Она устроилась в последней выгородке, которая была у́же остальных и вмещала всего двоих человек, а не четверых. В те времена, когда здесь заправлял Бенни, вместо столешницы из гранитных пластин явно была пластмассовая. Столы, дизайнерская ткань на подушках и табуретах, пол из разноцветных мраморных ромбиков – все это было претензией на процветание и высокий статус, так никогда и не достигнутый, но при этом выглядело настолько по-американски, что Джейн сочла интерьер вполне уместным.

Среди посетителей был колумнист из местной газеты, пришедший, чтобы съесть ланч и выпить одну-две пинты пива, хотя он и здесь не смог сдержать своих журналистских инстинктов. Джейн видела, как он прошел по длинному залу с блокнотом, ручкой и бутылкой «Хейнекена», раздавая визитки и беседуя с посетителями о последнем теракте.

Ему было около сорока, ухоженные волосы выглядели так, словно он тратил на них больше, чем посоветовал бы бухгалтер. Он гордился своей подтянутой задницей, которую джинсы облегали чуть больше, чем следовало. Еще он любил свои руки, и поэтому рукава рубашки были закатаны, несмотря на прохладный день.

Он подошел к Джейн как репортер и как мужчина, смерил ее оценивающим взглядом, который некоторым женщинам – не ей – показался бы оскорбительным. Он не вел себя по-хамски и никак не мог знать, что она вне игры. Джейн прекрасно знала, что мужчины замечают ее при любых обстоятельствах, и если она откажет ему в трехминутной беседе, вежливо или категорически, то просуществует в его памяти дольше и в виде более яркого образа.

Репортера звали Келси; она представилась как Мэри и пригласила его сесть за столик напротив нее.

– Ужасный день.

– Один из многих.

– У вас есть кто-нибудь в Филадельфии – семья, друзья?

– Нет, они мои сограждане, ничего больше.

– Да. И все равно больно.

– Так и должно быть.

– И что, по-вашему, мы должны с этим делать?

– Вы и я?

– Все мы.

– Понять, что это часть более крупной проблемы.

– И что это за проблема?

– Идеи не должны быть важнее людей.

Он вскинул брови:

– Интересно. Нельзя ли развить эту мысль?

Объясняя, Джейн переставила слова и убрала «не»:

– Люди должны быть важнее идей.

Репортер ждал продолжения, но вместо этого Джейн откусила предпоследний кусок от бургера. Тогда он сказал:

– Моя колонка не политическая, я пишу о том, что интересует людей. Но если бы вы хотели налепить на себя политический ярлык, что бы вы сказали?

– Отвратительно.

Он рассмеялся и записал что-то в блокноте.

– Вероятно, вы состоите в самой массовой политической партии. Откуда вы?

– Из Майами, – солгала она. – Знаете, чем вам следует поинтересоваться?

– Чем же?

– Ростом числа самоубийств.

– А есть рост?

– Проверьте.

Он не сводил с нее глаз, одновременно поднес бутылку к губам, закинул голову, делая глоток.

– Почему такая девушка, как вы, интересуется такой мрачной темой?

– Я социолог, – солгала она. – Вы когда-нибудь предполагали, что люди могут привыкнуть к такому дерьму, как филадельфийская атака?

Колонка журналиста была посвящена вопросам, интересующим широкую публику, но у него был глаз полицейского репортера, и он не просто смотрел на вещи, а снимал с них слой за слоем.

– Привыкнуть? Как это?

Джейн показала на ближайший телевизор:

– Вот эта история, которой они посвящают по минуте каждый час, вставляя между репортажами из Филадельфии.

Бывший губернатор Джорджии выстрелами из пистолета убил жену и человека, сделавшего большие вложения в его избирательную кампанию, а потом покончил с собой.

– Вы имеете в виду кошмар в Атланте, – сказал Келси, цитируя название статьи в одном из таблоидов, которое намертво приклеилось к этой истории. – Ужасный случай.

– Вчера это было бы заметным событием. Но оно произошло в один день с филадельфийским терактом, и на следующей неделе все уже забыли о нем.

Журналист, похоже, не уловил намека:

– Говорят, что у его жены был роман с этим богачом-спонсором.

