VIII

Сражение русских с французами, происшедшее близ Гейльсберга, было весьма кровопролитно. В этом сражении особенно отличался своею храбростью князь Багратион, будущий герой 1812 года: под ним была убита лошадь, пули дождем сыпались около него. Багратиона предупреждали, говорили ему, чтоб он оставил опасное место, но герой не отошел ни на один шаг.

Маршал Мюрат атаковал Багратиона с фронта, Сульт тоже страшно его теснил, так что Багратиону пришлось отступить. Французы преследовали наших – произошел рукопашный бой.

Французами руководил сам Наполеон, но все-таки победа была на нашей стороне. Французы не выдержали, атакованные с фронта князем Горчаковым и генералом Дохтуровым. В этом сражении старая гвардия Наполеона почти вся пала. У Наполеона выбыло из строя при Гейльсберге убитыми и ранеными более 13 тысяч человек; много было взято в плен. В числе победных трофеев русскими взят полковой орел.

Раненых и убитых с нашей стороны было около 6 тысяч человек.

Русский главнокомандующий Бенигсен со своей армией направился к Фридланду; город был занят французами.

Ротмистр Бошняков (его произвели за храбрость из поручиков в ротмистры) получил приказание с пятью эскадронами улан вытеснить из Фридланда неприятеля. Бошняков первым устремился в город; от него не отставала и Надежда Андреевна.

– Милый юноша, у тебя небось душа ушла в пятки? – с улыбкой спросил у Дуровой Иван Иванович.

– Отчего?

– От страха.

– Нисколько.

– Юноша, ты – герой.

– Полноте, ротмистр, какой я герой!

– Право, герой! А знаешь, что мой денщик-дурак про тебя говорит?

– Что?

– Будто ты баба.

– Вот как?..

Дурова едва могла скрыть свое смущение.

– Каков дубина, что выдумал? Ты – герой, а он вздумал уверять, что ты не мужчина, а женщина.

– Странный он.

– Кто?

– А ваш Стрела.

– Дурак, трус! Давно бы его прогнать следовало, да привык к подлецу – вот и держу.

Ротмистр Бошняков во главе эскадрона въехал первым на мост; за ним была Дурова.

– Иван Иванович, мост-то ведь разобран посредине, – проговорила Дурова.

Она было поскакала вперед на своем Алкиде, но принуждена была вернуться.

– Как? Не может быть! – удивился ротмистр.

– Уверяю вас.

– И то, и то. Ах черти!

– Что же нам делать?

– А вот что.

Бошняков взял доску и, несмотря на то что его осыпали пулями, перебросил ее через пролом и в сопровождении Дуровой, трубача и нескольких улан, перебежал на ту сторону моста.

Храбрецы-уланы со своим ротмистром кое-как поправили мост, по которому свободно перебрались пять эскадронов улан.

Они ворвались в город и после кровавой схватки вытеснили французов, взяв в плен несколько офицеров и солдат.

На другой день при Фридланде произошло большое сражение, которое решило войну.

2 июня 1807 года, едва занялась заря, уже открылась беспрерывная перестрелка в передовых цепях у Фридланда, на берегах маленькой речки Алле.

Силы были неравны. Французским войском командовал гениальный Наполеон, а русскими солдатами руководил больной, страшно ослабевший главнокомандующий Бенигсен. Он страдал каменной болезнью и едва мог сидеть на лошади.

Еще до рассвета Наполеон, окруженный своими маршалами, объезжал позиции в своем историческом походном сюртуке и треуголке. Французы громкими криками его приветствовали.

Вот показалась первые лучи восходящего солнца, и началось жаркое сражение; особенно кровопролитно было оно на нашем левом крыле, у густого леса.

Здесь находился эскадрон улан ротмистра Бошнякова; тут же была и неустрашимая Надежда Андреевна.

В одной из схваток она слегка была ранена в руку, причем показалась кровь. Это заметил Бошняков:

– Дуров, ты ранен?

– Нет, ротмистр.

– Как нет, на руке кровь!

– Пустая царапина.

– Молодчина! Экий скотина Стрела! Что выдумал сказать!

В полдень французы приступили к Фридланду; началась ужасная канонада.

Бенигсену не было больше возможности оставаться в Фридланде, и он отдал приказ войску отступить на правый берег Алле.

Согласно этому распоряжению Багратион отдал приказ арьергарду отступать. Едва только наши солдаты тронулись, как залп из двенадцати пушек потряс воздух. Это послужило сигналом маршалу Нею начинать атаку. Багратион переменил фронт левым крылом назад. Русские батареи встретили французов частой картечью; неприятель дрогнул и смешался.

Но успех наших войск был только мимолетным; французская артиллерия открыла убийственный огонь, картечь вырывала целые ряды наших солдат. Произошло смятение.

Наши генералы Багговут и Жарков были сильно ранены. Багратион зажег предместье Фридланда и стал переправлять войска за реку Алле; но к одному несчастию присоединилось другое – мосты, по которым должны были проходить наши войска, были по ошибочному приказанию зажжены. Солдаты кидались в реку, стараясь переплыть на другую сторону, многие из них потонули. Войска шли вброд под страшный рев батарей.

Перейдя реку, наша армия отступила к Велау. Убито и ранено было наших около 20 тысяч человек.

Нелегко досталась Наполеону победа под Фридландом: русские солдаты дрались как львы и дорогой ценой продали победу. Много было убито и ранено под Фридландом французских солдат.

Кавалерист-девица Дурова в этом сражении показала чудеса храбрости и неустрашимости.

IX

Про сражение при Фридланде Надежда Андреевна так вспоминает в своих записках:

«В этом жестоком и неудачном сражении храброго полка нашего легло более половины! Несколько раз ходили мы в атаку, несколько раз прогоняли неприятеля и, в свою очередь, не один раз были прогнаны! Нас осыпали картечами, мозжили ядрами, а пронзительный свист адских пуль совсем оглушил меня».

После жаркого сражения от Коннопольского полка осталось менее половины; солдат отпустили на несколько времени для отдыха.

Пользуясь этим, Дурова поехала посмотреть, как действует наша артиллерия. Пули свистали вокруг головы храброй женщины, но она мало обращала внимания на то, что ее могут ежеминутно убить.

Случайно наткнулась она на какого-то раненого офицера, которого всей своей тяжестью придавила убитая лошадь. Он был молод, красив собой. Наде стало жаль его.

Она пробовала было вытащить его из-под лошади, но на это у ней не хватило сил.

– Вы тяжело ранены? – с участием спросила она офицера.

– О да… Я очень страдаю.

– Бедный!.. Куда вы ранены?

– В правое плечо… Помогите мне.

Наконец Наде с большими усилиями удалось освободить раненого офицера.

– О, как мне благодарить вас! – с чувством проговорил молодой офицер, приподнимаясь с помощью Нади.

– Какие тут благодарности. Я очень рад, что мне удалось вам помочь.

– Если бы не вы, я умер бы под лошадью.

– Вашу рану надо перевязать.

– Где тут перевязывать, да и кому?

– Погодите, я завяжу покуда своим платком.

Дурова носовым платком кое-как перевязала рану молодого офицера.

– Скажите мне ваше имя и фамилию? – спросил офицер у Нади, когда перевязка была окончена.

– Зачем вам?

– Как зачем? Я должен знать имя своего благодетеля.

– Полноте, что вы!

– Скажите, прошу вас.

– Меня звать Александром, по фамилии Дуровым.

– А по отчеству?

– Отца моего звать Василием.

– У меня, Александр Васильевич, большие связи в Петербурге, я могу вам быть во многом полезен.

– Благодарю вас! Теперь вы, в свою очередь, скажите мне ваше имя?

– Я – князь Дмитрий Михайлович Шустов, – не без некоторой гордости ответил Дуровой молодой офицер.

