14
Утро

– У тебя на первом этаже все стекла выбиты, – сказала Леа, которая вновь забралась через окно, чтобы разбудить меня.

Я устало открыл глаза, не понимая до конца, что происходит. За окном еще было довольно темно. На электронных часах с бирюзовой подсветкой виднелись цифры 4:56.

– Что ты тут делаешь? – хриплым голосом спросил я, опершись на локти, чтобы лучше разглядеть Леа, которая сидела на подоконнике. – Подожди, а как ты сюда залезла? – Я опять открыл глаза и оказался в сидячем положении, словно мне приснился страшный сон.

– Окно было открыто.

– Я понимаю, а залезла ты… Блин, у меня голова просто раскалывается… Что происходит… – раздраженно пробормотал я, прикрывая лицо ладонями.

Через секунду она уже была со мной под одним одеялом. В этот раз на ней было какое-то длинное хлопковое платье молочного цвета с рюшками, будто ночная рубашка девушки из восемнадцатого века, а на шее красовался тонкий, такого же молочного цвета шарф (или платок), которым она еще укрыла голову и спрятала длинные волосы.

– Зачем ты тут? – спросил я и понял, что прозвучало это как-то грубо. Особенно если учесть то, что я всегда был рад ее видеть.

– Просто не спалось, и я решила покататься на машине. Так уж получилось, что проезжала мимо твоего дома, решила зайти. Я уже час тут сижу. Ты так прикольно спишь. Кстати, ты добавил немного голубой краски на розовую часть волос. Очень круто, выглядит как сахарная вата, так и хочется зубами оторвать немного, – сообщила Леа, накручивая прядь моей челки на свой тонкий палец.

– Ну да… Прикольно, – смущенно ответил я, не зная, что еще сказать.

– Как дела? Смотрю, твои родители уехали…

– Ага. Они на две недели укатили в Лондон, хотели взять меня с собой, но я отказался. Все равно там делать нечего, – ответил я.

– Я бы на твоем месте поехала. Делать нечего именно тут, – задумчиво проговорила Леа.

– Тут есть ты, а в Лондоне тебя нет, – ответил я и тут же пожалел об этом. Зачем? Вот просто – зачем?

Она с усмешкой и непониманием посмотрела на меня, а затем отрицательно покачала головой.

– И правда…

– Что я могу сделать, если это мои чувства? Я не в состоянии их контролировать, к тому же ты сама всегда целуешь и обнимаешь меня. Вот даже сейчас зачем ты пришла? Ты же знаешь, как я тебя люблю, и просто продолжаешь издеваться надо мной. Это жестоко, – привстав с кровати, выпалил я.

Лицо ее стало серьезным и в то же время грустным.

– Перестанем общаться?

Я был в шоке от ее слов. Нет, мы не можем перестать общаться, я сразу потеряю смысл жизни.

– Нет, пожалуйста, прости, я не то имел в виду, я хотел сказать, что…

– Дело не в тебе. Я сгораю, – оборвала она меня на полуслове.

– Что значит «сгораю»? – непонимающе спросил я.

– Ничего, ложись обратно.

Я молча лег в кровать.

– Теперь мне не до сна… – устало выдохнул я.

– А я подала документы в колледж, – сообщила она.

– И как?

– Не приняли, – улыбнувшись, прошептала девушка, смотря пустым взглядом в потолок.

– Почему так? – спросил я, слегка приподнявшись на локте. Я знал, что Леа хорошо училась. Она разбиралась в литературе, искусстве и философии, знала историю и религию, астрономию и культуры многих стран.

– Просто слишком много желающих. Моих знаний недостаточно. Им нужны грамоты, дипломы, сертификаты, справки, награды и прочее. У меня этого нет, – вздохнув, ответила она и посмотрела на меня.

– Сильно расстроилась? – спросил я.

