Смотри, не отрываясь, в мои глазницы,
Увидишь в отражении, как сдают позиции!
D-Man 55 и 25/17
В «Хитер бобре» я оказываюсь первым. Хотя вообще-то это на меня не похоже.
Самое стратегическое место – напротив большого экрана. Во-первых, можно смотреть футбол или биатлон, а во-вторых, здесь наш любимый стол, который зачем-то поставили ровно на границе между курящим и некурящим залами. Мы его за это и полюбили – сидишь как будто на нейтральной полосе. К тому же и смысл налицо – Роммель и Троцкий то бросают, то снова начинают дымить.
Если помните, это был мой почин – собраться «всем оркестром» и решить, что мы делаем с группой дальше. Полторы недели назад у нас был концерт в «Напряге», и дальше мы планов не строили. Сегодня ничего спортивного не транслируют, на экране – показы мод, прикиньте? В пивном заведении! Я утыкаюсь носом в меню, хотя изучать там нечего – оно совсем куцее и выучено наизусть.
Первым из однополчан появляется Троцкий.
– Шалом!
– Шалом… Слушай, а почему ты все время по-еврейски здороваешься?
– Ну, не все время, душа моя Константин Константинович! Раньше же не здоровался.
– А потом что случилось? Обрезание сделал?
– А потом вы меня стали звать Троцким.
Секунд десять я сижу и пытаюсь врубиться. Потом догоняю – Троцкий же был еврей, значит, Вадя считает, что надо «отрабатывать образ». Ну-ну.
Я сразу представляю, как бесстрашный нарком (или кем он там был?) именно так и здоровается – например, с Лениным. Один из них, само собой, в кипе (наверное, все-таки Ленин), а другой – с пейсами.
– Все, только сейчас въехал. Ну, это мало кто оценит.
Тут я вижу, как между столами лавирует Стэн, и мы обнимаемся.
– Ну, о чем говорить будем?
– Подожди пять сек, Роммеля давай дождемся.
– Набери ему.
– Он сам звонил, когда я выходил из метро, – сообщает Троцкий. – Сказал, минут на десять опоздает.
– Значит, на тридцать.
Про себя отмечаю – последнее время Стэн докапывается до Роммеля. Практически по любому поводу.
Но на этот раз действительно – десять минут все растягиваются и растягиваются. Официанты нас игнорируют, собрались и треплются около стойки.
«О, – думаю, – надо рассказать им пока про девчулю, которая читала в метро… как она эту книжку называла? Прикол ведь!»
Открываю рот и тут ловлю себя на неожиданной мысли – что-то совсем не хочется, чтобы эти два бурундука хохмили и умничали о ней.
О как! Значит, у нас все серьезно?
Хорошо хоть, один официант снисходит до нас, и можно заказать пиво. Беру два – второе для Роммеля, и вижу, как Стэн поджимает уголки губ. Я его мимику наизусть знаю и могу перевести – дескать, пусть сам заказывает и не заставляет себя ждать.
– Пожевать берем что-нибудь?
– Пока нет, – отвечает Стэн.
Я все понимаю – у него последнее время плохо с деньгами. Реально туго, и поход в любое заведение – это для него пробоина в бюджете. Наверное, от этого он такой раздражительный.
Эх, надо было собраться у кого-нибудь дома или просто на улице, пока погода шепчет! Хотя раньше нужно было думать.
– Всем привет!
Это на свободный стул обрушивается Роммель.
Стэнище картинно смотрит на часы под потолком.
– Двадцать восемь минут, все в рамках приличия, – играет на опережение Роммель. – Ну, Крыс, давай излагай: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы…» Троцкий ржет.
Вот уж от кого не ожидал – неужели помнят школьную программу?
– Короче. Вот, сыграли концерт. У нас есть несколько вариантов, что дальше…
Оратор из меня сегодня никудышный. Я беру салфетку, утюжу ее в руках. Читал в одной книге, что многие великие бизнес-идеи рождались, когда некие американские гении рисовали что-нибудь на салфетках.
Бойцы пока слушают как-то расслабленно – уткнувшись в телефоны.
– Вы меня слушать будете или нет?
– Да слушаем мы тебя! Ты же пока ничего особо не говоришь. Ну, несколько вариантов, а дальше?
– Да, несколько вариантов. Можно, в принципе, и дальше играть концерты. Это вариант номер раз.
– С той же программой?
– С той же. Хотя, между нами, это не программа, а кошкины слезы – сколько у нас сейчас, семь песен отрепетировано? Так что вариант номер два – это сесть и репить что-то новое. Тогда можно будет выступать уже не на полчаса, а нормальный сет, как у той же «Диатримы».
– На час?
– Мм… На час – это сложно, – скептически мычит «серебряный голос России». – Это сколько песен-то новых надо?
– Еще столько же, – прикидывает Стэн. – А третий вариант какой?