Джейн доела бургер и вытерла руки о салфетку.

– Вот одна из главных загадок нашего времени.

– В чем она состоит?

– Мы все время слышим «Говорят, что…». Кто говорит, черт возьми?

Он улыбнулся и показал на ее пустую бутылку:

– Позвольте купить вам «Дос Экис»?

– Спасибо, но больше одной не пью. Вы знаете, что число убийств тоже растет?

– Да, конечно, мы об этом писали.

Появилась официантка, и Джейн попросила счет. Встав и склонившись через стол к Келси, она прошептала:

– Можно поспорить о следующих цифрах.

Он принял ее непринужденную манеру за своего рода приглашение, тоже склонился к ней и проговорил:

– Расскажите мне об этом.

– Убийства-самоубийства. Случай с губернатором, возможно, указывает на определенную тенденцию. На следующую фазу, так сказать.

– Следующую фазу – чего?

До этого момента она говорила искренне, а теперь невозмутимо принялась фантазировать, чтобы отделаться от него.

– Того, что началось в Розуэлле.

Он был достаточно опытным журналистом: улыбка не замерла на губах, глаза не остекленели.

– Розуэлл, что в Нью-Мексико?

– Да, там они высадились в первый раз. Вы ведь не из тех, кто отрицает существование НЛО?

– Ничуть, – ответил он. – Вселенная бесконечна. Ни один мыслящий человек не может считать, что мы в ней одни.

Но к тому времени, когда принесли счет, выяснилось, что Келси не заглотил наживку. Она спросила, верит ли он в возможность похищения людей инопланетянами; репортер поблагодарил Джейн – или Мэри из Майами – за то, что она поделилась своими соображениями, и обратился к следующему посетителю.

Расплатившись наличными и протиснувшись сквозь толпу пришедших на ланч, она оглянулась – быть может, интуитивно – и увидела, что колумнист смотрит на нее. Затем он отвел взгляд и поднес к уху телефон.

Это был случайный человек на пути Джейн, от которого она очень умно отделалась, просто человек, которому все еще нравилось то, что он видел вокруг. Телефон был совпадением, никак не связанным с Джейн.

И тем не менее, выйдя на улицу, она ускорила шаг.

13

Чайки, словно белые воздушные змеи на фоне вулканически-темных клиньев надвигающейся грозы, взмывали вверх, а потом пикировали, чтобы оказаться в безопасности – на карнизах зданий, среди ветвей финиковых пальм.

Джейн могла бы воспользоваться парковкой у ресторана, но оставила «форд» в двух кварталах от здания, у паркомата за углом.

Она подошла к автомобилю с дальней стороны улицы, так, словно он нисколько ее не интересовал, а сама все время обозревала окрестности – не наблюдает ли кто за машиной? Уже не в первый раз Джейн говорила себе, что именно так идут по жизни законченные параноики, но все еще верила в свое здравомыслие. Не заметив никакого наблюдения, она тем не менее прошла один квартал после того, как поравнялась с «фордом», и лишь тогда пересекла улицу и приблизилась к машине сзади.

Репортер поблагодарил ее за то, что она поделилась с ним своими соображениями; Джейн и в самом деле всегда была готова делиться с другими, в том смысле, что не скрывала от них своих чувств, надежд, намерений и убеждений. Поэтому с каждым днем ей было все труднее оставаться в самоизоляции. Поскольку дружба требовала открытости, пришлось отказаться от встречи со старыми друзьями и пока не завязывать новых знакомств. Поделившись своими мыслями и чувствами, Джейн могла навлечь гибель на себя или своего собеседника.

Когда Джейн продала дом, перевела все сбережения в наличность и положила деньги в места, где их было нелегко найти, она полагала, что «продолжительность» может составить шесть месяцев. Теперь, когда прошло два месяца и позади остались почти три тысячи миль, она утратила обманчивую уверенность в том, что может назвать, хотя бы приблизительно, срок окончания своей миссии.

Она отъехала от тротуара и влилась в поток машин. Почти все легковушки, внедорожники, грузовики и автобусы непрерывно посылали сигналы о своем местонахождении в интересах коммерческих собирателей данных, полиции и всех, кому принадлежит будущее.

