IV

Поднявшись на два этажа выше, Дженсена привели в помещение, прозванное допросной.

– Эти шесть человек уже взаимодействовали друг с другом, разговаривали?

– Да, так точно, – продолжал рапортовать Ивен.

Вздохнув, Адам произнес:

– Плохо.

– Это почему еще?

– Если кто-то кого-то убил и прямо сейчас сидит вместе с остальными, кого резануть не успел, то может отвести подозрения и солгать, переубедить их… Ну, да к черту, сейчас все узнаем.

– Кого звать? – Брайт следил за каждым движением и вслушивался в каждое слово Дженсена, пытаясь уловить его цепочку мыслей.

– Дайте мне список с именами, – устало произнес Адам, нахмурившись. Все происходящее порядком начинало не только давить, но и надоедать. «Столько хаоса я не встречал уже давно…»

Брайт протянул ему лист вместе со своими записями в блокноте. Дженсен быстро пробежался глазами и, хмыкнув, сказал, пытаясь прочесть почерк:

– Позови сюда Финчера.

– Я с ним уже разговаривал, он ничего толком не сказал.

«Да, как ты мне», – подумал Адам с укоризной.

– Главврач вообще запретил нам приближаться к ним и вести какие-либо беседы. Сам наотрез отказался разговаривать с сотрудниками полиции, как и разрешение на обыск. Может, попробуешь договориться?

– Плевать я на него хотел. В их больнице произошло убийство. Если начать копать глубже, то мы их и закрыть сможем. Пусть благодарит за то, что взялись за расследование. Тут пару слов, и мы поставим точку в существовании этой больницы: звероватые санитары, непригодное для использования оборудование или же вовсе запрещенное! Коррупция или нарушения этики. Лечащего врача обвинить так проще простого – на терапии спровоцировали пациента, вот и вышла ситуация из-под контроля. Тем более, диагноз у всех – шизофрения. Да черт возьми, чего только экспериментальная терапия стоит! Там уговорить невменяемого, списать на врача да на голос в голове еще легче. И готово – психлечебница закрыта.

– Ясно, – выдал Ивен, выслушав, казалось бы, непрекращающуюся речь Дженсена.

– Ты знаешь, где сидят эти шестеро?

Детектив кивнул, глубоко вздохнув и задумавшись о кипе бумаг в своем кабинете.

– Вот и веди сюда Финчера. Время идет, а я все еще без завтрака.

В свободную палату, которая впитала в себя запах хлорки, перетащили стол и стулья, предварительно отвинтив и убрав кровать. Через минуту вошел пациент, одетый в серую форму. «Бледное лицо, трясущиеся руки, хромой на правую ногу», – записал Дженсен, как только Майк сел на стул. Ему на вид было столько же, сколько и Адаму – тридцать с небольшим.

– Здравствуйте, – поздоровался парень дрожащим голосом, c парой запинок, и расположил костыли у стула.

– Мне придется задать вам несколько вопросов касательно сложившейся ситуации, а также хотелось бы услышать вашу версию.

Он закивал, сложив руки вместе под столом. «Нервничает, не доверяет, но это и понятно», – сделал быстрый вывод Адам.

– Итак, как вас зовут?

– Майк.

– Финчер, верно?

Тот подтвердил уже более слабым кивком и заерзал на месте, опустив глаза.

– Расскажите, пожалуйста, как это произошло? Что вам сказали по поводу предстоящей терапии?

Вздохнув, Финчер начал свой рассказ, избегая пристального взгляда детектива.

– Мы дали словесное соглашение на проведение в рамках эксперимента, – Майк подвинулся на стуле ближе к Адаму, создав неприятный скрип, – сказали, что будет что-то вроде погружения в себя.

– Погружения в себя? – из руки выпала ручка, мужчина в замешательстве нахмурился и прикусил губу, сомнительно оглядывая пациента. «Он искажает факты?»

– Да. Мы должны были просто около получаса сидеть и думать о нашем диагнозе, – Финчер принялся раскачиваться на стуле, выплескивая тревогу и порождая режущий слух скрежет. Дженсен поежился, но не подал виду. «Гипноз, что ли?»

