По сложившейся традиции, почти все преподаватели факультета ездили на пленэр. После городской суеты и шума любая, даже самая забытая деревушка становилась отдушиной в тысяче проблем городского человека, и поводом для творческих начинаний.

…– А что вы думаете? И на вашем пленэре обязательно случится какая-нибудь история, – рассказывал Фентисов. Он сделал паузу, оглядывая публику. – Как еду со студентами, всегда что-нибудь происходит. – Он вопрошающе поглядел на Вагина. – Помнишь, как парни налысо подстриглись, ваш курс, кажется, был.

Коля широко заулыбался, по-видимому вспомнив события своего давнего прошлого.

– Взяли моду стричься наголо. А что? Удобно. Голову мыть не надо. Расческа не нужна. Опять же, вши не заведутся. И не надо смеяться. Ну вот. В своей деревне к ним привыкли как-то. Людей-то немного. Поехали они в другую деревню, вроде, на экскурсию. Тут, как назло, убежали заключенные с зоны. Суматоха. В общем, обыскались мы их. Перенервничали. Потом дозвонились через отделение связи. Сидят голубчики в КПЗ на воде и хлебе. А мы с ног сбились. Так что под ноль стричься не советую. Ну, а главное – это, конечно, рисовать. И больше читать. Дети в школе больше всего истории любят. Будет чем занять на уроках. В школу-то собираетесь? Половина из вас, наверняка, мечтает художниками стать. А это нелегко. Но и учителем тоже непросто.

– А можно же совмещать?

– Верно. Даже нужно. А я, так, по-другому и не могу, наверное. Но в искусстве важно другое… Не бояться начинать новое, и не лениться доделывать старое. И все ваши таланты выйдут наружу, непременно.

–Жизни не хватит, чтобы таланты вылезли, -заныли ребята. Гением надо родиться, или потратить всю жизнь.

Фентисов негромко рассмеялся:

–Ничего тратить не надо. Живите правильно и сердцем, вот и вся наука.

К полудню «Ракета» включила сирену. Все кинулись к окнам и увидели быстро приближавшийся берег.

В пути несколько раз делали остановки, высаживая и принимая людей. Все деревни или поселки были чем-то похожи друг на друга. Дома с ярко раскрашенными ставнями и белыми крышами, утопая в зелени, тянулись по высоким берегам, органично вписываясь в окружающий ландшафт.

Амур жил особой жизнью. Все здесь говорило о главном занятии людей. Лодки вдоль берега, сети на заборах. Главным в этом краю была рыба. И только о ней велись разговоры местных жителей.

Там, где расположилось село Тыр, Амур был на удивление узким, а берег – высоким и обрывистым. Дома ютились на небольших бугорках, тянувшихся вдоль реки. Рядом с поселком отвесными скалами, уходившими прямо в воду, возвышался огромный утес. Под ним бурлила вода, собираясь в большие водовороты.

«Ракета», сбросив скорость, проходила мимо скалы. Кое-где на камнях, словно речные чайки, сидели мальчишки. Они ловили рыбу, с любопытством разглядывая проходившее судно.

Все припали к окнам и от восторга открыли рты. Пейзаж произвел на студентов сильное впечатление. Местная же публика, заставив сумками весь проход, уже выстроилась в привычную очередь, ожидая, когда «Ракета» пристанет к берегу.

После духоты и утомительной качки земля показалась особенно приятной. Запахи. Звуки. Люди, пришедшие встречать приехавших. Зеваки, высыпавшие на берег. Все выглядело новым и необычным. Студенты сгрудились в одном месте, наблюдая за суетой незнакомого поселка.

Встретил практикантов сухощавый мужчина среднего возраста. Это был директор местной школы. Он показывал дорогу, по возможности помогая нести студенческое имущество. Дорога забирала круто вверх. Вдоль нее и повсюду бродили и лежали, греясь на солнышке, огромные свиньи. Некоторые валялись по уши в грязных лужах и при виде студентов пронзительно хрюкали.

Путь был тяжелым и непривычным. Половина девчонок ныла от тяжелых сумок, взвалив часть своих вещей на парней.

