– Спасибо, – Михаил Вячеславович засиял от гордости и поднял уже наполненный расторопным официантом бокал, – ну, что, выпьем за нас, профессионалов?

– У меня есть тост! – проворно вскочил с места Михалыч.

– Начало-о-ось, – расплылся в улыбке Фадеев.

Хлебом дорогого Бориса Михайловича не корми – только дай выступать на публике. С ним любое собрание превращается в передачу «вокруг смеха».

– Тост восточно-авиационный, исполняет пилот-инструктор, – объявил сам себя Михалыч и тут же преобразился в старого горца: нахмурил брови, посмотрел грозным взглядом, ссутулился. – Пасэт гордый чабан на высакагорнам пастбищэ стадо. Вдруг видит – арел! Налэтэл, схватыл барашка и взмыл с ным ввысь. Пастух за ружье. Стал стрэлять в арла. Всэ пули пралетэли мимо. Но кагда арел уже пачти скрылся из вида, одна шальная пуля настигла его!

Михалыч резко замолчал, слушатели замерли в ожидании. Выдержав ровно столько, сколько завещал Станиславский, Михалыч продолжил шепотом:

– Арел разжал когти и камнем упал в пропасть! А баран палетел дальше. Так выпьем же, друзья-товарищи, за то, чтобы орлы не падали, а бараны не летали!

Под дружный гогот раздался звон бокалов. Веселье благодаря Михалычу моментально охватило весь стол. Даже Фадеев, несмотря на то, что слышал этот тост за свою жизнь уже, наверное, миллион раз, заражаясь радостью молодых коллег, смеялся.

– Так я же вам не успел рассказать самого главного, – подал голос Евгений. – Когда мы на самолет перед вторым вылетом прибыли, звонит мне перепуганный начальник перевозок и говорит: «Вороновых только что с рейса сняли». Я чуть от страха не умер. «Как, – говорю, – зачем?» А он мне – «явился с женой на регистрацию в нетрезвом виде!»

– Что за чушь! – Фадеев подпрыгнул на стуле. – Они не могли!

– Вот, – Евгений кивнул, – я и решил перепроверить! Звоню нашему VIP-менеджеру, который в зале официальных лиц с министром был! Он перепугался до полусмерти, бросился выяснять. «Когда, – говорит – успели?! Я Воронову десять минут назад ситуацию докладывал, он был в норме».

– И что?!

– Выяснили! – Евгений заулыбался. – Воронова действительно сняли. С женой, – он сделал многозначительную паузу, – только другого Воронова! Пассажир с такой же фамилией летел в туристическом классе.

– Надо же, – Фадеев выдохнул.

– Самое главное – даже имя совпало!

– Господи боже мой, – перепугавшаяся было Дарья Морозова наконец обрела дар речи, – что ж за работа у нас такая. Каждую минуту что-то случается!

– За спокойствие летного и наземного состава, – поднял бокал Антонов, взглянув на Дарью, – и за то, чтобы Вороновы летали!

– За спокойствие! – дружно поддержали его.

Дальше веселье пошло своим чередом. Авиационные тосты сыпались один за другим, как из рога изобилия. «Чтобы число взлетов равнялось числу посадок!!!», «За встречный на взлёте и попутный на маршруте», «За то, чтобы небо не упало на Землю и мы не остались без работы!!!».

Фадеев сбился со счета, сколько раз они успели поднять бокалы. Хорошо еще остановились коллективным решением на вине – все-таки девушек больше, да и на работу всем завтра.

Антонов, с трудом дождавшись своей очереди, тоже выдал мудреный тост.

– Когда вся стая полетела на юг, одна маленькая, но гордая птичка сказала: «Лично я полечу прямо к солнцу!!!» И стала подниматься все выше и выше, пока не обожгла свои крылья и не упала на самое дно глубокого ущелья.

Так выпьем же за то, чтобы, как бы высоко мы ни летали, никогда не отделялись от коллектива, честное слово!

