Глава 6. Гостиница «Отличная»

Три года назад:

Воскресенье, 7 января 2018 года

16:00

Михаил

– Если вы мне сейчас фуфло втюхиваете, гарантирую, очень скоро от вашей гостиницы пустого места не останется! Связей у меня хватает… – предупреждаю я строго и откидываюсь на спинку стула.

Грозный взгляд владельца «Отличной», Авзурага Габарашвили, и его брата Улдана меня ничуть не смущает. Оба осетина резко складывают руки на груди и поджимают губы.

– Но если всё правда, мне денег не жаль! – подслащиваю я пилюлю.

– Другой разговор! – тут же снова начинает лыбиться Авзураг. – Зачем же начинать беседу с плохого! Давайте всё толком расскажем, покажем…

На последнее слово он делает особое ударение.

– Сейчас у нас на попечении пять девушек более-менее подходящего возраста. Как говорится, на любой вкус…

– Как так получилось, что они все нетронутые? – перебиваю его я.

– Воспитание! – важно кивает владелец гостиницы. – Растим в труде и скромности, вы сами во всем убедитесь!

Смотрю на него прищурившись. Особо не верю, но и выбора у меня практически не остается. За последние полгода я перебрал все возможные варианты. Встречался с женщинами своего возраста – тридцать плюс-минус пара-тройка лет, потом искал помладше. Пользовался услугами агентств, частных свах. И не нашел ни одной девушки, которая мне понравилась бы. Стоило подумать о том, что хоть кто-то касался той, с кем провожу время, и прекрасная дева сразу становилась мне противна. Какие уж там постельные подвиги. Решил попробовать с невинной девочкой, только где ж их невинных найдешь. У них на лбу не написано, сколько парней их зажимало, счетчики, опять-таки, тоже не поставлены. Мне же надо, чтоб никто вообще не трогал и пальцем.

И тут такая удача…

Мне об этой гостинице рассказал один знакомый. По его словам, здесь живут совершенно особенные девчонки. Их удочеряют еще совсем юными, обеспечивают необходимым, учат всему, что нужно знать в замужестве, берегут для будущих мужей. Но и отдают, конечно, не за просто так, калым просят приличный.

На калым я, слава богу, заработал, это меня не пугает.

«Если даже с невинной не смогу, то всё, можно обматываться простыней и медленно ползти на кладбище…» – крутится в голове безрадостная мысль.

– И что, прям никакой одноклассник ни одну из них не… – спрашиваю я исподлобья.

У обоих осетин округляются глаза.

– Как можно! Их даже не целовал никто! – возмущается хозяин гостиницы, он же по совместительству и есть приемный отец этих нецелованных.

А вот это мне уже очень нравится.

Я обращаю строгий взгляд на брата хозяина гостиницы. Тот представился как майор полиции, видимо, крышует всё это дело.

– За ними хорошо следят… – угадывает он мои сомнения. – В школе, дома, на прогулке – везде. Этих девушек берегут, и никакая местная шпана к ним ближе чем на километр не приближается…

– Кроме того, это великолепные будущие хозяйки! – тут же начинает тараторить Авзураг. – Отлично готовят, умеют следить за домом, за собой…

– Ну, показывай своих распрекрасных! – перехожу я на «ты».

Если хоть одна подойдет, считай, не зря сюда ехал. Путь-то из Перми неблизкий, гостиница «Отличная» располагается у Черного моря.

Эх, не найду невесты, хоть возле моря погуляю или утоплюсь…

Глава 7. Смотрины

Примерно через полчаса:

Аля

Нас собирают в пустом зале ресторана «Отличной», приказывают выстроиться в ряд и ждать. Мы конечно же слушаемся. Никому не хочется ощутить на своей спине ремень приемного отца. Слишком живы воспоминания о той боли, через которую пришлось пройти. И сложно сказать, что принесло бо́льшую – ремень или тот факт, что человек, называющий себя отцом, способен на такое.

Я стою среди сестер, всего нас в комнате пятеро. Каждая знает, что означает приказ построиться, и каждая боится, что сегодня выберут ее. На это у нас есть весомые причины.

Трудно поверить, что еще год назад мы жили более-менее нормально. Да, много трудились, помогали приемным родителям управляться с гостиницей и рестораном. Но всё равно смотрели в будущее с уверенностью. Вырастем, начнется самостоятельная жизнь, а за кров и вкусный хлеб можно и потрудиться. Теперь же от былой уверенности не осталось и следа, как и надежд прожить наши жизни так, как мы того желаем.

Глупые… мы считали, что нам повезло, когда нас удочерили… Думали так ровно до того момента, пока папа Авзураг не продал первую из приемных дочерей замуж за престарелого бизнесмена. Когда та начала противиться, убедить ее взялся дядя Улдан. Какими методами он это делал, нам всем стало известно после того, как одна из нас посмела сбежать. Приемный отец и дядя не стали разбираться, помогали ли ей остальные. Просто отлупили всех так, что неделю сидеть не могли, и несколько дней морили голодом. Пригрозили повторить процедуру или сделать кое-что похуже. При этом дядя очень красноречиво оглядел каждую из моих сестер.