Больше всех досталось добродушным и молчаливым якутам, Коле и Саше. Держались они немного особняком, но в любом общем деле были в первых рядах. Облепив со всех сторон свои худые жилистые фигурки зонтиками и этюдниками, они шли молча, и не выражали никаких эмоций. За ними, ругаясь и гремя этюдниками шёл Пашка, долговязый и медный от загара парень. От этого загара его короткие соломенные волосы казались особенно яркими, словно их действительно срезали на пшеничном поле. Пашка отслужил армию, и все его шутки и выражения, грубоватые и не очень глубокие по смыслу, были пропитаны казармой. Он ворчал на девчонок, побросавших свои этюдники, называл их хитренькими лисичками, и обвинял в своих бедах желторотых юнцов, вроде Герки, вовремя смывшихся со своим барахлом. Шедший немного впереди, Дима, тоже истекая потом, тащил на плече объемный рулон белой бумаги. Чтобы не распалять брата ещё больше, иначе тот психанёт, бросит всё посреди дороги, Дима шёл молча, лишь изредка поглядывая по сторонам. Пашка почти бежал меленькими семенящими шажками, словно китаец, нагруженный рисом, при этом продолжая искать глазами этих хитреньких лисичек. Заметив ещё издали обвешанную непонятно чем долговязую фигуру, люди загодя уходили в сторону, с любопытством наблюдая за диковиной. А где-то позади, все так же мирно беседуя, и осматривая знакомые с давних пор места, тихонько шли преподаватели.

Девчонки все время ныли от тяжелых сумок и бесконечного подъема. Но даже в такой ситуации горластый Герка откалывал номера и строил рожи разгуливающим вдоль забора хавроньям. Геркины шутки хоть как-то отвлекали от утомительного подъема. Усевшись на заляпанный красками этюдник, Герка зарычал, подражая раненому зверю:

– Все, толпа, я больше не могу! Умираю. Не обращая внимания на дорожную пыль, Герка так и повалился, раскинув руки и ноги в разные стороны. Тут же замертво валились все остальные, кто шёл рядом, бросая, как попало, свои вещи прямо на землю. Отдых длился недолго, потому что все увидели внизу нечто страшное. Это шёл Пашка. Первым вскочил Герка, и как ужаленный, забыв про усталость, полетел вверх.

– Подъём толпа! Страшный сержант идёт! Я подальше от греха! – заорал Герка, вновь заводя импульсом оптимизма и суматохи всех, кто успел упасть на дорогу. Взмокший от перенапряжения Пашка хотел догнать основную группу и задать кое-кому трепку. В пылу он чуть не наступил на Тимофееву, рослую дивчину с пухлыми щеками и вздернутым носиком. Наташа изнемогала от усталости и совсем не хотела подыматься с земли.

– Вставай, Тимоха. – Пашкина фигура заслонила полнеба. – Видишь этих чушек?

Толстые и грязные свиньи ходили совсем близко и хрюкали, ничего не опасаясь.

– Останешься одна, они могут наброситься. Они ведь полудикие, – не то в шутку, не то всерьез тихо проговорил Пашка и тут же заорал, как сумасшедший, во всю глотку. Чёрная от грязи огромная свинья, которую можно было принять за бугор, резко вскочила и побежала.

– Дурак ты, Пашка, напугал до смерти. – Тимофеева с опаской посмотрела на свиней, те с недоверием глядели маленькими глазками на Пашку. – Помог бы лучше.

– Чо! – заревел Пашка.

Наташка схватила пузатую сумку и понеслась аршинными шагами, догоняя основную группу. В суете она забыла свой зонтик. Опасаясь, что его кто-нибудь подберет из чужих, Пашка присел на одно колено и, не бросая клади, ухватил зонтик за ремешок зубами. Рыча и невразумительно ругаясь сквозь зубы, он побежал за Тимофеевой.

В школьном дворе уже немного остывшие от длинного подъема, студенты сидели, кто на чем, а кое-кто просто валялся на скошенной траве.

Свалив в общую кучу осточертевшую ношу, Пашка, лишённый силы тяжести, сделал несколько гигантских прыжков и тоже рухнул на землю.

– Кто Вэрхолата видэл? – ломая русский язык, пропел бородатый Володька. Он говорил с ужасным акцентом, и для всех было загадкой, как Карапетян смог поступить в институт. Он был самым старшим на курсе, и Володьку все очень любили и уважали, и не только за возраст. Карапетян был добр ко всем и очень трудолюбив. Особенно ценили Володьку преподаватели, и всегда ставили в пример.

– Да кто его знает. Он раньше всех выскочил из «Ракеты» и куда-то смылся, -сказал Пашка.

– Ищи свищи ветра в поле. Он, наверное, на утес полетел, – сделал предположение кто-то из ребят.

– А гдэ его вэщи тогда? Кто скажэт мне, гдэ этого таинствэнного человэка искат?

– С собой. Он все свое носит с собой.

Володька подошел к Пашке, обхватил его за плечи, пытаясь поднять, словно тот был мешком с мукой. Это было игрой.

– Поздравляю!

– С чэм? – передразнил Пашка.

– С прыбитием. Пошли найдом Вэрхолата и прыбъём его как последний негодяя. Зарэжим его.

– Я кинжал дома забыл.

–Нэ пэрэживай. У меня есть.

Вокруг уже смеялись.

–А за что мы его будем убивать? –спросил поднимаясь Пашка.

– За то, что всэм не помог. За то, что единоличник.

