– Это мое владение, и я не понимаю, почему вас интересует, что я там делаю. Хоть сожги я его, это не ваше дело!

– Сжечь… могу и сжечь, если настаиваете. Вместе со всем курятником.

– Да, о курятнике. Ваша бывшая любовница Сюзанна, та, что заменяла меня, пока я отдыхала в Иллирии, передавала вам приветы и пожелания долгой жизни, – усмехнулась я.

Отставную любовницу граф пристроил в бордель, и ей там пришлось весьма тяжко. На самом деле она его проклинала весьма изобретательно и цветисто, и я надеялась, что у нее в запасе найдется что-то покрепче проклятий, все-таки, несмотря на всю вульгарность, Сюзанна была из хорошего рода, у нее были родные, может, и удастся свалить графа чужими руками. Чем больше недовольных им, тем лучше для меня.

Сейчас в замке полным ходом шла перестройка.

– Вероника, вы играете с огнем.

– Если моя драгоценная супруга желает открыть школу искусств, то быть посему! Ни в чем отказа не будет! – пафосно воскликнул Ромео.

Я было удивилась, но Ромео быстро подмигнул мне, и я сразу успокоилась. Ромео изумительно строил из себя высокомерного, недалекого, жеманного придворного. Этакого павлина. При первой встрече меня чуть не стошнило от его надменности и презрительных замашек. Раскусила я его намного позже.

– Вот как? – граф пристально посмотрел на Ромео.

– Не смейте пугать мою жену, тем более, сейчас, когда она носит ребенка! – истерично взвизгнул Ромео. – Я требую уважения!

– Вот почему вы так осмелели? – прошипел советник. – Сделали свое дело?

– Мы заговорились, а нас ждут к столу. Кстати, захваченные мятежники, что с ними будет? – я положила руку на локоть графа.

– Эти подробности не к столу, ваше величество, – ухмыльнулся советник. – Казнь, естественно, публичная, с пытками. Зрелищно и впечатляюще. Колесование, четвертование, потрошение…

– Моя жена не пойдет смотреть на это! – вмешался Ромео.

– Это расточительство! Столько обученных магов отправить к праотцам, – пробурчала я. – Работа на благо империи намного практичнее!

– Так они не будут работать добровольно, а с блокиратором много не наработают, ваше экономное величество. Маги не умеют работать руками, – граф сообщил мне очевидные вещи, как пятилетней и очень тупой девочке.

– Мне нужно десяток магов земли, несколько магов воды, один огневик, – начала перечислять я. – Нет, два огневика!

– И зачем же, позвольте спросить?

– Дорогу строить, разумеется. Отвести реку, сгладить рельеф, ну и так, по мелочи. Скалу взорвать, дамбу сделать. Мост.

– А! Решили облагодетельствовать население какого-то захолустного угла? – догадался граф.

– Даже в глухой провинции люди должны знать, что королева помнит об их нуждах! Не посылать же туда придворного мага!

– Мой сын не дорожный рабочий! – скривился советник.

– Безусловно! – с жаром согласилась я. – А с узниками я поговорю, думаю, они согласятся.

Скептический смешок был мне ответом.

Уже сев за стол, я поняла, что первоначальный план выдавать себя за Лилиан с треском провалился. Как-то мы слишком быстро перешли к перепалке, но я слишком разозлилась, чтоб играть роль глупой и покорной послушницы.

После утомительного полуторачасового обеда я сказала, что нуждаюсь в отдыхе и удалилась в спальню. Там, быстро одевшись в самое скромное платье, я выскользнула в потайную дверь.

– Как он? – спросила, входя в маленькую комнату с зарешеченным окном под потолком. Кровать, стол, табурет. На кровати лежал худой мужчина, укрытый до пояса одеялом. Рядом с кроватью сидела девушка в монашеском облачении.

– Моя дорогая сестра! – сморщилась Лилиан. – Когда ты меня выпустишь?

– Когда наш больной поправится. Тебе Примас что приказал? Оказать помощь, вот и оказывай, ты должна лежать с ним рядом! – я подошла ближе и посмотрела на Венделина. Магическое истощение, как есть: запавшие глаза, бледность, сухие губы, частое поверхностное дыхание. Мне приходилось видеть такое уже неоднократно.

– Не смей пачкать его светлое имя своими грязными губами!

– Будешь хорошо стараться, отпущу в Обитель, – миролюбиво сказала я, потрогав лоб бывшего придворного мага. – Светлейший наверняка скучает.

– Я стараюсь! Ночью он дважды овладевал мной. Утром еще, – Лилиан отвернулась.

– Прекрасно! Значит, скоро выйдет из комы и придет в себя. Трудись, сестра моя, и будет нам счастье. Раздевайся и ложись.

– Почему ты сама его не пользуешь? – подозрительно прищурилась Лилиан.

– Это твое поручение от Просветленного, вот и исполняй! – с этими словами я повернулась к двери. Лилиан метнулась ко мне с кувшином в руках. Ничего эту дуру не учит! Уклонившись и присев, я дернула сестру за руку, выставляя ногу в сторону. Грохот, звон, разлетевшиеся осколки кувшина. Венделин на кровати беспокойно вздрогнул.

– Ты навредишь больному. Успокойся, идиотка! – я сдула со лба непослушную прядку. Не умеет драться, но никогда не упускает случая напасть исподтишка.

Лилиан проводила меня ненавидящим взглядом. Нет, на что она рассчитывала? Сбежать? Сидит в тюремном лазарете, прикованная за ногу тонкой, но крепкой цепью, тепло, сухо, чисто, кормят регулярно. Лечит не абы кого, а бывшего придворного мага, почетная, между прочим, работа, благородная! Для нее привычная. И все равно каждый раз кидается, как бешеная шавка. Вот же склочный характер у моей сестрицы! Что они там в Обители делают с девушками, чтоб такую агрессию воспитать?