Фадеев улыбнулся и порадовался, глядя на Андрея. Все-таки Михалыч – педагог от рождения. Явные перемены в характере Антонова, который еще вчера шарахался от бортпроводников, считая их низшей кастой, и страдал звездной болезнью пилота – это его заслуга.

А потом и сам Михалыч, не умевший молчать дольше пяти минут кряду, вскочил.

 
– Пусть не оставит нас мужская сила,
При частых рейсах эшелоном 10 100…
И, хоть мы пьем отнюдь не молоко,
Но радиации сломить нас не по силам!
Чуть на себя – и вот уж 10 300.
Вон к той звезде, что в небе высоко
Блестит, стремлюсь, лечу я, словно птица!
Полегче, парни – сохраняйте 10 100.
 

– Кто автор? – прозвучал сквозь всеобщий смех вопрос Андрея.

– Автор гениален, но неизвестен!

Вот отжигает Михалыч! И где он всего этого понабрался? В училище, наверное, помимо аэродинамики, авиаюмор изучал. Но в принципе, если учесть, что он сначала на военного летчика учился, все ясно. У парней на истребителях своя богатая жизненная школа. И неиссякаемый запас остроумия.

Фадеев искренне пожалел о том, что Кирилла Николаева сейчас с ними нет. Человек об авиации сценарий пишет, фильм мечтает снять – вот здесь бы авиационного фольклора и понабрался! Глядишь, где-нибудь да пригодилось бы.

Интересный он парень, этот Кирилл. Занятно бы посмотреть, что у него получится с фильмом. И чего только Дашенька от такого поклонника – умного и красивого – нос воротит? Видно же, что они оба друг другу нравятся! Вот есть у некоторых дамочек привычка голову зря мужикам морочить. Хотя на Дарью вроде как не похоже. О, тост подходящий вспомнил!

– Раз пошла такая тема, – Михаил Вячеславович встал, – вот мое напутствие молодым пилотам! Если женщина, как аэродром в тумане – то покажется, то опять скроется за горизонтом, – летчик, пока есть в баках топливо, – ищи запасной!

Мужики, довольные, рассмеялись, а девушки, кажется, разобиделись. Губы надули. Эх, козел старый, не рассчитал!

Разговор за столом тем временем разделился на группы – по интересам. Антонов, разомлев, что-то рассказывал Дарье, дружески положив руку на спинку ее стула. Замужние девчонки во главе с Людмилой на семейные темы болтали, какие-то покупки для детей обсуждали. Когда только по магазинам пробежаться успели?! Незамужние строили глазки молодым сотрудникам безопасности. Только они с Михалычем не у дел и остались.

– Ты знаешь, чего я думаю, – потянуло на разговоры Фадеева.

– Что, опять, где добыть молодильных яблок? – наигранно испугался Михалыч.

– Да ну тебя, – отмахнулся Фадеев, – я думаю, когда на пенсию выйду, надо открыть в аэропорту сувенирный магазин нашей компании. Будем продавать разные там кружки, самолетики, майки…

– Трусы, – добавил Михалыч.

– Чего – трусы? – не понял Фадеев.

– Тоже продавать надо, – развеселился пилот-инструктор, – я бы знаешь сколько в подарок мужикам купил?! И себе. С надписью «Боинг-747». Круто?

– Не уверен, – засомневался Фадеев.

– На все сто! – подмигнул Борис и, поманив Михаила Вячеславовича пальцем поближе, добавил шепотом: – Только там еще написать надо: «Размер имеет значение!»

– Вот что ты за человек?! – Фадеев, не выдержав, расхохотался.

– А еще, – разошелся Михалыч, – с надписью «Боинг-777». И лозунг возьмем из рекламы: «Теперь на тридцать минут быстрее!»

– Иди куда дальше, – давясь от смеха, махнул на него Фадеев, – девушкам не понравится. Не будем мы это писать!