Надя слышала про именитый род князей Шустовых и про их богатство.

– Как, вы князь Шустов?

– Да… вы удивлены?

– Нисколько!.. Я очень-очень рад знакомству с вами, князь. Но нам надо идти.

– Куда?

– Я провожу вас на перевязочный пункт.

– Но ведь нас убьют дорогой – французы угощают нас адским огнем.

– Не робейте, князь.

– Нисколько не робею, но мне только не хочется быть убитым. Я так еще молод.

– А сколько вам лет, князь?

– Двадцать два. А вам?

– Двадцать.

Князь Шустов ослабел от потери крови и едва мог идти.

– Вы устали, бедный! Садитесь на мою лошадь, – предложила Надя раненому.

– А как же вы?

– Я пойду рядом.

– Какой вы добрый.

Дурова помогла сесть молодому князю на своего Алкида, а сама пошла пешком.

Несмотря на страшную перестрелку, они благополучно добрались до временного лазарета, где князю Шустову перевязали рану.

Пуля только слегка ранила плечо, не коснувшись костей, но все-таки правой рукой раненый не мог владеть; ему посоветовали до выздоровления остаться в лазарете.

Он дружески простился с Дуровой, горячо поблагодарив ее.

Надя, простившись с князем и дав ему слово навестить его в лазарете, отправилась к своему полку и получила выговор от начальства за продолжительное отсутствие.

Но вместе с выговором получила от начальства большую похвалу за свою отвагу и неустрашимость.

X

Император Александр, находясь в Петербурге, получил донесение от главнокомандующего Бенигсена о фридландском сражении.

Кратко означая ход битвы, Бенигсен доносил государю между прочим, что он отступает за Прегель, где будет держаться оборонительно до прихода ожидаемых им подкреплений.

Бенигсен, не желая огорчить государя, многое скрыл, стараясь в своем донесении несколько смягчить наше поражение под Фридландом.

Он считал необходимым вступить в переговоры с Наполеоном, чтоб этим выиграть время для пополнения потерь, понесенных армией.

Государь, несмотря на советы приближенных, не хотел вступать в переговоры с Наполеоном и думал продолжать войну; но наш министр иностранных дел Будберг, считал, что если не мир, то перемирие необходимо.

Император Александр скрепя сердце принужден был согласиться на перемирие и немедленно послал на имя главнокомандующего Бенигсена рескрипт, где среди прочего говорилось:

«Если у вас, кроме перемирия, нет другого средства выйти из затруднительного положения, то разрешаю вам сие, но с условием, чтобы вы договаривались от имени вашего. Отправляю к вам князя Лобанова-Ростовского, находя его во всех отношениях способным для скользких переговоров. Он донесет вам словесно о данных ему мною повелениях».

Со стороны Наполеона для переговоров о перемирии назначен был маршал Бертье.

Начав переговоры о перемирии, доверенный государя князь Лобанов-Ростовский предупредил маршала Бертье, что при всем желании мира император Александр не примет оскорбительных достоинству его условий и тем более не потерпит самомалейшего изменения в границах России.

Бертье уверил нашего уполномоченного, что об этом не может быть и речи.

Перемирие сделали на месяц, определив границей обеих армий берег Немана, от Бреста по Бугу.

Князь Лобанов-Ростовский любезно приглашен был Наполеоном к обеду. В то время Наполеон находился в Тильзите.

– Очень рад, князь, вас видеть и еще рад тому, что между мной и императором Александром, которого я глубоко уважаю, заключен мир, – такими словами встретил Наполеон нашего уполномоченного.

– Не мир, ваше величество, а только перемирие, – возразил Лобанов-Ростовский.

– От перемирия к полному миру только один шаг. Я надеюсь, мир будет заключен, и надолго.

– Дай бог!

– Мне не хочется воевать с императором Александром! Признаюсь вам, князь, нелегко досталась мне победа под Фридландом – ваши солдаты дрались геройски. Император Александр счастлив, что имеет такую славную армию.

– Похвала вашего величества и радует меня, и придает мне гордости.

– Да-да, ваша армия – великая армия. Повторяю, князь, я рад миру. Да и зачем нам воевать? Я от души желаю находиться в дружбе с императором Александром. О, если бы мне соединиться с ним – тогда весь мир был бы наш. На земле было бы только два государя: я и Александр, – проговорил Наполеон, с обычным ему хвастовством.

За обедом Наполеон пил за здоровье императора Александра; он был весел, говорлив до бесконечности, не раз повторял о своей преданности нашему государю. Он уверял Лобанова-Ростовского, что взаимная польза обеих держав, то есть России и Франции, требует союза; что он не имел никаких видов на Россию и что естественной границей России должна быть река Висла. С побежденной Пруссией Наполеон тоже заключил перемирие.

Не радовалась этому перемирию наша храбрая армия: солдаты сгорали желанием отомстить французам за своих павших в бою товарищей.

XI

Городничий города Сарапула ротмистр Дуров, его жена и семейные, а также чиновник Василий Чернов, муж Надежды Андреевны, так и решили, что Надя утонула в реке Каме и не одну панихиду отслужили они за упокой «утопленницы».

Однажды Андрей Васильевич, печально понурив голову, сидел у открытого окна в своей горнице; мысли невеселые, нерадостные бродили в голове старого ротмистра и не давали ему покоя.

Думал он о Наде, о своей милой дочке, о ее трагической кончине, и слезы, незваные-непрошеные, одна за другой струились по его лицу.

Не одно было горе у Андрея Васильевича: жена его, Марфа Тимофеевна, в то время сильно хворала и близка была к смерти.

– О чем, ваше благородие, стосковались? – подходя к окну, робко спросил Дурова Астахов.

Старик-гусар жил в его доме на покое.

Ротмистр, помня долгую и верную службу Астахова, под старость освободил его от всяких обязанностей, дал ему отдельную комнату, обед и ужин посылал со своего стола и обходился с ним по-родственному.

Дуров делился со стариком и своей радостью, и своим горем.

В то время когда Надя ушла из родительского дома, Астахов был в отлучке или, скорее, в отпуске, на родине. Когда он вернулся и узнал, что его любимица-барышня утонула, он несколько дней плакал, ходил в церковь служить панихиды и по нескольку раз в день расспрашивал старушку-няньку Нади о том, как и при каких обстоятельствах на берегу Камы нашли платье барышни.

– Скучно, брат Астахов, больно скучно! – ответил старику-гусару Андрей Васильевич.

– Верно, по Надежде Андреевне скучаете?

– Отгадал, старик, по ней.

– Молиться за нее надо, ваше высокоблагородье, а не скучать, – наставительным тоном промолвил Астахов.

– И то молюсь.

– Добрые дела в память утопленницы надо делать, нищую братию не забывать.

– По силе и возможности подаю милостыню…

– И подавайте, ваше высокоблагородье, милостыня Христова всяк грех искупляет.

– Ох, Астахов, одно горе другим погоняет… жена у меня при смерти.

– Что поделаешь, ваше высокоблагородье? Божья воля!..

– Известно, на все Божья воля, – со вздохом проговорил Андрей Васильевич.

Ротмистру подали только что полученное письмо. Он взглянул на адрес, побледнел, дрожащими руками распечатал конверт, и крик радости и удивления вылетел из его груди.

Его дочь, которую он считал утонувшей, жива! Она пишет любимому отцу, что жива, здорова и служит в уланском полку под фамилией Александра Дурова.

– Жива, жива!… Господи, благодарю Тебя!

– Кто, кто?

– Да Надя жива!

– Как?.. Неужели?

– Жива, здорова и служит в уланах. Вот какова у меня дочурка-то… Слушай!

Задыхаясь от радости, счастливый Андрей Васильевич стал читать вслух полученное от Нади письмо.

Старик-гусар весь обратился в слух.