– Навредишь больному – отправишься прямо на кладбище и никогда не увидишь Примаса! – напомнила я и вышла.

Когда мы убрали Лилиан из королевской спальни, я сразу подумала о тюремном лазарете. Место тихое, уединенное, с магической защитой, лучше и не придумаешь. Не в тюрьму же ее было сажать. Это как-то даже для меня чересчур. Она, конечно, мне и не сестра, вообще незнакомая девка, но все же, она всего лишь покорное орудие в руках Примаса. А тут и Венделин в коме оказался, я решила – пусть Лилиан отрабатывает хорошие условия неустанным трудом на теле выгоревшего мага.

К нему у меня тоже особых симпатий нет, я к излишней доброте не склонна. Но магами не разбрасываются, их и так жестокосердный граф Штернблум хорошо проредил. Конкуренции боялся, в Цитадели маги были намного сильнее, чем он, могли помешать его планам. А мне любой союзник пригодится, даже тот, кто может откусить руку. Я буду осторожна.

Через полчаса я уже сидела в своем кабинете, разбирая бумаги с Катариной.

– Ваше величество! – без стука вошла статс-дама, с поспешным реверансом. Дама прижала руки к впалой груди.

– Что-то случилось, лира Мартейн? – я ужасно не любила, когда меня отвлекали во время работы.

– Прошу вас, посмотрите в окно! – лира Мартейн кинулась к дальнему правому окну и слегка отвела тюль.

Это окно выходило на маленький внутренний дворик между флигелем для слуг и оранжереей. Пара розовых кустов, узкий газон и каменный столб посредине с львом, венчающим верхушку. Вокруг столба расхаживал первый советник, как всегда, в черном строгом камзоле без украшений, похожий на тощего ворона. А к столбу был привязан придворный маг в одних брюках, с обнаженной спиной. После каждых двух шагов советника спина Жерома украшалась тонкой алой полоской.

– Граф наказывает сына! – прошептала с ужасом Катарина, выглядывая у меня из-за плеча. – Бедный виконт!

– Вы обязаны вмешаться! – воскликнула статс-дама. – Это недопустимо!

Я хмыкнула и вернулась к столу.

– Не вы ли, лира Мартейн, мне говорили, что воспитание детей не требует законодательного регулирования, ибо это внутреннее дело семьи? Отец имеет полное право наказывать сына, если он совершил неблаговидный поступок. Или просто так, для профилактики. Мы уважаем семейные ценности, не так ли? – спокойно сказала я.

– Да! Нет! Но… виконт ведь давно не ребенок! Граф искалечит его!

– Катарина, пригласи лекаря к выходу из оранжереи, – попросила я секретаря. – Его услуги могут понадобиться. А вы, лира Мартейн, успокойтесь. Граф ценит сына и наказывает его любя. Для его же блага, разумеется.

– Вы так спокойно будете смотреть на это?

– Что вас удивляет? Позавчера юный барон Лебберг исхлестал плетью лакея, вас же это не обеспокоило? Вы помните, что он задушил проститутку два года назад? Нет? Полгода назад шевалье Дюфанси избил жену так, что у нее случился выкидыш. А три месяца назад виконт Дель Брок сломал руку пасынку. Это все внутренние семейные дела. А семья – главное богатство в жизни каждого гражданина, не так ли?

– Но… лакеи и проститутки не заслуживают иного! Это чернь! А Жером Штерблум такой перспективный молодой маг!

– Кажется, вы говорили, что дети принадлежат родителям, и они вправе делать с ними, что угодно? Не понимаю вашего возмущения.

Статс-дама зарыдала и выбежала из кабинета. Я подняла взгляд на секретаря.

– Лира Мартейн весьма чувствительна, – сказала Катарина. – Достоинства виконта Штернблума не оставили ее равнодушной.

– Как и многих других. Он весьма привлекательный мужчина, – согласилась я. – Граф, видимо, ужасно рассержен на него. А если учесть, что он не нашел лучшего места, чем дворик под окнами моего кабинета то это… намек. Акция устрашения. Граф хочет сказать, что он в силах справиться своими руками со всеми противниками.

– Жестоко, – вздохнула Катарина, подавая мне очередную папку с бумагами, ждущими моей резолюции.

– И безумно унизительно, – снова согласилась я.

Возможно, из-за несдержанности отца теперь Жером будет не так к нему прислушиваться? Хорошая порка – прекрасное средство, чтоб пересмотреть приоритеты.

– Вы же не всерьез это говорили, насчет семьи? – тихо спросила Катарина.

Я подняла на нее глаза. Катарина побледнела и прикусила губку. Девушка явно не была в суде. Раз в неделю я рассматривала жалобы подданных, если они были недовольны приговором суда. Королевская справедливость, так сказать. Первые годы жалобы шли потоком. Потом я постепенно отменила устаревшие несправедливые законы, прошерстила судей, назначила достойных и грамотных, и жалоб стало в разы меньше. Шевалье Дюфанси я утвердила смертный приговор, как за детоубийство. А виконт Дель Брок пошел на каторгу на десять лет. В его поместье я назначила надежного опекуна, чтоб позаботился об имуществе мальчика.

– Лира Катарина, а что бы вы сделали с шевалье Дюфанси? – спросила с любопытством. – Вы же добрая, милосердная девушка?

– Я бы убила его! – воскликнула девушка, сжав кулачки.

«Растет», – оценила я ее порыв. Раньше дыхнуть боялась. Я похлопала ее по руке, успокаивая.

– Ну, и я убила его. Не беспокойтесь.