– Когда началась терапия, ваш врач сопровождал это погружение особыми словами, может, фразами?

– Нет, – качая головой и кривя линию рта, ответил он, нарочито вытаращил глаза с едва ли не прозрачной голубой радужкой, – терапия… а через минуту что-то произошло.

– Когда вы вошли, в помещении было тринадцать человек?

Задумавшись на пару секунд, Майк, почесав худую шею, ответил:

– Да, вместе с врачом Айрис Мэлроу.

– Итак, вы вошли, сели на стулья, но затем что-то произошло. Все шло как обычно? Насколько давно вы вообще практикуете это?

– Довольно давно, – раскачиваясь еще сильнее, чуть ли не провизжал Майк.

– Так, и что произошло?

– Нас попросили закрыть глаза. Я не помню… Не знаю, сколько времени точно прошло, но я будто… провалился куда-то. Время, время, время… А сколько сейчас времени?

Адам оторопел на секунду и, показав часы на руке, взял себя в руки.

– Ох, спасибо. Просто нам тут не дают за ним следить, – с усмешкой прокомментировал парень.

– Вернемся к делу. Можете рассказать поподробнее? – Дженсен показательно сложил руки в замок, неотрывно глядя на Майка. «Не расколется – придется давить сильнее».

– Была темнота, я ничего не слышал. Меня будто поместили в вакуум.

– А потом? – пытаясь соотнести у себя в голове галлюцинации с лужами крови, спросил детектив.

– А потом… я открыл глаза.

– И где вы оказались? Все в этой же больнице, в знакомом помещении?

– Нет, нет, нет… – прошептал парень. – Я… очень странное место. Помню, мне очень страшно. Так страшно только в определенные дни… Или когда слышу их…

– Что вы увидели, когда, так скажем, очнулись?

– Темное помещение с дверью. Везде кирпичи, валялись кости… И пахло чем-то неприятным! – от внезапного возгласа Адам вздрогнул.

– Вы что-то делали после?

– Я… Не я. Вышел человек. Очень высокий, выше меня головы на три, грузный, с большим ножом в руке. Я видел, как таким разделывают мясо… Он сразу накинулся на меня, я побежать, но он схватил меня за ногу и прошелся ножом. Это была слишком реальная боль. А потом я проснулся и первое, о чем подумал, была нога. Она болела и боль не проходила, хотя это был уже не сон.

– Это был сон? Галлюцинация? У вас случается нечто подобное?

– Нет, – твердо и четко ответил Финчер, мотая головой. – Рана на ноге осталась. Вот, смотрите, – Майк поднял правую штанину и показал бинты с алой полосой на икре. Адам кашлянул и произнес как можно более спокойно:

– А можно ли взглянуть на порез без?..

– Да! Медсестра потом снова перебинтует, это будет быстро.

Финчер развязал узел. Спустя минуту Адам увидел глубокий порез длиной в десять сантиметров. На полу остались лежать окровавленные бинты.

– Спасибо за помощь следствию.

Майк кивнул в ответ, собрал бинты с пола в кучу и направился к выходу.

– А можно задать еще пару вопросов? Они не относятся к делу.

Финчер обернулся и удивленно посмотрел на него.

– Сколько вы уже находитесь в этой больнице?

– Два года.

– И сколько вам лет?

– Двадцать. Всего хорошего, детектив, – он натянуто улыбнулся и покинул допросную.

Слова Майка заставили Адама напрячься и задуматься: «Чем их здесь таким пичкают, что в двадцать лет парень выглядит едва ли не на сорок?

Через пять минут вернулся Брайт, питая надежду и в упор глядя на своего преемника.

– И как?

Адам пожал плечами.

– Надо допросить всех, чтобы сделать выводы. Мы ведь пока даже не знаем, что именно там произошло. Помещение то начали уже обследовать, осматривать?

– Криминалисты взяли на пробу кровь. Это пока все.

– Чем поможет анализ крови в нашем случае?

– А может они находились под действием каких-то препаратов, наркотиков?