– Раз о девушках печешься, – подмигнул Боря, – рано тебе еще, командир, думать о пенсии! Послужи, друг-товарищ, отечеству!

– Что, – Михаил Вячеславович перестал смеяться, – за отечество?

– Давай!

Они подняли бокалы, чокнулись.

– А если серьезно, – Фадеев вздохнул, – у меня другая мечта. Хочу любимый самолет возродить.

– «Ил»? – сразу понял пилот-инструктор.

– Его-о. – В голосе Михаила Вячеславовича послышалась нежность. – Там же над экономикой только поработать надо было, модернизировать кое-что – и прекрасная была бы машина. А десять с половиной тонн, как на «Ил-86», много. Как ни крути.

– Я слышал, двигатели на нем планировали менять?

– Когда это было, – Фадеев махнул рукой, – с тех пор все кануло в Лету. Нам бы гения, как Ильюшин, да поддержку государства. Мы б американцам такую конкуренцию составили!

– Гении на Руси не переводятся, – с уверенностью произнес Борис, – а вот с честным управлением в наше время сложнее. Человек должен быть, который жизнь на это дело положит. Энтузиаст. Везде пробьет, со всеми договорится. Займется не распилом бюджета, а созданием самолета.

– Твоя правда, – Фадеев сник.

Они сидели, молчали, задумавшись. Долго еще в России не будет конкурентного самолета, долго придется из-за хорошей экономики иностранные авиалайнеры покупать: пока не появится новое поколение одержимых энтузиастов. Готовых дело делать, а не набивать собственные карманы…

Внезапно мысли Фадеева прервались – он ощутил на себе чей-то взгляд: требовательный и нежный. Он вздрогнул, поднял глаза. У дверей ресторана – в первую секунду он даже сам себе не поверил – стояла Надя.

За двадцать с лишним лет в ней мало что изменилось – та же гибкость, те же пронзительные карие глаза и богатые, распущенные по плечам темные волосы. Только одета она была не в синюю форму бортпроводницы, которая в молодости невероятно ей шла, а в шелковое платье до пят. Красный шелк трепетал у ее ног, очерчивая контур незабываемых бедер. Фадеев задохнулся, не отрываясь глядя на шикарную женщину. Многие мужчины – он только сейчас это заметил – тоже неотрывно уставились на нее.

А взгляд Нади, безошибочно точно обнаруживший его присутствие в зале, был направлен прямо ему в зрачки.

Наконец она двинулась с места – отпустила глазами Фадеева и прошла вслед за управляющим за свой столик. Михаил Вячеславович наконец увидел, что она не одна. Рядом с ней горделиво и степенно вышагивал пожилой джентльмен. Он с усмешкой окинул взглядом, полным превосходства, застывших с открытыми ртами мужчин и бережно обнял свою спутницу за талию. Обозначил законную собственность.

Фадеев едва усидел на стуле. Теперь он не мог ни есть, ни пить, ни слушать. Все, что рассказывал Михалыч, пролетало мимо ушей: с момента появления Наденьки в ресторане он смотрел лишь на нее. На секунду подумал о том, что Людмила может заметить его состояние, но она продолжала свой разговор с подругами. И ничего, казалось, не видела.

Господи, откуда Надежда-то здесь взялась?! Что за ирония судьбы: встретиться так после многих лет.

В памяти услужливо всплыла давняя сцена. Когда он прилетел за ней в Магадан, никто долго не открывал дверь в квартиру, а потом растревоженная шумом соседка высунулась и сообщила, что Надя уехала жить за границу. Вышла замуж. Тогда он и понял, что опоздал.

Не в силах дольше оставаться на месте, Фадеев вскочил со своего стула. Людмилу, которая посмотрела на него встревоженно и хотела встать вслед за ним, успокоил кивком «я скоро вернусь». Подошел к дверям ресторана, остановился и обернулся на Надю. Удивительно, но она и теперь безошибочно поймала его взгляд.