Мы все знали, что он не прочь лечь с каждой из нас. Годами ловили его жадные взгляды, терпели его слюнявые поцелуи в щеки по праздникам, уворачивались от щипков.

Наши приемные родители, Авзураг и Марисоль Габарашвили, запустили в своей гостинице целый конвейер. Они удочеряют девочек тринадцати-четырнадцати лет, до восемнадцати используют как рабсилу, учат слушаться. Конечно, учат и много чему еще, но главный преподаваемый здесь предмет – раболепное подчинение.

Наивные, раньше мы думали, что отец нас даже немножко любит. Теперь ни у кого иллюзий не осталось. Мы – рабочий скот, который по достижении подходящего возраста продают тому, кто больше даст. И мы ничего не можем с этим поделать.

Я самая старшая из сестер, две недели назад мне исполнилось восемнадцать. Но я трясусь меньше всех, потому что знаю – меня не выберут. Я неликвид, товар с изъяном. По крайней мере так меня на днях назвал дядя Улдан. Полгода назад я начала поправляться и, несмотря на жесткую диету, набрала пять килограммов. Что со мной только ни делали: заставляли бегать по утрам, есть одни углеводы, потом, наоборот, их изъяли из моего рациона, проверяли мое здоровье, наказывали. Но я продолжаю прибавлять по полкило каждую пару-тройку недель.

– Так она скоро в дверь не влезет! – шипел на маму Марисоль мой приемный отец. – Придумай что-нибудь!

Либо она плохо придумывала, либо со мной и правда было что-то не так, но я оставалась при своих килограммах и сантиметрах.

Мои сестры гораздо красивее и стройнее. Новый жених почти наверняка обойдет меня стороной. Поэтому я дышу ровно, почти не волнуюсь, по крайней мере до того момента, пока в коридоре не раздаются шаги. Девчонки начинают трепетать, выстраиваются в линейку. Я стою предпоследней.

С шумом открывается дверь, на пороге появляются папа Авзураг, дядя Улдан, а вместе с ними какой-то незнакомец совершенно невероятных размеров. Он сканирует помещение взглядом, останавливает его на нас, выжидательно смотрит.

– Мои дочери… – начинает представлять нас отец.

Незнакомец подходит и подолгу стоит возле каждой, разглядывая.

У меня возникает ощущение, что мужчина сейчас станет проверять наши зубы – как у лошадей на рынке.

Проходит время, и мои внутренности будто стягивает жгутом, на лбу выступают капельки пота, начинают подрагивать колени. Пытку ожиданием выдержать не так-то просто.

Когда он подходит совсем близко, чуть не падаю в обморок. Держусь только на силе воли. От незнакомца пахнет мятой и лаймом, видимо, какой-то одеколон. Приятный, свежий аромат. Однако впечатление портит взгляд мужчины – слишком тяжелый, чересчур внимательный. Великан будто подмечает каждую веснушку на моем лице и груди, каждый выбившийся из прически волосок.

Мне не нравится его внимание, я хочу, чтобы он прошел мимо. Прекращаю втягивать живот, как меня учила приемная мать, выпячиваю его, даю разглядеть меня в неприглядном виде как следует.

Только вот похоже, что этого мужчину пятью лишними килограммами на филейной части не испугаешь. У него руки толще, чем мои ноги. И животик мой его не смущает, даже наоборот, кажется, нравится.

Вдруг великан кивает моему отцу.

– Она!

Услышав это, отец Авзураг и дядя Улдан улыбаются от уха до уха, хлопают друг друга по плечу, предлагают вернуться в кабинет и обговорить детали. Незнакомец кивает, и они уходят, оставив нас стоять на месте.

Сестры окружают меня, обнимают, пытаются подбодрить.

– Повезло тебе! – говорит мне одна из сестер.

– Он красивый и молодой! – хлопает в ладоши другая.

Но я уверена, каждая рада, что не на моем месте. И всё же понимаю, что мне действительно повезло, ведь всё могло оказаться гораздо хуже, а сердце продолжает прятаться в пятках и грозит там поселиться на всю оставшуюся жизнь.

«Как же я с ним буду… Он же такой здоровый!» – стонет мое сознание, и успокоить мне себя нечем.

Глава 8. Договор

Тогда же:

Михаил

– Вот и хорошо, вот и славно! – жмет мне руку Авзураг. – Ты делаешь отличный выбор, Михаил. Это хорошая девочка, послушная, милая…

Осетин разливается соловьем, а сам подсовывает мне ноутбук.

– Переведи вот такую сумму вот на этот счет, и она твоя… – завершает он свою пламенную речь.

Его брат аж дышать забывает, когда я поворачиваю к себе ноутбук и всматриваюсь в цифры.

– Недурно! – присвистываю я.