Адам опустил взгляд и встал со стула, после придвинул его к столу.

– Продолжишь допрашивать? – украдкой спросил детектив.

– Нет. Я, пожалуй, сначала хоть что-то съем.

– А, ну тогда, может, перекусим вместе? Тут неподалеку есть одна забегаловка. Вариантов других нет.

– А здесь разве нет чего-то вроде кафетерия?

– Знаешь, – понизив голос, произнес Ивен, – я бы не рискнул что-нибудь хотя бы взять в рот в этих стенах.

Вздохнув, Дженсен кивнул, почесав немного отросшую бороду.

V

Через пару часов, вернувшись к работе, Адам начал вызывать по очереди пятерых оставшихся. Он все так же хотел допросить пациентов – они многое могли рассказать, в том числе и о том, о чем лечащий врач мог умолчать. Но рассказы пациентов становились все страннее и нелогичнее, что противилось Адаму – это совершенно не его подход. Не его случай и, уж тем более, вне его юрисдикции.

Однако одна тридцатилетняя пациентка по имени Хелена Кастром – женщина, фигура которой скорее походила на высохший скелет с копной черных, как смола, волос на голове – показала свой отрубленный мизинец на левой руке. Она поведала историю о том, как, переместившись из психиатрической больницы, где она провела свои последние пять лет, оказалась в другом месте. Кто-то требовал, чтобы женщина отрубила себе палец, иначе его отрежут ее ребенку – маленькой и безобидной Стейси, которую она так же не видела долгие однообразные годы. Адам отметил, что повреждения и травмы получили только двое из шестерых – Майк и Хелена. На остальных не было и царапинки. «Что тогда особенного в них?» – крутилась мысль.

«Но ведь единственное, что могло с ними там произойти – гипнотическое состояние, в которое, по всей видимости, ввел пациентов врач. И если врач будет отмахиваться от обвинений, говоря, что он так же «переместился» куда-то, это может быть поводом для обвинения и уличения во лжи», – думал Адам. «И все же как, находясь в помещении без ничего – не считая, разве что, нескольких файлов у врача – Майк прошелся лезвием по ноге, а Хелена – отрезала себе палец?»

«Хотя и при должном желании последнее вполне выполнимо, но вот срез…»

К тому же за эти два часа при обыске того помещения ничего найдено не было: ни в вентиляции, ни каких-либо следов других людей и даже криминалисты так и не собрали картину по кусочкам. Установить причины смерти семерых погибших не представлялось возможным: по нескольким костям (да и те находились не у каждого) ничего сказать или, по меньшей мере, предположить было нельзя.

Выслушав всех пациентов и поняв, что у каждого буквально разная точка зрения, пытаться сопоставить информацию и доводить все до логичности Дженсен не перестал – отсутствие улик лишь подогрело его интерес.

Оставалось только заставить врача сказать правду. Адам был уверен: это ее рук дело, ведь терапия – экспериментальная, ответственность нес врач – пациенты дали согласие на ее проведение. Но семь из них мертвы и большая часть останков неизвестно где – обвинить можно запросто, нужно только знать, куда надавить.

И теперь, когда лечащего врача Айрис Мэлроу вели сюда, к нему, Адам, наконец, задаст ей вопросы.

«Во всяком случае, подложить нож, как улику, подделав отпечатки и закрыв дело так же быстро, как оно началось, все еще реально», – улыбнулся своей идее Дженсен.

Эфемерность: падение

I

Мужчина открыл глаза, уже сидя в самолете. Не сразу поняв, где находится, панически замотал головой, осматривая всех вокруг. Свет замигал. Пассажиры оглянулись, через несколько секунд наступило молчание. Потом тряхануло. Затем еще раз, и две стюардессы, не удержавшись, упали. Поднос, который держала одна из них, со звоном и треском упал – она несла тарелки.

Эрл посмотрел в иллюминатор: на фоне черноты, в которой они летели, было что-то еще. Постаравшись разглядеть, он приблизился к окну ближе, уткнувшись в стекло лицом. Ничего не различить, и мужчина бросил попытки рассмотреть неизведанное по ту сторону.