– А я вот что хочу сказать! Тексты у нас… того… – вдруг предательски подкапывается под меня Троцкий, – из серии: «Он твой мальчик, ты его девочка». Чтобы песни цепляли, надо агрессивнее!
Вот Брут, а?! Брутальный Брутище!
– Например?
– Ну, например, взял бы и написал что-нибудь «милитари»! Про уличные бои какие-нибудь, обстрелы, эти, как их… растяжки в подъездах!
– Ты в детстве в солдатиков не наигрался, что ли? – вгрызаюсь я в него. – Ну какие сейчас сражения? Все сидят в офисах, за Фейсбуком света белого не видят. Вот ты можешь представить, что сейчас начнутся бои… скажем, в каком-нибудь Саратове? Или перестрелки в Донецке?
– Да вряд ли, – признает, чуть поостыв, Троцкий. – Ну, ладно, может, реально глупость ляпнул…
Я чувствую, что разговор надо возвращать под контроль.
– Короче, третий вариант такой – надо повышать наш уровень! Потому что сколько можно играть в бомжеклубах для пятнадцати друзей?
Я знал, что с этого места их зацепит. Потому что такой разговор давно назревал.
– Так, – кивает Роммель. – Повышать уровень – значит учиться играть! Технику ставить вам всем надо нормальную, это точно.
– В музыкальную школу идти, что ли? – ломается Стэн.
– Тебя не возьмут. Ты там первоклассниц распугаешь. Еще, конечно, инструменты и примочки у нас не алле… Тоже как бы резерв для улучшения…
Я знаю, что сейчас Стэн взовьется и начнется свара. Это из раза в раз – Роммель все время его пинает, что надо нормально играть (и по делу пинает), Стэн на такие разговоры щетинится и огрызается.
– Нет. Учиться, конечно, – дело хорошее. Но давайте смотреть стратегически!
Наконец-то приносят пиво. На серьезный разговор есть час или чуть больше, потому что существует некий критический объем пиваса, после которого «смотреть стратегически» уже не получается.
Троцкого касается особенно.
– Поэтому, – поднимаю палец вверх, – есть следующая мысль. Сколько нам сейчас? Двадцать два – двадцать три. В сорок лет рок-звездами не становятся! Не верите – почитайте биографии. Чьи хотите.
– Наш мальчик хочет стать звездой! – фыркает Роммель.
– А ты не хочешь? – Стэн подается вперед. – Тогда какого лешего мы репим, играем концерты, демки пишем? Чтобы малолетки в «Напряге» тащились?
– Да, дружочек, – подхватываю я, – надо уже определяться. Если кто-то всю жизнь хочет провести на работе, никого не держим. Я сейчас буду говорить громкие слова, но сильно ржать не надо, потому что я знаю, что прав. За последние лет семь сколько ярких русских рок-групп появилось? В смысле стали реальными звездами?
– Ноль, – без раздумий отвечает Стэн.
– Ноль целых ноль десятых, – кивает Троцкий.
– Вот. А между тем русский рок – нормальная ниша на рынке. Рано или поздно кто-то должен выстрелить, только надо, чтобы продукт был талантливый и качественный. Так почему бы нам не подсуетиться?
– Сложно, но можно, – кивает Троцкий. – А че: песни Крыс умеет писать нормальные, Роммель тоже вполне на фронтмена тянет.
«Фронтмен» остается в меньшинстве и капитулирует.
– А раз все согласны, есть предложение. Все эти концерты в бомжеклубах, репы и демки – дело хорошее, но звездами так не становятся. Этим можно до пенсии заниматься, а толку ноль. Я тут прикидывал в последнее время и, кажется, придумал, что мы теперь делаем.
«Гитара», «бас» и «барабаны» с интересом смотрят на меня.
Ну, все, отступать некуда – пора рубить сплеча.
– Мы садимся писать альбом.
Наступает абсолютная тишина. Не скажу, что пацанчики обомлели, – но, похоже, если бы это не предложил я, не решился бы никто.
– И это еще не все.
Тишина прямо такая, как надо. Залюбуешься. Полное внимание.
– Мы садимся писать настоящий альбом. Такой, чтобы вышел – и мы звезды!
Вот теперь тишина совсем грандиозная. По-моему, даже официанты перестали трепаться и переваривают мои ошеломительно-исторические словеса. Ощущение из серии «Остановись, мгновенье, ты прекрасно».
Первым в игру возвращается, конечно, Стэн.
– Так… Ну, круто… А че? Возьмем и запишем. Нарисуем – будем жить…
– А «настоящий» – это как? – влезает Троцкий. – Мы же уже писали кучу демок у Котенко. Если собрать их в кучу, на альбом точно наберется.
