– Все-все, хорош, не плачь, – похлопала по плечу Янка, как мать малыша, – найдем гниду, разделаемся с ней и вернем тебе Пашку! Только не плачь… Я куплю тебе калач.

– Алл, если обратиться в полицию, написать заявление о клевете? Есть же законы! И в суд можно обратиться с иском о клевете, да еще и стребовать с гада компенсацию за моральный ущерб! А главное – так можно доказать Пашке невиновность… – высказала мысль Марина.

– Ага, а следом заведут второе дело, в котором Алку нашу будут судить за проституцию как незаконную предпринимательскую деятельность, а тварь та выступит свидетелем. Все так перевернут с ног на голову, что пострадавшая окажется и виноватой, – горько усмехнулась Янка.

– Алле нечего бояться, вины за ней нет. И когда дойдет до суда, какие доказательства приведет тот гад, если кроме пустых слов он предъявить ничего не может? Даже лицо побоялся показать, чтобы в него ничего не прилетело. Это в «Контактике» он анонимный обличитель и герой, а в суде придется отвечать за каждое словечко. И там такое не прокатит, а за дачу ложных показаний – уголовка, – мягко возразила ей Марина.

– Мой друг, до чего же ты наивна! И до суда не дойдет, ее заявление просто рассматривать не станут, менты поржут над ним да выкинут. Они на убийства и изнасилования смотрят сквозь пальцы, а тут девочка пришла пожаловаться, что парень ее назвал «ВКонтакте» проституткой. Ты сама себя слышишь? Это же смешно.

– Но пусть попробует… Решить это через прокуратуру.

Растерянная Алла вмешалась в спор:

– Девочки, так как же быть сейчас? Он сказал, за пару дней освободить квартиру…

– Однозначно: вещи собирай, – сказала Яна твердо, – не унижайся, не раздражай его, и так все очень плохо. Лучше вы помиритесь потом, и он снова позовет жить вместе, чем выставит на улицу сейчас.

– Но мне некуда идти! – всплеснула Алла руками.

– Как некуда, если у тебя есть мы!? Можешь остановиться у меня. В комнате хватит места на двоих. Вещи как-нибудь уместим, есть лоджия… А дальше видно будет.

– Можешь и у меня… – сказала Марина неуверенно.

Она сразила подруг эффектным появлением в баре и была чудо как хороша сегодня, даже в джинсах, с собранными в пучок волосами, с едва уловимым цветочным шлейфом парфюма и минимумом косметики на лице выглядела шикарно, не так, как раньше. Может, из-за СПА-процедур ее кожа обрела сияние, а может, на фоне общей ухоженности, от корней волос и до кончиков ногтей. И к Алле, в район Чуркина, приехала не после тяжелого рабочего дня в больнице. Обмолвилась, что больше там не работает: любовник позволил жить за его счет.

И Алла поняла, что переезжать к ней не стоит. Маринка мечется, и отказать не хочет, особенно в сложившейся ситуации, и на квартиру привести не может. Тогда она сказала:

– Спасибо, дорогие. Остановлюсь я все-таки у Янки: удобнее добираться до работы. А дальше видно будет: либо с ним сойдемся, либо свой угол снимать…

Решено. Алла купила на рынке дешевые китайские сумки из клетчатой синтетики, в выходные собрала вещи и с помощью подруг перевезла все к Яне. Квартиру, в которой жила ее любовь, покидала с тяжелым сердцем и надеждой вернуться вновь.

Пашка позвонил вечером и сухо спросил, куда заехать за ключами. Алла назвала Янин адрес; он подъехал в течение получаса. В квартире она подготовила целую речь, что ни в чем не виновата, что даже в мыслях не было измены, что ее подставили, но, увидев его, не проронила ни словечка, лишь отвела глаза, полные слез, и дрожащей рукой протянула ключи. Парень тоже старался не смотреть в глаза. Не из презрения, а от страха показать ей слабость, слезы…

Это была идеализированная любовь, не выстраданная, не закаленная трудностями, когда на пути к соединению предстоит свернуть горы, слишком нежная и уязвимая, чтобы выстоять в жестоком мире.

***

В понедельник ждал новый удар.

Не успела Алла переступить порог банка, как ее перехватила кадровичка с просьбой немедленно зайти к ней в кабинет, где передала распоряжение начальства: уволить Воронцову с сегодняшнего дня.

– Как? На каком основании?! – бросило ее в жар.

– Разговоры нехорошие ходят, Аллочка. Напиши заявление по собственному желанию или они найдут повод уволить тебя. Поверь, не рада будешь, что не ушла сама.

– Какие еще разговоры?!

Кадровичка замялась: меньше всего ей хотелось добить унизительной правдой эту приятную во всех отношениях девушку, и она предпочла бы умолчать, чтобы это сообщил кто-то другой, не она. Но под настойчивым и вместе с тем умоляющим взглядом сдалась.

– Кто-то пустил слух, что ты занимаешься… Ну, этим… Во время рабочих командировок… Это дошло до замдиректора, и он без колебаний принял решение уволить тебя, а директор на больничном после операции и выйдет нескоро. Да и справедливости от него ждать бесполезно. Сама знаешь, он во всем поддерживает заместителя, тот его правая рука…

– Ложь! Кто этот мерзкий сплетник? Кто он?! – вскрикнула Алла.