14

Новая Центральная библиотека Сан-Диего – выглядевшая, в зависимости от ваших пристрастий, символом триумфа постмодернизма либо жалким эклектическим сооружением – располагала помещениями площадью почти в полмиллиона квадратных футов на девяти этажах, что было слишком много для целей Джейн. Все они находились под пристальным приглядом видеокамер – трудно выйти незамеченной, если идешь быстро, и незаметно войти в чрезвычайной ситуации. Она отправилась на поиски более старой части библиотеки.

Несколько недель назад она избавилась от своего ноутбука. Компьютеры позволяли определять местонахождение с такой же точностью, как и автомобильные навигаторы. Но и теперь, занимаясь поисками в Интернете, она предпочитала не задерживаться в одном месте.

Старое здание было построено в испанском колониальном стиле: неоригинальная, но честная архитектура, черепичная крыша, бледно-желтые оштукатуренные стены, окна с бронзовыми рамами и средниками. Цветущие банановые пальмы загребали воздух большими, похожими на весла ветками, словно пытались переправить здание в более безмятежные времена. С другой стороны автостоянки простирался парк с петляющими тропинками, зоной для пикников и детскими площадками. Джейн по привычке проехала мимо библиотеки, поставила машину в полутора кварталах от нее, на боковой улице, вытащила из сумочки небольшой блокнот, авторучку и кошелек, затолкала сумочку под сиденье, вышла и заперла двери.

В библиотеке было больше книжных стеллажей, чем компьютеров. Она выбрала вторую машину – за первой сидел неприветливый с виду обитатель улицы, а значит, остальные посетители вряд ли стали бы занимать компьютеры в этом секторе.

Темные волосы, торчащие в разные стороны, точно прутья ведьминской метлы, ощетинившаяся борода уличного пророка с белой полосой, словно удар молнии сделал ее жесткой и кое-где обесцветил, туфли со шнурками, камуфляжные брюки, зеленая фланелевая рубашка, нейлоновая куртка-пуховка, – этот нескладный человек явно сумел обойти библиотечную блокировку запрещенных сайтов и теперь смотрел порноролики, выключив звук.

Он едва удостоил Джейн взглядом. При этом он не гладил себя – сидел, положив руки на стол, и вглядывался в экран со скучающим и, похоже, удивленным видом. Есть наркотики типа экстази, которые при длительном приеме в большом количестве блокируют выработку естественных эндорфинов, и без поступления химических веществ человек перестает испытывать восторг, радость или умиротворения. Возможно, именно в таком состоянии и находился этот уличный житель: на его обожженном солнцем морщинистом лице отсутствовало какое-либо выражение и он, словно истукан, смотрел в монитор, не двигаясь и явно не понимая, что там происходит.

Джейн нашла сайт Института Гернсбека, который, среди прочего, организовывал ежегодную конференцию «Что, если». Заявленная цель состояла в том, чтобы «пробудить воображение лидеров бизнеса, науки, администрации и искусства в целях поощрения содержательных размышлений, направленных на поиски неординарных решений важных проблем, стоящих перед человечеством».

Творящие добро. Для людей с недобрыми намерениями нет лучшего прикрытия, чем некоммерческая организация, призванная улучшить условия существования человека. Возможно, большинство сотрудников института в самом деле стремились к добру и творили его, но это не означало, что они понимают скрытые намерения основателей или свою главную задачу.

Джейн занесла в блокнот те сведения, которые, по всей видимости, были в наибольшей степени связаны с ее расследованием. Она использовала буквенно-цифровой шифр собственного изобретения, и прочесть записи не мог никто, кроме нее. Теперь в блокноте были зашифрованные имена служащих и девяти членов совета директоров института. И только одно – Дэвид Джеймс Майкл – показалось ей знакомым.

Дэвид Джеймс Майкл. Человек с тремя именами. Где-то он всплывал среди этого хаоса имен, дат и мест. Позже она просмотрит свои записи и найдет его.

Бездомный перешел от порносайтов к роликам с собаками на «Ютубе». Звук оставался выключенным. Его руки покоились по бокам от клавиатуры, траченное временем лицо было лишено всякого выражения – как часы.