– Настоящий – это значит с профессиональным звуком. И писать надо не у Котенко, а в нормальной взрослой студии, с реальным качеством. Чтобы можно было впарить любому продюсеру. Или на радио. Ты думаешь, Вадюша, что самопальную демку будут серьезные люди слушать?
– У «Диатримы» ничего подобного не планируется даже, – сообщает Роммель.
Еще несколько минут я трамбую им уши внушительными терминами типа «саунд-продюсирование», «студийный грув» и «ненавязчивый мастеринг», а главную бомбу оставляю на десерт.
– Но все это имеет смысл только при одном условии, – беру паузу, а вот теперь «Огонь!»: – Играть на записи должны нормальные музыканты, чтобы все прописали качественно.
– То есть как? Вместо нас кто-то сыграет наши партии? – теряется Стэн.
– Вместо нас. И не кто-то, а профи, сессионщики. Или ты так круто втыкаешь на басу? Может, ты Фли? Или Маркус Миллер?
Стэн явно раздавлен, да еще и добит тем, что не знает, кто такой Маркус Миллер (который, получается, круче самого Фли). Я, правда, тоже прочитал о нем только вчера и ни одной ноты в его исполнении не слышал, но сейчас это неважно.
– А мы-то тогда что в этой студии делать будем? Что там останется нашего?
– Наши песни. Наши голоса. Наши идеи. Наше руководство.
На «руководстве» Стэн явно оттаивает, а Роммель с Троцким – те и вовсе глядят на меня, как кошки на владельца фабрики по производству валерьянки.
Десять минут назад за такую идею они бы меня порвали на британский флаг, но сейчас проглотили как миленькие. Прямо как в песне: «Братва согласно закивала, Ноггано – лидер».
– А лаве? – вдруг вскидывается опомнившийся Роммель. – Студия, музыканты, мы же такое просто не потянем, там бабосы астрономические!
Посыл понятен – опасается, что его заставят скидываться.
– Без паники! Разбивать свинью-копилку тебя никто не заставляет, можешь дальше копить на трехколесный велик. Деньги я достану, это вас парить не должно.
Ох, наверное, хватит с них сегодня потрясений, что-то много всего я на них за один раз вывалил. Не ровен час, кого-нибудь кондрашка хватит – вон какие мордашки неестественные.
Впрочем, пацанчики справляются с шоком довольно шустро. Во-первых, им явно в радость, что кто-то за них все уже решил, а во-вторых, прикольно ощущать себя в роли Молодых-Звезд-Замышляющих-Дебютный-Гениальный-Альбом.
Мимоходом сообщаю, что в Дебютном-Гениальном-Альбоме будет десять песен. «Для демократии» спрашиваю – ваше мнение, уважаемые коллеги? Ясное дело, уважаемые коллеги против числа «десять» ничего не имеют.
– «Взаперти» надо по-любому писать, – заявляет Роммель.
– Еще «Лазанью», «Удушье», «Дуги Бримсон», – подхватывает Стэн.
– «Прямой эфир»? Нормальная песня, – предлагает Троцкий. При этом вопросительно смотрит, и что характерно, только на меня.
– Нет. Давайте так. Это должен быть альбом, где каждая песня – хит. Сто-про-цент-ный. У нас разве таких много?
Я говорю уже на автомате (все ведь сто раз обдумано), а сам вспоминаю о воскресной встрече в метро. Почему-то представляю, что девушка с молитвенником (так ведь это называется?) слышит наш разговор и смотрит на меня как-то… с сожалением, что ли… Хотя, по-моему, то, как я сейчас всех прогнул, – это просто восторг.
Чтобы прогнать эти мысли, несколько раз резко мотаю головой (со стороны, наверное, выглядит мило и экспрессивно, как и полагается Молодой-Звезде-В-Предвкушении-Гениального-Альбома), и небрежно выдаю последний отрепетированный аккорд:
– В общем, я просто предлагаю. Если вам всем нравится, можно вот так сделать. Мы же всегда решаем все вместе, так что вы смотрите.
– А чего там решать, – недоуменно тянет Троцкий. – Ты же все вон как продумал.
– Сколько можно по бомжеклубам играть, – поддерживает Роммель.
– А когда ты это все планируешь? – интересуется Стэн.
– Надо садиться и писать новые песни. Мы же сейчас сколько насчитали таких, за которые не стыдно?
– Четыре. Ну, от силы пять, – отвечает Стэн и смотрит на свои руки. Он, оказывается, загибал пальцы и до сих пор так и не разогнул их. – «Лазанью», «Взаперти», «Удушье», «Дуги Бримсон». И «Прямой эфир», как запасной вариант.
– Значит, еще пять-шесть надо. Пока студию найдем подходящую… Я бы предложил осенью.
– Кому надо, отпуска возьмем заранее, – обреченно кивает Стэн.
А это значит, что все уже окончательно подписались!
Интересно, что бы на это сказала гражданочка с этим… как его… молитвосборником?
О проекте
О подписке