Фадеев вышел за дверь. Через минуту Надя была с ним рядом.

– Куда идем? – спросила она, оглядываясь. Спросила так, словно не прошло полжизни с момента их первой встречи.

– На смотровую площадку, – вибрируя от звука ее голоса, от ее близости, он нажал кнопку лифта, – семьдесят седьмой этаж.

– Как скажешь. – Наденька улыбнулась.

Они молча проехали пять этажей. Фадеев взял ее за руку – от его прикосновения она на секунду прикрыла глаза и коротко вздохнула – и уже не выпускал. Вывел ее из лифта, потащил за собой по коридору и открыл дверь на балкон. Оказывается, пока они сидели в ресторане, на город спустился вечер. Начинало темнеть.

– Не замерзнешь на ветру? – заботливо спросил он.

– Рядом с тобой?! – удивилась она.

– Наденька, – не в силах сдержаться, он прижал ее к себе: молния пронзила насквозь, – сколько же лет!

– Не надо. – Она улыбнулась.

По-прежнему такая красивая, что больно смотреть. А ведь ей и тогда уже было – Михаил попытался подсчитать и не смог. Да он просто не успел тогда выяснить, сколько ей лет. Ничего не успел! Понял только по каким-то неуловимым признакам – по уверенности, по опыту, – что она старше его.

– Ты в Таиланде живешь?

– В Америке, – она улыбнулась, – здесь бизнес у мужа, часто бываем. А в Америке чудесный дом. Мне там все нравится.

Последняя ее фраза больно кольнула его.

– А Магадан? – нахмурился он.

– Редко вспоминаю. Гораздо реже, чем тебя, Миша. – Она помолчала. – Я же любила тебя всю жизнь.

Фадеев стоял, пораженный громом. Как же вот так?! Как он – человек, который всегда поступал правильно, принимал верные решения, упустил в жизни такую любовь?!

– Почему ты поторопилась? – глухо спросил он. – Я приезжал за тобой.

– Правда?! – Надя прижалась к нему. – Глупая была. Не могла ждать.

Под ними шептал многоголосьем Бангкок. Дороги, манифестанты – все это отодвинулось так далеко, что перестало существовать.

А они стояли, словно вернувшись в прошлое. Фадеев чувствовал себя мальчишкой, юным пилотом, который ищет счастья по необъятным просторам своей родины. Он все тот же, прежний, – сейчас он, как никогда остро, это ощущал. Настойчивый, полный сил и надежды. Но как же он упустил Надю? Как?!

– Мне надо идти, – она мягко высвободилась из его объятий, – у тебя ручка есть?

– Не уходи, – Фадееву показалось, что, если она пропадет из виду, его молодость и сила растают с ней вместе, – мы же ни о чем не поговорили!

– Сказали главное, – она улыбнулась, – остальное неважно.

Она длинными пальцами вытащила из кармана его пиджака солидный «Паркер». Руки выдавали ее – по-прежнему тонкие, гибкие, но уже с явно обозначенными морщинами. Глядя на них, Фадеев расстроился.

– Если хочешь, позвони мне. – Она стремительным почерком написала на листочке с эмблемой Baiyok Sky свой телефон и протянула ему.

– Спасибо. – Фадеев принял листок из ее рук. Только цифры. Ни имени, ни подписи, – побудь здесь еще.

– Не могу. – Она снова прижалась к нему и неожиданно поцеловала в губы. Ошарашенный, сбитый с толку – как тот мальчишка, который впервые узнал ее губы двадцать пять лет назад, – Фадеев прикрыл глаза.

А когда открыл их, удивившись тому, что прикосновение так быстро исчезло, Наденьки уже не было рядом. Изумленный, он смотрел вниз: на неугомонный Бангкок. И если бы не листок бумаги с ее телефоном, подумал бы, что Наденька снова, как много раз до этого, ему просто приснилась.