Осталась без парня, а теперь и без работы! Здесь и сейчас на собственной шкуре ощутила всю горечь и точность выражения «беда не приходит одна».

– Этого сказать не могу… Меня поставил перед фактом Пантелеев. Хотел, чтобы ты ушла по-тихому и без скандалов.

Но Алла кинулась разбираться. Не обратив внимания на требование секретарши подождать в приемной, ворвалась к заму и выпалила:

– Денис Сергеевич, объясните мне, что, черт возьми, происходит?

Лицо ее горело, голос был не по-женски суров, она находилась в том состоянии, когда стоило отбросить все формальности и выяснить, что за дурдом творится вокруг. Против нее ополчились и любимый, и начальник; кто-то невидимый играл ими всеми, как марионетками, и отлично знал, кого и за какие ниточки дергать, наносил удары сразу по двум фронтам.

– Зачем явилась?! – по-бабьи взвизгнул пузан, но Алла пропустила его слова мимо ушей.

– Давайте начистоту. Я не понимаю, на каком основании я должна уволиться?! За что? Чем я провинилась – тем, то вкалывала на благо банка? Вы верите всем сплетням обо мне? Я не хочу терять работу, не надо со мной так! – эмоции зашкаливали, вопросы, восклицания сыпались градом.

– Мне стало все известно, – ответил пузан с нотками злорадства в голосе, – удивила ты нас, Алла, ой как удивила. Тебе должно быть стыдно. Водила всех нас за нос. И куда я смотрел, когда брал тебя на работу? Казалась приличной девушкой, а оказалась… Хм. Не оправдала доверия, мы к тебе по-человечески, а ты к нам… Хм. И сделки у нас не заключались, и договоры не подписывались, а все почему? Потому что занималась не той работой. И в Пластуне ты сорвала контракт, зато время даром не теряла и завела свои контакты. Парень-то твой знает, Алл? – откровенно издевался зам. – Ты позор, пятно на безупречной репутации нашего банка. Пиши-ка лучше заявление на увольнение сама. А если этого не сделаешь, придется уволить тебя по статье за неисполнение должностных обязанностей, с записью в трудовой. Ты вот скажи, оно тебе надо?

И это говорил ей руководитель банка, важный человек, занимающий высокую должность. Все эти жестокие фразы, подобранные так, чтобы больнее ранить, унизить, он произносил вполне осмысленно.

Так стоило держаться за эту работу? Стоило ли после всего услышанного объясняться и еще сильнее унижаться? На языке крутились матерные словечки, но Алле хотелось ответить что-то жесткое, хлесткое, но кратко, чтобы не превращать диалог в словесную перепалку, а ударить под дых одной только фразой и уйти.

– Какое дело до личной жизни подчиненных директору, который в рабочее время трахает любовницу? Твоя жена еще не знает о Соловьевой? Не переживай, ей скоро донесут! – выкрикнула Алла и, хлопнув дверью, вылетела вон. Краткости не получилось, но ударом на удар ответила сполна.

Было ли ей больно? Пожалуй, да, но не настолько… После разрыва с парнем она перенесла сильнейший стресс, и боль та заслонила все эмоции; теперь Аллу сложнее было чем-то пронять. И если она пыталась доказать, что невиновна, Пашке, которого ввели в заблуждение, то слова ненавистного директора восприняла с агрессией, желанием в ответ ужалить побольнее. Она усвоила: чем больше умоляешь, унижаешься, тем больше измываются, испытывают, до какой опустишься черты. С врагом стоит держаться холодно и действовать без колебаний, бить точно в цель.

Она усвоила урок. Отныне не позволит никому манипулировать собой посредством грязных сплетен. Она не половая тряпка, готова дать отпор любому, кто скажет плохо про нее. На банковской карьере крест? И ладно! Напишет заявление, да и дело с концом. Не видеть больше эти рожи, не унижаться!

Тут позвонила Ленка и попросила срочно забежать к ней.

– Я знаю обо всем, я расскажу. Ты сядь, пожалуйста, – сказала, опустив глаза, приятельница.

– Что именно?

– Я знаю, кто виновен в твоих бедах.

– И кто же?! – Аллу затрясло. Последовав совету, она села. – И кто же эта тварь? Скажи мне, не тяни!

– Авдеев…

Авдеев? Ничтожная попытка завязать роман на службе. После разрыва мстил и строил козни, но от него отмахивались, как от насекомого, и даже Алла перестала замечать, но вот стрела достигла цели…

Кровь прилила к лицу, непроизвольно сжались кулаки – гадать не надо, бросится с разборкой к бывшему. Что будет… Перья полетят на весь отдел. Может, не стоило ей говорить об этом здесь? И Ленка подскочила с места.

– Сперва послушай, как все было. Не горячись и не срывайся. Здесь нужен хитрый ход…

– Рассказывай, что знаешь.