Внезапно стюардессы кинулись в кабину пилотов. Самолет покачнуло еще несколько раз – тишину и молчание нарушить не смел никто. И началось пиликанье. В следующую секунду перед лицом Эрла показалась кислородная маска. Трясло все больше и больше.

Краем глаза Эрл заметил огонек в иллюминаторе, но это был вовсе не огонек – горел двигатель. Массовая паника охватила пассажиров как чума: сидящие за Эрлом, истошно зарыдали. Другие же кричали и вопили, прижимая детей ближе к себе.

Стюардессы вернулись, стараясь успокоить пассажиров и давая указания, как использовать маски, одновременно смахивая слезы с лиц. Затем девушки снова упали – самолет сотрясало так, что невозможно было устоять на ногах или хотя бы удержаться, и один из пилотов сделал объявление. Рупором палача прозвучал приговор: «Самолет загорелся и падает. Ситуация критическая, подготовьтесь к экстренной посадке. Прошу сохранять спокойствие».

В следующий миг часть оторвалась – задняя часть, в которой летел Эрл. Он отпал от передней части, полетел вниз. Люди начали срываться вместе с креслами, отваливающиеся обломки – врезаться в тела пассажиров.

Эрл прижался к креслу как можно крепче, но вдруг боль пронзила голову, и мужчина потерял сознание.

В допросную вошла Айрис Мэлроу. Она словно проскользила мимо него, цокая черными лакированными каблуками. Сев и поправив мелированные блондинистые локоны, положила руки на стол и закинула одну ногу на другую.

– Здравствуйте, доктор Мэлроу.

– И вам добрый день, – добродушно сверкнула та белоснежными зубами.

Перед глазами у Дженсена все стало мутным, всплывали события, которые он вроде бы уже проживал, а казалось, что нет, и он будто отключился на миг, но продолжал смотреть в лицо доктору в упор с десяток секунд. Лишь после спросил:

– Мы с вами не виделись раньше? У вас лицо какое-то… знакомое.

– Мне тоже так кажется, но маловероятно, – пожала девушка плечами и улыбнулась еще шире.

– Итак, начнем?

– Пожалуй.

– Что ж, умерли семь ваших пациентов на терапии. Мне нужно знать в подробностях, как все начиналось, в чем ее польза, цель и, естественно, вашу точку зрения.

– Точку зрения – в каком смысле? – смутилась она на миг, но Дженсен прекрасно понял: «Хочет выглядеть беззащитной и глуповатой».

– Мне нужно знать, что видели вы. Расскажите, что произошло на сеансе и что это за эксперименты с психически больными.

– Сначала все было как обычно. Они зашли, сели на места. У меня в руках – папка для записи результатов и самого процесса проведенной терапии. Это безобидный тест – такое уже проводилось и неоднократно.

– В чем заключалась суть?

– Пациенты должны были погрузиться в себя и постараться найти причину своих травм. Но до этого мы не дошли – как только приступили, произошло нечто…

– Что?

– Это было что-то вроде… Иллюзии. Но при этом реальной.

– Я думал, вы не среди них, – саркастично произнес Адам, сложив руки на груди и облокотившись о стену.

– Да, я врач. Но то, что случилось, не похоже на убийство, как вы, смею предположить, считаете. Все пациенты спокойны и не агрессивны. Будь это не так, я бы не взяла эту группу.

– И что же это, по-вашему? Там месиво из кишок, крови и мяса. Что это, если не убийство?

Облизнув губы, накрашенные темно-карамельного цвета помадой, Мэлроу ответила, собрав ноги вместе и стукнув каблуком.

– Я склоняюсь к мысли, что это – массовая галлюцинация. Однако учитывая, что группа состояла из больных шизофренией, а я – врач, приближенный к науке, и тоже стала свидетелем, – она замолчала на секунду, – данного видения… То я лишь догадываюсь, что произошло во время сеанса, ведь нет никаких совпадений между тем, что наблюдал каждый член группы. Загадкой для меня остается и смерть семи больных.

«Да это для всех загадка», – подумал Адам после ее слов.

