Машину Балу мы бросили в нескольких километрах от моего дома, добрались на попутке до гаража, где стояла моя заначка на черный день. Водила попался на редкость разговорчивый. Балу взял удар на себя. Меня болтать не тянуло. Голова раскалывалась от боли. Я еще от предыдущих приключений не отошел, а тут пришлось сначала со своими сражаться, потом с наемниками голиафян отношения выяснять. Слишком много для одного дня.
Водила был переполнен тревогами и впечатлениями. Он переживал по поводу очередной гражданской войны на Украине, где у него жили родственники. Раньше они были не разлей вода, все отпуска и каникулы детей вместе проводили, теперь же в одночасье стали врагами. Причем водила заверял, что ему положить на политику, а вот родственники обвиняли его во всех смертных грехах. Его это сильно напрягало.
Балу ему сочувствовал. Балу его поддерживал. Тут же сочинил своих родственников на Украине, и они стали шумно делиться мнениями, обсуждать политическую ситуацию, советовать друг другу, как быть дальше.
Я слушал их вполуха. Сам же думал о своем. С чего начать расследование. Тут было о чем подумать. Единственная оставшаяся зацепка – это гном Сигурд, но соваться сейчас в «Подгорного мастера» слишком рано. Сейчас там кроме пройдох да утренних пьяниц, заглянувших снять похмельный синдром, никого нет. Надо дождаться вечера, а там уж идти на свидание. Только вот как с этим Сигурдом разговаривать. Гномы сами по себе народ сварливый да колючий, а про этого Сигурда такие байки ходят, что заслушаешься. К нему без хорошей поддержки бесполезно идти.
И тут у меня родилась хорошая идея. Безумная, правда все, что сейчас происходило со мной, напоминало безумный аттракцион, но она могла выгореть. Если я не смогу расколоть крепкий орешек, надо найти того, кто это сможет, а у меня была такая кандидатура на примете. Правда, в последний раз, когда мы разговаривали, Кибур обещал меня убить, разорвать на части, скормить диким буйволам, отдать на съедение драконам и прочее, прочее, прочее. Мы тогда были изрядно навеселе и только-только выбрались из одной очень опасной заварушки, в которую угодили, по мнению Кибура, из-за меня, я же считал – из-за него. Правда же лежала где-то посередине.
Кибур был гномом из колена Глоина Основателя. Когда-то один из самых отмороженных агентов службы безопасности Великого Торгового Дома «Каррадан», который вынужден был оставить службу и попросить на Земле убежище. И в этом он винил меня, хотя, на мой взгляд, сам дурак.
Я поделился с Балу своим смелым планом, когда мы выбрались из попутки в нескольких метрах от гаражного комплекса. Балу сразу сказал нет, выразил свое возмущение, заявил, что я сошел с ума и такой бред мне мог только после травмы башки в голову прийти. Его, конечно, понять можно. В последний раз, когда нам довелось работать с Кибуром, Балу долго валялся на больничной койке. Причем я составлял ему компанию, а Кибур ходил к нам каждый день, пользовался тем, что мы не могли и слова сказать против, и честил нас на чем свет стоит.
– Он единственный, кто может уговорить Сигурда сотрудничать с нами. К тому же он такой же изгой, как и мы.
Я пробовал уговорить Балу, но он отчаянно сопротивлялся.
Пройдя будку охраны, я показал пропуск на территорию гаражного комплекса. Хмельной мужик, зачитывающийся потрепанной книгой в мягкой обложке об очередных похождениях агента ФСБ Кости Рыка, лишь мельком взглянул на меня и махнул рукой, мол, проходи.
Это был типичный гаражный кооператив, построенный на заре перестройки. В свое время за это место боролись, платили большие взятки. Каждый, кто имел стального четырехколесного коня, хотел, чтобы он стоял под крышей, но не у каждого была такая возможность. Теперь же по Питеру шла волна сносов гаражей, хозяева бетонных коробок возмущались, администрация города оставалась глуха к праведному возмущению. Но до нас пока это не добралось.
Мой старенький потрепанный годами «Форд Фокус», начала двадцать первого века, стоял на месте. А что ему будет. Как я его купил несколько лет назад, так и не пользовался ни разу. Не пришлось.