Джейн вышла из Интернета, сунула в карман блокнот и ручку, встала, подошла к бездомному и положила две двадцатидолларовые бумажки на стол, рядом с компьютером.

– Спасибо за службу стране.

Он посмотрел на нее так, будто с ним заговорили на незнакомом ему языке. Серые глаза были не воспаленными или мутными от алкоголя, а ясными и внимательными.

В ответ на его молчание Джейн указала на татуировку на тыльной стороне его правой руки: в синем наконечнике копья поднятый золотой меч, пересеченный тремя золотыми молниями, – знак Десантных войск специального назначения с буквами «ДДТ» под ним.

– Думаю, вам было нелегко.

Кивнув в сторону банкнот, он сказал:

– Есть те, кому они нужнее.

Голос звучал по-медвежьему, явно из-за воспаления горла.

– Но я не знаю их, – сказала Джейн. – Буду благодарна, если вы передадите деньги вместо меня.

– Это я могу. – Он не взял денег и снова стал смотреть ролики с собаками. – Рядом есть бесплатная кухня, там всегда рады пожертвованиям.

Джейн не знала, правильно ли она поступила, но это было единственное, что она могла сделать.

Покидая нишу, где стояли компьютеры, Джейн оглянулась. Мужчина не смотрел на нее.

15

Гроза еще не началась. Небо над Сан-Диего тяжело нависало в предвечерних сумерках, словно дождь и гром, зародившись над далеким Алайном и так и не став реальностью, в последние несколько часов переместились к городу, чтобы присоединиться к надвигающемуся потопу. Порой вода и история движутся слишком медленно для того, кто спешит узнать, что будет дальше.

Пройдя по петляющей тропинке в парке рядом с библиотекой, Джейн увидела впереди фонтан в середине зеркального пруда, подошла к нему и села на одну из скамеек. Множество тонких струек взмывало вверх, насыщая воздух серебряными каплями.

В этот час народа почти не было – Джейн видела человек шесть-семь. Двое выгуливали собак, торопясь сильнее, чем делали бы это под более доброжелательным небом.

Джейн вытащила блокнот из внутреннего кармана спортивной куртки, открыла страничку с постоянно растущим списком имен и нашла предыдущее упоминание о Дэвиде Джеймсе Майкле. Как она только что выяснила, этот человек заседал в совете директоров Института Гернсбека – организации, устраивавшей конференции «Что, если», куда допускались только специально приглашенные участники. Среди них были Гордон и Гвин Лэмберт, покончившие с собой.

Первая запись о Майкле отсылала к самоубийству Т. Куинна Юбанкса в Трэверс-Сити, штат Мичиган. Юбанкс, унаследовавший хорошее состояние и сам добившийся многого, заседал в советах директоров трех благотворительных фондов, включая Фонд сеянцев, где одним из директоров был Дэвид Джеймс Майкл.

Стало ясно, в каком направлении нужно продолжать поиски. Ясно в той мере, в какой было ясно все остальное.

Но сначала следовало позвонить в Чикаго.

У Джейн всегда был при себе анонимный телефон с предоплаченными минутами. Насколько она знала, отследить такие устройства было невозможно. Вероятно, эти дешевые модели испускали идентифицируемые сигналы, но Джейн всегда покупала их за наличку, а для активации документов не требовалось.

Ее обогнала стайка девочек в школьной форме, откликнувшихся на призыв женщины в современном монашеском одеянии – видимо, та решила, что гроза может начаться в любой момент.

Воздух застыл в неподвижности. Массы холодного и теплого воздуха надвигались друг на друга, как тектонические плиты, столкновение их грозило резкими порывами ветра и проливным дождем через минуту или две после этого. Полагаясь на свою интуицию относительно атмосферных явлений (и не желая пользоваться телефоном в машине, где можно легко попасть в ловушку, если она ошибалась насчет безопасности анонимных устройств), Джейн извлекла трубку из внутреннего кармана куртки и набрала номер прямой линии Сидни Рута.