– А ну! Пошли.

Ребята встрепенулись. Всем хотелось прогуляться. Усталости уже не было, и веселая толпа потянулась к утесу, оставив дежурить у вещей Колю и Сашу.

Артема увидели еще издалека. Он шнырял среди разомлевших под вечерним солнышком животных и только успевал делать кадры. Равнодушные к фотографу, те хлопали ушами и похрюкивали, пуская пузыри в грязные лужи.

Пораженные увиденным, все сразу позабыли причину поиска. Столпившись невдалеке, все ребята уставились на делового фотографа.

– Ты ничего покрасывее не мог найти? – возмутился Володька.

– Пока нет, – невозмутимо продолжая отщелкивать кадры, сказал Артем.

– Ты зачэм на свинэй пленку перэводиш? Тебе людэй мало, что-ли?

Одна их чушек резко вскочила и уставилась на толпу. Самый трусливый и вечно вьющийся подле Герки Болдырев рванул в сторону:

– Ой, мама! Она меня сожрет!

– Это боров, – пояснил Артем.

– А мне все равно, – продолжая с опаской глядеть на огромную свинью, глупо улыбаясь, произнес Болдырь. – В чушке главное – сало.

Артем вышел из окружения животных и зачехлил свой «Зенит».

– Ну да! Если свинья ничем не отличается от хряка, то тогда чем ты отличаешься от той же Тимофеевой?

Юрка сразу поглупел:

– Не понял. А причем тут Тимофеева?

Юрка был человеком безобидным и в тоже время почти бесполезным. Его доброта не приносила никому пользы, а мощная, плечистая фигура не соответствовала застенчивому и нерешительному характеру. Артемовская грубость мало кому понравилась, и компания, забыв про инцидент, пошла дальше.

Парней разместили в спортзале. Мест хватило всем. Каждый выбрал себе спортивный мат, а кому-то достались даже настоящие матрацы. Половина спортзала, по общему мнению, оставалась общей для всех.

Для девчонок отвели две классные комнаты, не очень уютные и вечно темные. Заботливая завхозша, очень напоминавшая старуху-процентщицу, скрепя сердце, выдала девчонкам по матрацу и раскладушке. В довершении она вручила, под личную ответственность преподавателей, ключ от учительского туалета, который, правда, собственноручно заколотила на следующий день толстым гвоздем.

Парни сразу развалились на матах, наслаждаясь новым местом. Сыпались шутки, иногда дубовые, в адрес того или иного студента.

– Рядовой Болдырев! – звучал громогласный Пашкин бас.

Юрка не служил в армии по многим причинам, поэтому не знал, как правильно отвечать:

– Чего тебе, Пашёк?

– Два наряда за неуставной ответ. Назначаю вас дежурным по роте.

Юрка конфузно улыбался, оглядываясь на товарищей:

– Вечно ты, Пашёк, со своими приколами.

График, тем не менее, был составлен. И, как специально, первым дежурил Юрка. Обремененный обязанностью, он неуклюже ходил по залу и стонал, обижаясь на беззаботных друзей, посмеивающихся над ним.

К вечеру, неизвестно с какой стороны появился Верхолат. Его приход вызвал много вопросов.

– Ты где пропадал?

– Он, наверно, всех свиней в посёлке перефотографировал.

– Мы твою пайку съели.

– Не подавились? – так и не ответив на вопросы, вывернулся Артем. – Расхаживая между матрасами, он выискивал удобное местечко, но таких уже не наблюдалось.

–Между прочим… В десяти км отсюда есть старинное нанайское село – Кальма.

– А ты уже успел сбегать туда, что ли?

– Нет, Блохин. Для того чтобы узнать, необязательно бегать за десять километров.

Достаточно спросить.

– А ты знал заранее, что ли?

– Из «Ракеты» увидел. – Артем бросил в угол свою сумку, скинул куртку, расстелил ее на свободном мате и завалился прямо в ботинках. На несколько секунд он закрыл глаза.

– Знаете, какая глубина в Амуре напротив утеса? Девяносто с лишним метров, – не дожидаясь вопроса, с долей непринуждённого равнодушия произнес Артем. Ни у кого не было особого желания разговаривать с Артемом, но из-за последней новости возник спор.

– Такой глубины не бывает, – заголосили все хором.

– А кто видел людей с красными глазами?

Вопрос смутил толпу.

– А они есть. Есть шестипалые люди. Голокожие кошки. Птицы, которые не умеют летать. Что же, если вы не знаете или не видели, то можно смело отрицать, что ли? Или вы верите только газетам? Если не верите, то возьмите хоть измерьте.

– Ну, про страуса мы слышали, -деловито перебил Валерка. -Но где вот такой маток верёвки найти? Вопрос-то интересный, про одного знайку и десять незнаек.