В яростные, цепкие пальцы угодил карандаш со стола. Зажатый, словно в тисках, он не выдержал сильного напора и разломился пополам. Обломки короткими снарядами полетели в урну, но ни Алла, ни Лена не придали этому значения.

– Перед нашей поездкой в Пластун я услышала случайно разговор. Авдеев и кореш его Замятин обсуждали тебя в курилке. Я проходила мимо, но услышала знакомый мерзкий ржач, обрывки фраз и поняла, что речь шла о тебе. Я встала у двери, чтобы никто из них меня не видел.

«Шлюха едет в Пластун. Приторгует передком, на что еще она годна? Я отвечаю, не первый ее заход. Такие кадры портят имидж банка, Макс. Не спрашивай, откуда знаю. Донести бы до твоего дяди, чтобы вышвырнул эту шмару…» – услышала я: это были слова Авдеева.

«Не вопрос. Все будет сделано в лучшем виде», – заржал Замятин.

Я не восприняла слова всерьез, не стала ничего тебе передавать, чтоб не тревожить понапрасну. Я лишь задумалась, как ты связалась с этим мудаком, что в нем нашла? Поведение не мужчины, а мстительной и истеричной бабы! Не представляю, как ты с ним встречалась… – тяжелый вздох прервал монолог. – Так вот. Прошли выходные, и в понедельник мы уехали. В четверг, когда ты взяла дни за свой счет, по конторе прошелся слушок, какая ты… Я сразу вспомнила тот разговор в курилке и поняла, откуда ветер дует… А дома парень ошарашил: показал тебя на «Курицах Владивостока». Я пристыдила его, сказала, чтоб не вздумал верить в эту чушь, что ты – приличная девчонка, для меня пример во всем, и порядочнее, вернее тебя еще поискать. Я в ужасе! Не представляю, каково тебе. Ты, главное, не падай духом и не слушай эту чушь. Умные люди в это не поверят!

– В это поверил Пашка… – сказала Алла убитым голосом.

– Поверил? Как?!

– Эта сука выдала даты командировки и юбилейной корпоративки за дни, когда я типа «торговала передком», – как раз те дни, когда меня не было дома! Но самое ужасное… Он написал про халат подружки-медсестры, и Пашкины сомнения отпали! – ее голос задрожал. – Кто мог знать такие точные подробности?! Конечно, бывший! Кто ж еще?

– Ну конечно! Как бывший Авдеев знает какие-то интимные детали, и как коллега в курсе тех дат, когда ты отсутствовала дома по работе. И еще, я сопоставила даты: тот разговор в курилке состоялся на день раньше появления записи на «Курицах», а это значит, что Авдеев и есть автор, а не наоборот, начитался о тебе всякого и понес это «всякое» в народ. Он заранее все продумал, обмозговал и для полноты эффекта решил добить тебя «ВКонтакте». Возможно, с тем расчетом, чтобы информация дошла до Пашки. Вот же тварь!

Алла не могла больше слушать. Она вскочила с места и пулей вылетела из кабинета. Все произошло так быстро, что Ленка и заметить не успела, как подруги след простыл.

В отчаянной решимости она неслась по коридору. Вторая, третья дверь направо… В висках стучало.

«Сейчас будет жарко», – осознавала свои действия она.

Резко отворив дверь, она ворвалась в кабинет, где ничего не подозревавшие Замятин с Авдеевым пили кофе и обсуждали какие-то свои дела. При виде девушки оба оживились и растянули рты в ехидных улыбках, как перед началом занимательного шоу. Но вопреки их ожиданиям, Алла начала не с гневной и слезной тирады, над которой можно потешиться, поржать, а с решительных, конкретных действий. Ее движения были резки, быстры: она схватила кружку со стола Авдеева и выплеснула содержимое ему в лицо, моментом смыв насмешку. Обнаружив, что кофе слегка остыл, пожалела, что в кружке не крутой кипяток.

– Умойся, сука! – выкрикнула Алла и запустила кружку во врага, но тот успел закрыть лицо, и удар пришелся по пальцам.

– Совсем офонарела, шлюха?

Авдеев вскочил с места. Он обогнул стол и толкнул девушку так, что она упала. Подскочил к ней и, размахнувшись, что есть силы пнул в живот. Алла охнула от боли и пыталась сжаться в комок, защищаясь от ударов обезумевшего от ярости и унижения Авдеева. На шум и крики сбежались люди.

– Глеб, что ты творишь? Она же девушка! – крикнул кто-то не своим голосом и оттолкнул Авдеева. В дверях показалась Ленка и, подбежав к побитой, помогла ей встать.

Алла подняла голову. Сузив глаза, она прохрипела, что убьет Авдеева и в следующий раз он умоется кровью – не кофе. Тот рассмеялся ей в лицо:

– Да что ты сделаешь мне? Банковская шлюшка!

И тут-то ее пронзила боль, но боль другого рода. Появилась злоба, сильнейшая обида на Пашку, что поверил клевете и бросил в то время, когда ей так необходима защита. Ей вдруг открылось, что Пашка предал ее, а раз так, Алла больше не будет унижаться и пытаться доказать свою невиновность. Ей ничего не оставалось, как его забыть.