Очки снова сорвались с носа Блюхера, подброшены в воздух и ловко подхвачены улыбающимся во весь рот хозяином.

– Момент, моя дорогая! Момент! Я только сбегаю за ключами. Не люблю держать ключи на виду, знаете ли, в наше время это все равно, как ходить по блошиному рынку с вывернутыми карманами!

Антиквар выскочил из-за прилавка и исчез в прямоугольнике света (там открытая дверь в подсобку, догадалась Вероника).

И как только эхо его частых шажочков затихло в глубине подвальчика, сзади и раздалось:

– Прекрасная вещь! И дорогая. Я даже думаю, что ее настоящая цена неизвестна и самому хозяину. Отличный выбор. Вы не ошиблись – это именно то, что вам нужно.

Девица с огненно-рыжей гривой роскошных волос, казалось, вовсе не смущалась откровенно враждебного взгляда Вероники. Напротив, ведьма смотрела на нее со странным выражением насмешливого дружелюбия – так, как обычно взрослые взирают на детей, затеявших рискованную, но увлекательную игру, во время которой опыта у неразумного дитяти, может, и прибудет, однако и шишки и ссадины на коленках будут обеспечены.

Вероника и в самом деле вдруг почувствовала себя девочкой.

Мало того что она едва доходила незнакомке до середины груди – а ведь маленький человек всегда ощущает свою подсознательную беззащитность перед более высоким и сильным. Да еще этот страх, ну не страх – робость, и даже не робость, а… да черт его знает, но эти глаза с узкой, как клинок, щелью зрачка и золотыми крапинками по радужной оболочке смущали ее так, что позвоночник продрал мороз. Разве у людей бывают такие глаза?

Настоящий кошачий взгляд, пристальный и хитрый. Или хищный?

Не разберешь.

* * *

Застучали дробные шажки – Блюхер возвращался обратно, радостно побрякивая нанизанными на палец блестящими ключиками, продетыми в колечко. Присутствию незнакомки, которая неизвестно откуда взялась и непонятно, чего тут делала, антиквар нисколько не удивился.

– Один момент, дамочки! Несколько поворотов волшебными отмычками – и вы сможете лично почесать за ушком спящего дракона.

Он повернулся к ним спиной и завозился, отпирая драконову темницу.

Только теперь Вероника вдруг поняла, что Рыжая появилась тоже из подсобки – вышла вслед за Блюхером, прошла в полумраке, пока она разговаривала с хозяином, и неслышно встала у нее за спиной.

Стекло у здешних шкафов и витрин было какое-то особое – наверное, неразбивающееся или вообще бронированное. Вероника поняла это по тому, что и ключики были не простыми ключиками, а электронными «таблетками» из тех, что одновременно блокируют и сигнализацию.

У нее и самой был дома такой.

– Вот! – Долгожданный канделябр был водружен на прилавок и быстро обтерт какой-то специальной тряпочкой, хотя казалось, что в этом не было никакой необходимости. – Обратите внимание – какая экспрессия, какая чудесная лепка! Да, литейщики времен Петра Первого знали свое дело – чудище как живое, и никто не может меня убедить в том, что такие драконы никогда не топтали нашу много чего повидавшую, потертую от многочисленных шагов планету!

Как завороженная, Вероника смотрела на шипастые головы чудовища с разинутыми в свирепом рыке пастями. В черном зеве каждой торчал страшный острый шип. Клык? Ах нет, это просто крепление для свечи. Но как страшно – особенно здесь, в сумраке подвального магазинчика!

И как притягательно – особенно если подумать, что эти страшные пасти, эти чешуйчатые крылья, расправленные в порыве взлететь, эти когти, каждый из которых по форме напоминал янычарский меч, – все это триста лет назад поглаживала в задумчивости какая-нибудь юная, укутанная в бархат и кружева княжна, и ее жемчуга горели в пламени свечей, а нежная кожа розовела в отблеске огненных язычков!