Балу залил в бак бензин, положил запасную канистру. Я тем временем залез в багажник и пополнил арсенал. Останови нас кто-нибудь из полиции и устрой обыск, проблем не миновать. Пара помповых ружей, автомат, несколько гранат и пистолеты, запасные патроны ко всему оружию. Солидный арсенал для охоты, и ни на один ствол нет разрешения. Правда, нас вряд ли кто станет проверять. У нас есть волшебные удостоверения СББ, оно любые двери открывает и успокаивает любого служителя закона. Лучше прикрытия не придумаешь. Конечно, мы теперь отстранены, но рядовой полицейский проверять нас по базе не станет, козырнет и отпустит.
– Зачем тебе этот мохнатый стервец? – спросил Балу, садясь рядом на пассажирское кресло.
– Он наш пропуск в мир иноземцев. Никто не сможет нам лучше помочь, чем он. Я сам, брат, не хочу с ним иметь ничего общего, но придется, – разъяснил я свое решение.
– Ну, раз ты так решил, то сам за все в ответе. Тогда едем к нему, – решительно сказал Балу. – Ты знаешь, где он живет?
– По последним данным все в той же дыре.
Балу поморщился, словно нырнул с головой в выгребную яму.
Воспоминания о логове Кибура у нас были не самые приятные.
Кибур жил на окраине города. За его домом начиналось Пулковское шоссе и всем известное кладбище гипермаркетов. Так называли горожане длинный участок дороги, ведущий в сторону Пушкина, по правую сторону которого один за другим стояли круглосуточные гипермаркеты, большая часть из которых была с утра до вечера пустынна. Ну не могут люди съесть столько продуктов, купить столько косметики и выпить столько пива, сколько стояло в этих магазинах, поэтому и прозвали кладбищем.
Я обогнул площадь Победы, оставив позади каменные скульптуры героических защитников города, проехал мимо гостиницы и ресторана «Пауляйнер», свернул направо и въехал во дворы. Еще пять минут, и мы были на месте.
Возле типовых панельных многоэтажек стоял неприметный маленький дом, огороженный глухим зеленым забором. Овитое густым плющом здание было невидимым для слепцов. Вернее они видели на его месте какое-то хозяйственное строение, и никто не знал, для чего оно предназначено. Вот бы они удивились, что в этом домике проживает мятежный гном, закатывает регулярные оргии да и ведет себя всячески непотребно. Но на то они и слепцы, что реальная жизнь проходит мимо них.
– Ты вообще готов? – спросил Балу, внимательно осмотрев меня с ног до головы.
Я припарковал машину у обочины и заглушил мотор. Судя по озабоченной физиономии Балу, предстоящее посещение безумного гнома его сильно беспокоило.
– Признаться честно, я бы лучше сунулся с головой в пасть дракона. Если бы они, конечно, существовали, – сказал я.
– Говорят, на родине остроухих драконов полно, – вспомнил Балу.
– Нам туда путь заказан. Так что считай, что их нет. Ну что, пошли?
Я первым выбрался из машины, захлопнул дверцу и, не дожидаясь Балу, направился в сторону дома.
Я уже и забыл, что за заноза в заднице этот Кибур. Ну, форменный псих, связаться с ним, вероятно, самая большая ошибка в моей жизни, если припомнить, на какой ноте мы расстались, но другого выхода я не видел.
Кибур открыл дверь сразу, стоило нажать на кнопку звонка, словно все это время ждал под дверью. Увидев нас, скорчил рожу, узнал, зараза, зачем-то понюхал воздух вокруг, словно ищейка, и яростно захлопнул дверь прямо перед моим носом.
Надо признаться, эта заноза в заднице ни чуточки не изменился. Полный коротышка, метр пятьдесят в прыжке, густая рыжая борода и копна огненных волос, глубоко посаженные глаза прожигают насквозь зеленым пламенем, из бороды торчит трубка, которой он время от времени попыхивает. Кибур был одет в кожаные штаны, кожаную куртку с металлическими заклепками, из-под которой выглядывала футболка с надписью IRON MAIDEN, и изображением скелета, взбирающегося с дырявым флагом на горы трупов.
– Кажется, встреча не задалась, – оценил Балу. – Пошли назад. Я же говорил тебе, что это дурацкая идея.
Сдаваться так просто я не собирался, думал поколочу в дверь что есть силы, если не поможет, выбью дверь тараном. Кибур был нужен мне позарез, но ничего этого не пришлось делать. Дверь открылась сама, и на пороге показался рыжий гном, на голове его красовалась рогатая каска, помесь шлема байкера и киношных викингов, в руках же он сжимал помповое ружье.
– Как давно это началось? – деловито осведомился он.
Даже здороваться, зараза, не стал, не удивился, чего мы к нему приперлись, просто собрался на войну.
– Что началось? – недоумевая, спросил я.
– Зомби апокалипсис. Я знал, что рано или поздно это случится, век пещер не видать. И кстати, почему не по форме одеты. Непорядок.
– Нет никакого апокалипсиса и зомби никаких нет, – раздраженно заметил Балу.
Кибур смерил его презрительным взглядом с головы до ног, пыхнул два раза трубкой и заметил резонно:
– И чего вы тогда ко мне приперлись? Делать, что ли, нечего.
– А чего, по старой дружбе уже и нельзя тебя проведать? – развел я руками в удивлении.
– Кто же в гости пустым ходит, а у вас с собой даже пузыря завалященского нет. Разве это порядок, – проворчал рыжий гном. – Ладно. Не убивать же вас за это. Проходите, чего на пороге стоять. У папаши Кибура всегда есть что-нибудь в загашнике. Так уж и быть, угощу.
Кибур посторонился, пропуская нас в дом. Когда я переступил через порог, он внезапно хищно осклабился, вскинул ружье и пальнул в сторону забора. Грохнуло знатно, аж уши заложило. От забора в стороны полетели щепки. Балу пригнулся и выхватил пистолет, готовый отразить атаку хоть чертей из ада. Кибур же выглядел разочарованным.
– Опять промахнулся. Ну что за сволота. Ходят ко мне в огород гадить. Убил бы всех.
– Это ты на кого охотишься? – вежливо поинтересовался я.
– Как на кого, на зайцев конечно. Развелось их в округе, хоть косой коси. Мне их соседи подбрасывают, чтобы они у меня капусту жрали. Сепаратисты проклятые.
Балу выразительно уставился на меня. В его взгляде читался призыв: «делаем ноги, пока не поздно», но я все-таки решил рискнуть, и вошел в дом.
Гостиная, куда нас провел безумный гном, представляла собой типичную берлогу холостяка. Коробки из-под пиццы с недоеденными кусками и обгрызенными корочками, пустые пивные банки, куча каких-то бумаг, книжек, журналов. По центру комнаты стоял большой диван прямо напротив огромной плазменной панели с застывшим стоп-кадром из какого-то фильма с участием Брюса Уиллиса.
Кибур бросил дробовик в угол на груду тряпок в углу. Я внутренне напрягся ожидая выстрела. Мне даже показалось, что тряпки зашевелились, будто под ними кто-то спал, но был разбужен столь бесцеремонно. Но, вероятно, все же показалось. Гном плюхнулся на диван, водрузил ноги в кожаных сапогах на журнальный столик, с которого на пол посыпались чипсы, газеты и желтый песок.
– Рассказывайте, канатоходцы, зачем пришли? – спросил он, начав поиск пульта управления от плазмы.
Задача была трудная, поскольку в этой свалке найти что-либо – героический подвиг.
Интересно, а почему он назвал нас канатоходцами, подумалось мне, и эта мысль начисто вынесла из головы все, что я собирался у него спросить и предложить.
Положение спас Балу.
– Ты вообще помнишь нас, ржавая задница?
Кибур нахмурился, откуда-то на носу у него появились очки, может, выпали из копны волос, и он принялся нас разглядывать с видом патологоанатома, обнаружившего во вскрытой человеческой грудной клетке птичье гнездо.
– Как же не знать, Семен Георгиевич и Балу. Помнится, в последний раз, когда мы виделись, я говорил, чтобы вы больше не попадались мне на глаза.
Кибур с сожалением посмотрел в угол, где лежал его помповик.
– Не горячись, в прошлый раз между нами возникло недоразумение. Мы пришли его уладить, – я примирительно воздел перед собой руки.
– Недоразумение – это, когда вы меня бросили в башне Воротил одного против пары десятков зубодеров? Или когда отказались помочь мне с гражданством? Или, может, когда я оказался по вашей милости в ловушке Медузы?
Кибур, кажется помнил все или почти все.
– Ты сам попал в эти передряги. Мы тебя предупреждали, что добром это не кончится, но ты всегда все знаешь лучше других, – сурово заметил Балу. – И вообще в этой келье отшельника есть какой-нибудь стул? Задрало стоя разговаривать.
– Сходи на кухню, там были табуретки, – гостеприимно предложил Кибур.
Балу что-то прорычал нечленораздельное себе под нос, но все же отправился за табуретками.
– Там, где могли тебе помочь, мы всегда тебя вытаскивали, – заметил я. – Ты, Кибур, всегда был занозой в одном месте, поэтому тебя и выгнали торговцы.
– Меня выгнали, потому что я поставил истину выше интересов своей расы. Потому что я с вами, засранцами, согласился сотрудничать и помог вам упрятать в вакуум Камнежора. Старейшины кланов восприняли это как предательство и изгнали меня. Теперь я не могу вернуться в Арнорию. И даже Даригар мне недоступен.
– Ты выбрал свой путь. Мы в этом не виноваты. Ты поставил справедливость выше шкурных интересов.
– Лучше бы я тебя, Семеныч, тогда из своего дома выставил, здоровее был.
Из кухни появился Балу с двумя массивными табуретками. Одну он протянул мне, вторую установил на свободный пятачок пола и уселся сверху. Сидя разговаривать куда комфортнее, хотя на таких табуретках все равно что медведю на курином насесте.
– Ладно. Прошлое не будем ворошить. Зачем пришли, выкладывайте, – потребовал Кибур.
Он приподнял задницу и стал шарить под ней. Через мгновение он извлек металлическую флягу, радостно ухнул, отвинтил колпачок и жадно приложился. По комнате поплыл аромат настойки на травах, крепкая гномья горилка. Они называли ее «давилка», поскольку из неподготовленного человека мигом выдавливала все сопли.
– Дело у нас к тебе. Тут заварушка готовится, мы оказались с краю, но засосало нас плотно. Без тебя не справится, – начал я издалека.
– Три года о папаше Кибуре никто не вспоминал, а теперь хвост прижало, вспомнили старых друзей. Ну, рассказывайте, в какое дерьмо вляпались.
Я начал рассказ. Занял он у меня полчаса, можно было и покороче, но Кибур постоянно перебивал меня встречными вопросами. Наконец я закончил, в горле пересохло, захотелось выпить. Кибур словно мысли прочитал, протянул мне флягу. От одного глотка «давилки» в глазах померкло, по телу разлилось живое пламя, стало хорошо. Я протянул флягу Балу.
– И вы, значит, хотите, чтобы я перетер с этим гномом, Сигурдом. Кажется, мы раньше встречались, – задумчиво сказал Кибур.
Некоторое время он молчал, уставившись в одну точку, только дымом пыхающая трубка указывала на то, что он еще дышит. Наконец он отмер и решительно заявил:
– Нет. Я в этом не участвую.
– Но почему? – удивился я.
– Потому что вы предлагаете мне гнилые огрызки, а сами собираетесь схомячить ароматное яблоко. Если я в деле, то на полных правах, а не как попка-дурак.
– Что это значит? – подозревая худшее, уточнил я.
– Это значит, что я на равных правах буду это дело расследовать. И никто мне не будет мешать. Мы трое, напарники. И баста.
Кибур протянул мне волосатую руку для рукопожатия.
Балу выглядел так, словно готов был сожрать меня вместе с ботинками, даже пуговицами от куртки не подавился бы.
Дрянь, конечно, дело. Замешать в это дело, сумасшедшего гнома – это шаг отчаянья, но ведь на нашей стороне никого нет, так что глупо от союзников отказываться.
И я пожал рыжебородому засранцу руку.
– Семен, ты явно рехнулся, – резко заявил Балу, вскочил с табуретки и бросился на выход.
– Чего это с ним? – удивленно проводил его взглядом Кибур.
– Свежим воздухом пошел подышать, ты заметил, что у тебя здесь ужасный гадюшник. Не пробовал хоть иногда прибираться?
– Так вот сегодня только собрался, как вы пришли, – развел руками Кибур. – А теперь уже и времени нет. Работы много. Поехали Сигурда этого за задницу брать.
О проекте
О подписке