– Уже все равно. Мне и не нужно было. Просто хотелось немного скрасить свои дни. Я ведь всегда нахожусь дома. Раньше хоть цветы развозила, а в это время года цветов нет, соответственно и заказов нет. Сад тоже мертв. Давно так холодно не было, но мне это нравится. Что-то в холоде умирает, а что-то немного оживает. Так странно создан этот мир. Нико все время что-то читает, все время думает, ему не до меня. Я сижу в комнате и пытаюсь себя развлечь. Кажется, я прочитала все 795 книг, что находятся у нас в доме. Обрисовала акварелью все стеклянные вазы, тарелки и стаканы. Я больше не играю на фортепиано, оно окончательно перестало звучать. Нет, оно, конечно, играет, но ты бы слышал, как омерзительно. Нико передвинул его в подвал. Я пыталась помочь, но он попросил позвать соседей. Вот забавный, он забыл, что у нас нет соседей. Посмеялся над своей же ошибкой и обошелся без помощи. Иногда я зову его посмотреть со мной кино, но он говорит, что устал. Все время хочет спать. Уходит в свою комнату, ложится на кровать и смотрит в потолок. Боюсь, что он приболел. Печаль ведь тоже болезнь. – Она усмехнулась, а взгляд ее был снова направлен в потолок.

Я сначала помолчал, обдумывая все, что сказала Леа, а потом решился.

– Так приходи ко мне, когда скучно.

Она посмотрела на меня.

– Лучше ты приходи. Так справедливее будет, – ответила она, словно в комнате, помимо нас, кто-то спал.

Я лишь промолчал, в мыслях соглашаясь с ней. Пусть даже все, что она говорила, казалось мне странным.

– Может, тебе кофе сделать? – предложил я, видя, что спать ей не особо хочется, но и бодрой она уже не выглядит.

– Да, пожалуйста. Можно я покачаюсь в том плетеном кресле на крыльце вашего дома? – спросила она.

– Конечно. Возьми что-нибудь укрыться, а то там прохладно. – Я стащил с кровати свое огромное темно-синее одеяло и протянул его Леа.

– А можно что-то тоньше? Боюсь, что мне будет слишком тепло.

Я подошел к комоду и вытащил из самого нижнего ящика какуюто светлую простыню.

– Ты уверена, что тебе не будет холодно? – уточнил я.

– Да, это просто идеально, – ответила Леа, беря сверток из моих рук.

Она ушла так быстро, что я не успел оглянуться. Спустившись на кухню, начал делать кофе, который всегда получался у меня вкусным и крепким.

Леа сидела в подвесном кресле и слегка раскачивала его, тихо напевая «Asleep». Вроде и спокойно, но и как-то тревожно, грустно.

Наконец кофе был готов, и, разлив его в цветные чашки, я вышел на крыльцо.

Леа взяла одну и кивнула в знак благодарности. Я присел рядом, и она поделилась со мной покрывалом.

Мы сидели очень тихо. Было слышно лишь, как ветер гоняет по асфальту сухие листья. Солнце еще не взошло, но было уже светло. Ни в одном доме еще не началась жизнь. Ни одной машины не проехало. Все на свете было поглощено глубоким сном. Да и мы в какой-то степени спали. Спали с открытыми глазами. Иронично.

– Грустишь? – вновь спросил я. Мне не хотелось раздражать ее своими тупыми разговорами, но, боже, я же вижу, что она словно мертва. Бывают люди без эмоций. Нет их, и все. И никому от этого ни холодно, ни жарко. А бывают люди, отсутствие эмоций у которых порождает тоску. Именно так было с ней. Ее безэмоциональность убивала. Сжирала и ее, и окружающих.

– Нет, – ответила она.

– Ты всегда такая, – расстроенно покачав головой, сказал я и отхлебнул немного горячего кофе.

– Да. Это не значит, что мне грустно.

– А что же это значит?

– Да ничего. Это не имеет смысла, как и все в этом мире. – Она выглядела слегка раздраженной, но все еще усталой.

Впервые я заметил за собой излишние чувствительность и обидчивость. Мне не нравилось, когда она разговаривала в таком тоне. Я чувствовал себя ущербным.

Молча продолжил пить кофе и смотреть на пустынную улицу, летающие листья и пакет.

– Я не особо подхожу этому миру, – наконец-то произнесла Леа. – Я урод, просто урод, – вздохнула она. Это становилось невыносимым.

– Да ладно. Ты красивая.

Девушка усмехнулась.

– Я не об этом. Внешняя красота ничего не значит. Урод – это моя душа. Если бы она отделилась от моего тела, то непослушных детей пугали бы именно ею, – улыбнулась она.

Я закатил глаза.