Вероника зажмурилась, уговаривая себя прийти в себя хотя бы для того, чтобы немного поторговаться, но разум уже отделился от тела, и она с удивлением услышала собственный голос:

– Я покупаю! Упакуйте, пожалуйста, и… и знаете что? Я бы хотела, чтобы мне это доставили на дом. Завтра. Не позже шести часов вечера. Это возможно?

Не такая уж это была странная просьба, учитывая стоимость сказочной «безделушки». И потом, у Вероники были на то свои причины.

Антиквар как-то неуверенно посмотрел на Веронику. Белесые брови взмыли к переносице, образуя почти идеальный прямой угол, а лучики морщинок у глаз разгладились от удивления.

– Но милая! У меня нет службы доставки… У меня здесь даже мальчика на побегушках нет!

– Придумаешь что-нибудь, Натан! – подала вдруг голос Рыжеволосая, и по тому, как она это произнесла, стало ясно: нет даже полпроцента вероятности того, что этот человек может ослушаться ее приказания. – Курьера наймешь из «Экспресс-доставки», их объявлениями вся Москва заклеена. Или сам пройдешься ножками с канделябром под мышкой, для твоей фигуры, кстати, полезно. У тебя сегодня удачный день. Сразу две удачные продажи! Не гневи судьбу. Сделай, что тебя просят.

– Ты думаешь, Адочка? – перегнулся к ней антиквар.

В его позе, в самом изгибе обтянутой замшевым пиджачком спины, чувствовалось что-то заискивающее, будто угодить этой рыжеволосой львице было для него важнее всего – может быть, даже важнее собственной выгоды.

– Я не думаю. Я знаю.

* * *

В общем, они довольно быстро договорились. Вероника расстегнула «молнию» на сумочке, вынула кошелек и вытряхнула на прилавок почти все его содержимое, пришлепнув купюры новенькой, только недавно полученной в банке кредиткой. В потайном кармашке кошелька оставалась последняя тысячная бумажка, на которую нужно было купить продукты к ужину.

А Натан Блюхер, в последний раз сняв, подкинув и поймав на лету очки, принялся оформлять ее покупку, клятвенно заверив Веронику, что «дракон» будет ей доставлен завтра точно по адресу и никак не позже шести часов вечера.

Пока Блюхер в последний раз протирал канделябр мягкой тряпочкой и очень ловко заполнял всякие квитанции и сертификаты, Вероника искоса, чтобы не показаться слишком навязчивой, с новым интересом разглядывала свою рыжеволосую заступницу.

На добрую фею из сказки она по-прежнему не походила. Стояла, вытянув белую руку в сторону одного из настенных светильников, и медленно поворачивала ладонь, любуясь камнем на своем перстне.

Перстень был огромный, закрывающий целую фалангу среднего пальца, и красавица (Вероника только сейчас осознала, что Рыжеволосая – красавица в истинно драматичном, роковом значении этого слова) следила за игрой света на гранях камня, чуть прищурив свои колдовские глаза.

Изумительный камень! Даже здесь, в полумраке, при каждом повороте Адиной кисти он разливался гаммой цветов: от чисто-красного – до фиолетового, буро-бордового, медово-желтого, зеленого, коричневого…

– «Как солнечный луч воспламеняет гранат в твоем перстне, так сердце мне разжигает любовь к тебе», – нараспев сказал антиквар, бросив короткий взгляд на Рыжеволосую. – Это сказано одним персидским поэтом, Хафизом звали его. В юности, Адочка, я увлекался восточной поэзией. Прекрасные слова. И прекрасный камень. Теперь такого уже не найти, нет! Да и где бы ты стала его искать? На наших штамповальных фабриках, где колечки режут из свернутой в трубочки золотой пластины и закатывают в них стекляшки из елочной гирлянды? Это смешно! А на твоей ручке теперь настоящая ювелирная работа.

– Я сама – настоящая ювелирная работа, – усмехнулась львица. – И ты совершенно напрасно стараешься. Можешь не переживать. Перстень ты мне уже продал, возвращать тебе его обратно не в моем характере.