– Ты не понимаешь, кого мы тебе сватаем! – заверяет меня Авзураг. – Алю обучили всему, что нужно знать хорошей жене! Она брала уроки массажа, умеет готовить блюда разных кухонь мира, занималась легкой атлетикой для гибкости тела, разбирается в интерьерах…

– Ее таланты меня не интересуют! Я хочу ее попробовать! – перебиваю я его.

Оба осетина хлопают глазами, не найдясь, что ответить.

– Женись и пробуй на здоровье… – отмирает через время Улдан.

Я складываю руки на груди, говорю с усмешкой:

– Пока не попробую, ни копейки не заплачу!

– Сомневаешься в ее невинности? Тебе недостаточно справок от гинеколога? – хмурится Авзураг.

Я резко серьезнею. Отвечаю строго:

– Возьми все эти справки и обклей свой кабинет, мне на бумажки плевать! Пока я опытным путем не удостоверюсь в том, что она нетронута, тебе от меня ничего не светит!

Снова пауза, на этот раз короче.

– Вопрос только в невинности? – спрашивает отец девчонки, прищурившись.

– Для меня это архиважно! – объясняю.

– Ну что ж, в таком случае сегодня ночью она придет к тебе в номер. Завтра ты переведешь деньги и можешь ее забирать!

Глава 9. Уговоры

Тем же вечером:

19:00

Аля

– Надо, девочка! Не трусь! – уговаривает меня приемная мать, Марисоль.

«Кому надо? Мне не надо!» – хочу я закричать, но не осмеливаюсь.

Я сижу в спальне приемных родителей и пытаюсь не стучать зубами слишком громко. Мне так страшно, что не могу унять дрожи, а Марисоль гладит меня по голове.

– Подумаешь, лечь с мужчиной… В этом нет ничего ужасного, это даже приятно! Не в первый раз, конечно, но потом… – пытается она меня успокоить. Для этого и пригласила к себе, а остальных сестер отправила по своим делам.

Представить что-то приятное с великаном, который меня посватал, я не в силах. Он слишком большой, слишком взрослый, слишком… В нем просто слишком много этих «слишком». Он не для меня, я это чувствую сердцем.

– Ты, главное, при нем так не трясись, – дает мне бесценные советы приемная мать. – Улыбайся ему, покажи, какая ты хорошая. Только много не говори, а то подумает, что болтушка. С мужчинами вообще лучше помалкивать…

«Уж с этим проблем не будет, – думаю я, нервно сглатывая. – Вряд ли я вообще осмелюсь открыть при нем рот…»

– Так, о чем это я… – продолжила Марисоль. – Ты, главное, не противься. Слушайся его, постарайся понравиться. Если начнет обнимать – обнимай в ответ, станет целовать – целуй! Мужчины… они как дети, приласкай – и он твой.

Едва представив, что великан прижимает меня к себе, я начинаю нервно икать.

– Да что ж с тобой такое, – всплескивает руками приемная мать. – А давай-ка я тебя напою успокоительным! У меня есть хорошее!

Она вливает мне в рот несколько капель какой-то горькой настойки. Я морщусь, но усиленно глотаю, запиваю водой. После этого мне делается чуточку легче.

– Ты подготовилась, как я тебе велела? – спрашивает Марисоль, указывая взглядом на мои ноги и то, что скрывается между ними.

Это она про депиляцию. Я киваю, чувствуя, как начинают гореть щеки.

– Алечка, деточка, ты хоть при нем-то так не красней! – снова всплескивает руками приемная мать. – Давай-ка я тебе подберу нарядную сорочку. Я вот несколько купила…

И она начинает выкладывать на кровать всё то, что мы с девчонками так мечтали примерить, но ни разу и в руках не подержали, ведь одевали нас здесь всегда одинаково – черные или коричневые юбки в пол да розовые мешковатые блузки.

Я невольно любуюсь шелковыми халатиками разных цветов, нежными невесомыми кружевными сорочками, снова краснею, заметив, что к каждой вещице прилагаются почти прозрачные трусики. Пока разглядываю всё это великолепие, ненадолго забываю повод, по которому мне разрешается к этому великолепию прикоснуться. Руки тянутся к бордовому комплекту, но мама Марисоль цокает языком, едва я к нему прикасаюсь.

– Думаю, тебе подойдет что-то более невинное… – протягивает она задумчиво и достает голубой халатик без всяких рюш и к нему такую же лишенную всяких кружев ночную рубашку. – И трусики отсюда будут по размеру.

Она оглядывает меня, довольно кивает. Достает из шкафчика флакон духов и клубничный блеск для губ.

– На, это тебе!

Я беру и чуть не плачу. Еще вчера непременно бы обрадовалась подарку, теперь же горько представить, для чего мне его вручают.

Мама Марисоль моей реакции не замечает, выглядит очень довольной собой. Прижимает меня к себе, целует в макушку, приговаривая:

– Хороший мужчина, как сыр в масле с ним будешь жить! Очень состоятельный и нежадный!

Потом складывает одежду в пакет, вручает мне и выпроваживает в коридор.

– Не подкачай! – слышу я, прежде чем она захлопывает дверь.