Жена Сидни, Эйлин, о которой упоминала Гвинет Лэмберт, держала адвокатскую контору и занималась правовой защитой людей с ограниченными возможностями. Эйлин Рут. Первый и последний приступ мигрени у Эйлин случился, когда она уехала на какой-то семинар, а три недели спустя она повесилась в гараже семейного дома. Как и муж Джейн, жена Сидни оставила записку, еще более обескураживающую и загадочную, чем письмо Ника: «Милый Сейсо говорит, что он был одинок все эти годы, почему он больше не нужен Лини, ведь он всегда был рядом с ней, жил ради нее, и теперь я должна быть рядом с ним».

Ни Сидни, ни трое детей Сидни и Эйлин (Лини) – всем им уже перевалило за двадцать – не знали человека по имени Сейсо.

Джейн ездила в Чикаго и встречалась с Сидни Рутом вскоре после того, как получила отпуск в ФБР, в самом начале своего неофициального расследования, еще до того, как обнаружила, что эти поиски породили таинственный заговор против нее, неуловимый, точно союз призраков. Тогда она действовала под своим настоящим именем; пришлось воспользоваться им и сейчас. После третьего звонка Сидни снял трубку. Он был архитектором, одним из пяти совладельцев крупной компании.

– Да-да, я пытался дозвониться до вас несколько дней назад, – сказал он, – но номер, который вы мне дали, не обслуживается.

– Я переехала, произошло много изменений, – сказала она, не став объяснять ничего больше. – Но загадка никуда не делась, она все еще ждет раскрытия, и я надеюсь, что вы уделите мне несколько минут.

– Конечно. Только закрою дверь своего кабинета. – Он перевел звонок в режим ожидания и вернулся несколько секунд спустя. – Итак, что я могу для вас сделать?

– Я знаю, что некоммерческих компаний множество и в этих кругах по большей части вращалась ваша жена, а не вы. Не говорила ли она о такой организации, как Институт Гернсбека?

Сидни задумался на секунду, потом ответил:

– Это название ничего мне не говорит.

– А «Фонд сеянцев»?

– Тоже.

– А теперь несколько имен. Дэвид Джеймс Майкл?

– Мм… Извините, нет.

– Куинн Юбанкс?

– У меня всегда было неважно с именами.

– Семинар в Бостоне, где у Эйлин случилась мигрень, – вы говорили, что это мероприятие было организовано Гарвардским университетом?

– Да, эту информацию можно найти.

– Я нашла. Но меня интересует, не посещала ли она других конференций незадолго до этой или вскоре после нее.

– Эйлин целиком отдавалась работе. У нее был напряженный график. Ничего не припоминаю, но могу поискать сведения для вас.

– Буду вам благодарна, Сидни. Что, если я позвоню в это же время завтра?

– Вы и в самом деле считаете, что проблема не исчезла?

– Не забывайте о статистике самоубийств.

– Я помню. Но я уже говорил: посмотрите, сколько в мире безумия, насилия, ненависти, посмотрите на экономические кризисы, и вам не понадобится других объяснений того, почему люди все чаще впадают в депрессию.

– Вот только Эйлин не впадала в депрессию.

– Да, не впадала. Но…

– И Ник тоже не впадал.

– В депрессию она не впадала, – сказал Сидни, – и поэтому я пытался дозвониться до вас на днях. Вы помните ее записку?

Джейн процитировала начало по памяти:

– «Милый Сейсо говорит, что он был одинок все эти годы…»

– Поначалу мы почти никому об этом не говорили, – сказал Сидни, – потому что… записка такая странная, совсем не в духе Эйлин. Мы не хотели, чтобы люди думали о ней как о… психически нездоровой – пожалуй, так. Недавно ее тетушка, единственная из оставшихся в живых, разгадала эту загадку. Ну, вроде как разгадала. Когда Эйлин было четыре или пять, она дружила с неким воображаемым другом по имени Сейсо. Разговаривала с ним, сочиняла про него истории. А потом, как это обычно случается, забыла о нем. Кто знает, почему в конце жизни она вернулась ко всему этому?

Джейн пробрала дрожь при мысли о том, что давно забытый воображаемый друг просит пятидесятилетнюю женщину умереть и таким образом оказаться рядом с ним. Правда, она не смогла бы объяснить причину своего страха.

– Как вы поживаете? – спросил Сидни.