– Не думаю, что ты плохой человек… – скептически ответил я.

– Опять же, не говорю, что плохая. Уродом может быть и хороший человек. Уродство – это своего рода болезнь. Но я не смогу растолковать тебе точнее. Я просто морально недееспособная. Мне тяжело существовать в этом мире. Поэтому живу отдельно от всех с наидобрейшим человеком, у которого самый тихий голос, в этом небольшом доме у озера с маленьким тихим садиком, где по ночам поют цикады и летают светлячки. Это не то, что я когда-то хотела, но большего не заслуживаю. И благодарна за то, что имею, – на секунду она замолчала, – а ведь если бы я вышла из этого тела, то могла бы гастролировать с бродячим цирком уродов. Freak Show^[5]. – Она рассмеялась после этих слов.

Я грустно улыбнулся, а потом добавил:

– И с тобой были бы карлики, красивая женщина с двумя головами, акробат с разорванным ртом, одноглазый клоун и многие другие…

– Крылатая баба, мужчина, у которого четыре руки, и парочка устрашающих зверей, – закончила Леа.

Мы вдвоем рассмеялись, хотя в этом и не было ничего смешного.

А затем вновь наступило молчание. В этот раз оно не было наполнено неловкостью и обидой. Уютное и сонное.

Люди постепенно стали выходить из своих маленьких домиков. Дети собирались в школу, родители – на работу, кто-то шел гулять с собакой, активные старики начинали утреннюю пробежку, а более пассивные или обессиленные просто выходили посидеть на крыльце в кресле-качалке и почитать свежую газету.

– Жизнь красивая, – улыбнувшись, сказала Леа.

Я был согласен с ней.

15
Дорога

Отсутствие родителей в доме сделало меня заторможенным. Я заметил за собой некий ритуал хождения по пустым комнатам нашего небольшого дома. Мог сесть на пол абсолютно где угодно, начиная от родительской спальни и заканчивая лестницей на второй этаж. Не включал музыку, не смотрел телик. Мне нравилась эта мертвая тишина. Нравилось просто сидеть на полу и задумчиво рассматривать каждый предмет, будь то маленькая статуэтка русалки на полке или подарочный парфюмерный набор с маленькими флаконами. Приятно было вспоминать, как в детстве я любил прятаться в шкафу с зеркальными дверцами, за которыми меня никто не замечал, но я видел всех.

Стоит признаться, что отсутствие родителей начинало мне надоедать. Другими словами, я просто скучал. Мы созванивались каждый день, они часто присылали мне фотки из Лондона и постоянно говорили о том, сколько всяких подарков мне купили.

Я не знал, чем бы заняться. Играть не хотелось, снимать ничего не хотелось, фотографировать тоже. Музы на каникулах. Смертельная скука. Даже убраться негде, ведь теперь я жил один. Естественно, в чистоте.

Иногда ко мне приходил Клемент посмотреть какие-нибудь фильмы и заказать еду. Вот и сегодня мы валялись на диване в окружении подушек и смотрели «Мой личный штат Айдахо».

– Ривер Феникс – мой любимый актер. Жаль, что так рано умер, – задумчиво произнес Клемент, пытаясь подцепить палочками какую-то азиатскую еду, которую мы заказали по телефону.

– А всему виной что? Герыч, – ответил я, не отрываясь от просмотра.

– Киану Ривз как актер мне никогда не нравился. Не знаю, что-то в нем меня отталкивает, – добавил Клем.

– Что значит отталкивает? Он великолепен!

– Понимаешь, бывают такие отталкивающие люди. Черт, не знаю, как правильно объяснить. Быть может, дело во внешности…

– Знаешь, кто по-настоящему отталкивающий? Бенедикт Камьербатч, или как его там…

– Бенедикт Камбербэтч? Да, точно! Скользкий тип, не понимаю, почему он так всем нравится… – Клем скорчил лицо.

– Да, ты прям точно сказал про скользкого типа. Бенедикт не вызывает у меня доверия, – добавил я.

Когда фильм закончился, мы вышли на улицу немного покататься на скейте. Я настолько долго на него не вставал, что даже утратил навык держать равновесие.

– Кстати, ты же помнишь, что мы делаем завтра? – спросил мой друг, балансируя на одной ноге и одновременно поправляя шапку на голове.