Двадцать минут назад на этом же месте

Эрл Шервуд

– Эрл, что вы видели?

– Я не уверен, что я действительно это видел. Я сомневаюсь, что в сущности реально.

– Реально то, что происходит здесь и сейчас. И конкретно сейчас мне важно знать, что видели вы.

– Мне кажется, это бред. Я летел в самолете и вдруг он начал падать – задняя его часть отвалилась, все в огне, крики, плач. Я тогда подумал, что умру, действительно верил в это. Но после я отрубился… Было больно.

– Какой была боль?

– Что, простите?

– Что вы ощущали? Каково было?

– Просто больно. Мне кажется, голова до сих пор… – Эрл почесал затылок, изображая фантомный приступ и вспоминая картину.

– Можете ли вы, Эрл, рассказать, что случилось или что, может быть, вы чувствовали перед тем, как вы начали видеть эту галлюцинацию?

– Я на мгновение перестал чувствовать свое тело. То есть я знал, что у меня есть руки, но я не мог ими двигать. Это сначала меня испугало, но потом я открыл глаза уже на борту падающего самолета.

Наступила тишина. Адам обдумывал стратегию диалога – если обвинить, то она начнет либо нападать в ответ, либо защищаться, но ему нужна информация.

– Мне нужно взглянуть на папку, которую вы принесли на терапию, – произнес он, собираясь снять с файлов ее отпечатки и скопировать на подкинутые орудия убийства. «Убедить и разъяснить способы убийства не вызовет затруднений, да и мотив найти легко. Психлечебница, как-никак…»

– Вы найдете там план терапии и отчет о поведении каждого пациента.

– Что ж, и на такое любопытно будет взглянуть.

– Я не вижу смысла с вашей стороны обвинять меня. Я так же как и вы хочу все выяснить.

– В таком случае мне все еще нужно важно знать, что видели вы. От лиц ваших пациентов я историю уже услышал, а вот от вас… – цокнув, он развел руки в стороны и убрал их в карманы джинсов. Мэлроу повернула голову, поджав губы.

– У меня есть версия, что пациенты пережили свой самый пугающий страх или травмы.

– И как же так вышло, что все двенадцать человек видели галлюцинации? Сопоставляя все факты, я начинаю думать, что вы действительно применили гипноз.

– Во-первых, тринадцать. Я тоже видела. А во-вторых, это не моя специальность – я психиатр, а не гипнолог.

– Итак, вы подтверждаете, что вместе с больными испытали приступ…

– Это ваши слова. Видеть что-то еще отличительное – вовсе не признак того, что человек болен, – ответ застал врасплох. Она прошлась наиострейшим лезвием, оставив след на его самоуверенности.

– Расскажите, что вы увидели, – не отступил ни на шаг Адам, смерив доктора презрительным взглядом и искривив уголки губы, чего и сам не заметил.

Дернув бровью и глубоко вздохнув, она приступила к рассказу:

– Начало вы знаете – оно у всех одинаковое. Но лично я прожила свою травму. Наблюдала, как отец убивал мою семью, – игнорируя его, Айрис не замолкала, – я спряталась в шкафу. У меня тогда еще в руках была игрушка – медвежонок. Сначала он застрелил Милли – нашу собаку – ретривер, у нее шерсть еще переливалась золотом. Затем Мэд – ей всего четыре года. На звуки выстрелов прибежала мама – он пальнул ей в грудь сразу же. Затем ходил по дому, искал меня, звал… Но я убежала, как только поняла, что он далеко. Тихо вышла из шкафа и побежала к соседнему дому, все еще сжимая плюшевого медведя в руке. Когда я вернулась в дом и ступила на порог с нарядом полиции, прячась за спиной у офицеров и боясь увидеть всех их… Все-таки выглянула. Он валялся среди гостиной в крови, с простреленной головой рядом с мамой. Отец обнимал обмякшее тело Мэдди.

Представляя то, что рассказывала Мэлроу, в сознании всплыл медвежонок на белом стуле из той комнаты.

Неровно вздохнув и часто моргая, она сказала: