. Мне пришлось разузнавать все самостоятельно, подслушивая ночью на сквозняке, листать справочники и зубрить, заталкивая все в свою хлипкую юношескую память. Уж не знаю, как это все отразится на моем здоровье! У меня такие слабые бронхи, а в глазах сейчас все так и мерцает, так и мерцает!

– С вами Баб-Ягун, неофициальный комментатор официального матча! Раньше я носил гордое имя «играющий комментатор», ныне же, увы, только «летающий». В матче я участия не принимаю, но на поле меня все равно выпустили, и даже, вообразите, на пылесосе. Хотя поначалу многие убедительно просили меня остаться на скамейке запасных и молчать в тряпочку. Тряпочку при этом обещали предоставить совершенно бесплатно. Большое спасибо Сарданапалу и Соловью О. Разбойнику, которые подобрали-таки если не ключик, то отмычку к сердцу тренера невидимок! Отмычка эта сидит в одном из двух ангаров, плюется огнем на восемьдесят метров и зовется Гоярын.

Рядом предостерегающе зацокали языком. Это, разумеется, был сочувствующий владелец тросточки. – Ах как неаккуратно есть на завтрак много жирной пищи! Всегда могут приключиться колики! Лежите, юноша! Я уверен, через пару минут вам полегчает… А девушке я помогу. С детства любил носить музыкальные инструменты. Бейбарсов взялся было рукой за гриф, но страдающий от колик Пуппер, подбежав на четвереньках, ухватился за струны. Струны жалобно застонали. Таня поняла, что еще немного – и вместо одного старинного контрабаса у нее будут целых два, но не подлежащих восстановлению. – Отпусти! Окочуришься же! – без особого сожаления предупредил Бейбарсов. Но Пуппер был упрям. – Ньет! Татьяна, я не понималь, что со мной. Пусть я умираль, но я оказать тебе хелп! Пусть на моей могиле написать: «Пуппер умер, но тащиль ее контрабас!» – сказал он с мукой в голосе. Бейбарсов пожал плечами и, буркнув: «Это была не моя идея!», вновь уставился на трость. По телу Гурия пробежала дрожь, и он застыл, уткнувшись лбом в песок.