– Можем поспорить. Хоть на что.

– Да пошел ты со своими спорами!

Однако тему не закрыли, и ребята ещё долго обсуждали вопрос, что может уместиться в такой яме. Артем, не обращая внимания на бойкот, стал разбирать сумку и рассматривать находки.

На следующий день, после жиденького завтрака, когда все отдыхали, в зал влетел Бочкарев, по кличке Пети. Так его прозвал Пашка, увидя в нем поразительное сходство с древним человеком – питекантропом. Бочкарёв был сильно сутулым, невероятно длинноруким, добрым и доверчивым человеком, а в его неуклюжем и нескладном теле чувствовалась и таилась большая физическая сила. Кличка прилипла еще на вступительных экзаменах, где Пети продемонстрировал завидное рвение к учебе и полное отсутствие знаний по школьной программе. Не смотря на это, его, как и многих других армейцев, вытянули и зачислили на курс.

Глаза Пети светились, и выдавали детский восторг человека, который не способен переживать радость в одиночку. Своим блуждающим взглядом он кого-то выискивал:

– Пашука, Димука. Я надыбал кучу кирпичей недалеко отсюда. Коля Вагин печку класть будет. Будем дровами топить её, харчи готовить. Правда здорово. Дымом будет пахнуть. Димука, вставай. Нужно помочь. Я уже десять кирпичей притащил. За один раз принёс.

–Ну ты же амбал у нас. Десять кирпичей… Да врёшь ты Бочкарь. –Братья тут же вскочили, благо, что в животе у них почти ничего не было, и начали бесцеремонно распинывать дрыхнувшую толпу. Зная, что с ними лучше не спорить, все дружненько поплелись за Пети. Один Артем невозмутимо ковырялся в фотоаппарате, пытаясь устранить мелкую неполадку.

Бочкарь, размахивая руками, на ходу объяснял друзьям все прелести походной печки на свежем воздухе.

Во дворе школы, одевшись по-рабочему, с мастерком в руке и с засученными рукавами ходил Коля Вагин, примеряя одним глазом будущее место под печь и будущую столовую. Девчонки крутились рядом, и с любопытством наблюдали за Колиными действиями. Через пол часа у его ног валялось около сотни, а может, и больше красных кирпичей. Карапет, зная тонкости штукатурного дела еще по стройбату, месил глину в разрезанной повдоль железной бочке, и добавлял по ходу дела песок.

Мастерски, по-деловому орудуя мастерком, Вагин отдавал распоряжения Пашке, а тот то и дело орал на Блохина, встревавшего со своими советами. Карапетян посмеивался над Пашкой, деловито смахивал локтём со лба пот и одновременно дымил сквозь зубы сигаретой.

– Паша, будь добра, прикури мне сигарэта. А то потухла. У меня вся руки в глине, – просил Володька, не скрывая своего восторга и радости от всего, что происходило вокруг.

Братья, как обычно, спорили меж собой, поскольку в любом их споре одновременно решался и вопрос старшенства. Пашка советовал добавить цемента:

– Больше надо сыпать. Крепче будет!

– Ну и зачем нам эта прочность. Как ты ее потом разбирать будешь? – стоял на своём брат. – Пашка недоумевал и обижался от того, что его не слушают.

– Все правильно, – влез в спор Вагин. – Кирпич надо будет вернуть. Да и кому нужно это нагромождение после нас? Школьный двор как никак.

С последним доводом Пашка спорить не стал и просто отвернулся, продолжая играть обиженного, хотя на его лице появилась улыбка.

На глазах у всех появлялась печка. Сначала поддон, потом отсек для поддувала. Вагин аккуратно притирал кирпичи друг к другу, и, снимая со стенок лишнюю глину, деловито комментировал свои действия:

– Все должно быть аккуратным и эстетичным. Какая печка, такая и еда.

Пашка, улыбаясь во весь рот, и забыв старые обиды, выбирал кирпичи покрасивее, и здесь тоже не обходилось без споров.

Чтобы углы печки были ровные, около каждого из них вбили колышки, выровняв их предварительно по отвесу.

– Печка – это не только тепло. Здесь будет главное место, – продолжал Коля Вагин. – Она трансформирует энергию природы и передает ее человеку.

– А что такое трансформация? – спросил скучающий среди парней Юрка.

– А вот у Паши спроси, – посмеялся Вагин, зная, что Пашка наверняка что-то отколет.

– Да, тебе, Болдырев, бесполезно что-нибудь объяснять. Ты что, не видел трансформаторных будок?

– Это почему? – обиделся Юрка и глупо улыбнулся. – Что я, баран что ли?

Девчонки захихикали.

– А ты не знал, что ли? У тебя, наверно, и рога на голове есть. Давай проверим. – Пашка растопырил грязные пальцы и устрашающе направился к Болдыреву.