– Да. Уже почти все собрал, – ответил я, мысленно представляя нашу поездку на природу. Клемент всегда праздновал свой день рождения в спокойных и живописных местах. Это уже стало традицией. Мы планировали выбраться компанией в лес, что находится в горах в районе Мон Д’Ибервилл. Я ни разу там не был, но, по рассказам Клема, там должно быть красиво. По крайней мере, я надеялся на это. «Цыганская тусовка» – именно так он и его друзья называли эти сходки в лесу около костра. Мы возьмем с собой палатки, еду, гитару, колонки и много зефира. Всегда любил жарить зефир на костре. Сомнительное увлечение. Прямо как уборка.

Понимая, что спать смысла нет, так как выезжаем мы в три часа ночи, я включил громкую музыку и остаток вечера таскал свои вещи в машину Клемента, которую он специально подогнал к моему дому. Когда все было готово, переоделся, выпил кофе и еще раз проверил, везде ли выключил свет и все ли двери и окна закрыл.

В машине я сел рядом с водительским местом. Нам предстояла по-настоящему долгая дорога плюс ко всему нужно было еще заехать за пятью незнакомыми мне друзьями Клемента, Леа, Нико и моей одноклассницей Бэйл. Почему вдруг я решил взять с собой знакомую? Просто потому что мне надоело постоянно смотреть на Леа, которая никогда не бросит своего парня. Плюс ко всему Бэйл давно мне нравилась, еще задолго до знакомства с Леа. Так что пусть все будет, как должно быть. Представлю, что ее вообще не существует.

Да, вообразить это, конечно, будет сложновато, не спорю. Но нужно попробовать. Вдруг это не так трудно, как кажется? Мысли еще больше усугубляли мое положение. Мы едем отдыхать, значит, я должен прогнать из головы все эти грузящие вещи.

* * *

Загадочные друзья Клемента оказались вполне неплохими челами. Трое парней и две девушки. Все из его колледжа. Стив, Клайд, Патрик, Джоселин и Авалон. Стив и Клайд были братьями, Стив был младше на два года. Оба обладатели светлых густых волос, небрежно торчащих из-под кепки (в случае Стива) и капюшона (в случае Клайда). У обоих – довольно смешные и мальчишеские, детские черты лица: курносые крупноватые носы, пухлые нижние губы, бледноватая кожа с едва заметными веснушками, слегка кривые зубы и лисьи глаза, правда, у Стива они голубого цвета, а у Клайда карие. Оба были общительные и порой грубо шутили. Еще один друг Клемента – Патрик – был типичным хиппи. Каштановые кудрявые волосы, неухоженная щетина, смуглая кожа, большие зеленые глаза, наполненные добротой, и в целом приятные черты лица. Он был очень высоким, а одежда на нем – самой обычной: просторные синие джинсы, светлая футболка с каким-то мистическим символом в виде цветка, серая бесформенная куртка и черные «конверсы», которые выглядели очень старыми. Своим стилем он чем-то напоминал мне Нико. На его тонких запястьях красовались какие-то фенечки, нитки и браслеты. Патрик тихо разговаривал и выглядел очень расслабленным, но не сонным. Сидел он в самом конце, рядом с нашими многочисленными рюкзаками, пледами и прочими вещами, и слушал музыку в наушниках, закрыв глаза.

Джоселин сразу показалась мне стервозной. Толстоватая, с тяжелыми сиськами. У нее были выпрямленные утюжком, крашенные в кровавый цвет волосы длиною до лопаток. Карие круглые глаза с черными стрелками и густо накрашенными ресницами. Облегающая кофта с леопардовым принтом, рваные голубые джинсы и черные ботильоны на каблуке. Выглядела вульгарно. Постоянно материлась и возмущалась. Как оказалось, Клайд был ее парнем, которого она любила изредка «пилить». Ее подруга Авалон – полная противоположность. Спокойная девушка, которую в кругу друзей называли Снегом за ее «белый» внешний вид. Она словно альбинос с желтыми глазами. Да-да, глаза и правда были ярко-желтыми. И это даже не линзы. Выглядит интересно. У нее были длинные волнистые волосы и тонкие черты лица. Она почти никогда не вынимала наушники из ушей и все время жевала жвачку.