– Конечно, я понимаю, это очень дорого, но я…

– Это действительно дорого, но деньги, как тебе известно, меня не интересуют. В данном конкретном случае.

– За что тебя люблю, дорогая, – прицокнул языком Блюхер, – так это за широкий взгляд на вещи. Наверное, именно поэтому ты видишь… Все!

– Да, – спокойно подтвердила Рыжая, не отрывая взгляда от перстня, – именно поэтому я вижу ВСЁ.

Показалось ли Веронике, или то было просто случайным совпадением, что после этих слов камень на ее руке выплеснул особенно яркий сноп света, а стены подвальчика сотряслись раскатами вдруг накатившего грома?!

Грохот ударил как будто над ними и слегка за спиной, и в громе этом в одну только секунду слышался топот копыт неведомых черных всадников, и звон золота в чьих-то сундуках, и чей-то зловещий шепот, а огни светильников вдруг полыхнули не пламенем, а струйками настоящей крови, и крылья дракона на миг встрепенулись, мертвые глаза раскрылись, наливаясь зловещим светом и алчной силой голодного существа.

– Мамочка! – вскрикнула Вероника, выронив сумочку и зажмурившись.

Целую минуту она прислушивалась к стуку собственного сердца, а затем, еще не открывая глаз, почувствовала, как из приоткрытой по летнему случаю входной двери пахнуло свежестью, мокрой травой и на каменные ступеньки пролилось несколько капель зашелестевшего по крыше, крыльцу и деревьям дождя.

Она открыла глаза.

– Гроза, – улыбнулась ей Ада.

* * *

От Натана они вышли вместе. Антиквар, выглядевший заметно повеселевшим (две удачные продажи – а ведь день еще не кончился!), поочередно приложился к их ручкам – причем руку Ады он слегка задержал, в последний раз бросив умильный взгляд на перстень.

– Прощай, дорогая. Заходи почаще.

Ада резко обернулась, взмахнув рыжей гривой:

– Прощай? Нет уж, все-таки давай попробуем «До свидания». И это, может, у нас получится. Если ты будешь осторожен.

– Не понимаю, о чем ты.

– Просто будь осторожен.

Она вынула руку из ладони антиквара и направилась к выходу, не сказав больше не единого слова и не оглядываясь. Подхватив сумочку, Вероника с позорной поспешностью кинулась следом.

С позорной – потому что ведь никто не звал ее за собой, даже жеста приглашающего не сделал, и вообще ей слова не сказали, и тем не менее она бросилась за Рыжеволосой, как собачонка. Почему? Зачем? Наваждение какое-то!

Только тут она вспомнила об охраннике: дюжий детина продолжал сидеть у себя за столиком и индифферентно жевать яблоко, как будто все здесь произошедшее нисколько его не касалось.

Впрочем, так ведь оно и было.

А дождь на улице набирал силу – серебристая пелена встала перед ними, шурша струями, и нечего было даже надеяться проскочить через Арбат, не промокнув до нитки.

В нерешительности остановившись на тесном крылечке, Вероника в полной беспомощности уставилась на спину Ады. Ей показалось, что девица сейчас шагнет под водный занавес и растает в нем, как в тумане, а она, Вероника, так и останется стоять на этом чертовом крыльце, как… как… в общем, как дура.

Но Ада поступила иначе и не сделала при этом ровно ничего сверхъестественного. Она просто достала зонт (миниатюрный, хотя и извлеченный из довольно объемистой сумки), и этот зонт вдруг раскрылся в ее руках огромным цветным куполом.

– Ну что же ты? – оглянулась она на Веронику. – Пойдем, посидим где-нибудь за чашечкой кофе. Я угощаю.

– Пойдемте, – обрадовалась Вероника.

* * *

Они расположились на крытой веранде одного из многочисленных летних кафе-«стекляшек», откуда открывался чудный вид на Арбат. Дождь уже закончился,