Цитаты из книги «Июнь»

Так называемые простые люди умирали хуже всего, в истерике, в озлоблении, в непрерывных капризах, ибо у них не было никаких механизмов защиты от страха. Тише всего умирала низовая интеллигенция, иногда – старики из бывших, сохранившие веру.

Почему человек, который прочел, допустим, всего Бальзака, хуже знает жизнь, чем другой человек, проездивший год по сталинградским командировкам и писавший о том, как сельские школы готовятся к учебному году

правда, не ткачихи поднимаются до искусства, а искусство падает до ткачих,

. У Миши было теперь изгойское право говорить им все как есть, преимущество, которое жаль покупать такой ценой, но другой не бывает. Он по крайней мере мог теперь не скрывать, что тузеевские стихи – дрянь, и даже то, что Тузеева убили, не сделало их лучше.

Он был мал, квадратен, непонятно почему поперся добровольцем: может, надеялся вырасти, набраться нового опыта, а то было совсем непонятно к чему человек.

Пить надо, пока противно. – Вкус водки чувствуют не все. Ее вкус – божественный, ни на что не похожий, но большинству она невыносима, как истинное искусство. Господь поставил барьер.

То, что человек рисует, имеет столь же касательное отношение к его биографии, как и то, что я пишу:

зло потому только еще не победило, что не умеет договариваться.

мальчик, которому не нужно было казаться хорошим, чтобы себя уважать

Когда отменяется совесть, остается профессия.