– Марии семнадцать лет. Она несовершеннолетняя. Поэтому оставить тебя с ней один на один я не смогу. Но так как ваша беседа носит частный характер, я буду рядом с вами, в соседнем помещении. Она меня не будет видеть, а формальности нам удастся соблюсти.

– Ладно, так даже спокойнее, знать, что ты где-то рядом и, если что сможешь меня подстраховать. Кстати, я давно хотела спросить, а где мать этих девочек? Я поняла, что вместе с ними она не жила. Но виделась ли она с ними? Почему она ушла? Почему не забрала дочерей с собой? Ты можешь мне что-нибудь об этом рассказать?

Марк остановил машину, посмотрел на часы, достал пачку сигарет и заговорил:

– Знаешь, бывают такие люди, вот смотришь на них, глаза добрые, улыбаются, стараются быть вежливыми, правильными, пытаются всем угодить, но чем дольше с ними общаешься, тем яснее понимаешь, что с ними что-то не так. В общем, зовут ее Галина Рагозина, сейчас ей тридцать восемь лет. С отцом девочек, Владимиром Рагозиным, познакомилась двадцать лет назад. Работала в швейном ателье. Впрочем, и сейчас продолжает там работать. Родила ему за это время трех дочерей. Вместе они прожили около пятнадцати лет. Она говорит, что человеком он был требовательным и агрессивным. За неподобающее поведение мог ударить. А я так пониманию, что под категорию «неподобающее» могло попасть, что угодно.

– Марк, а почему она это терпела?

– Она говорит, что любила его и верила в то, что он пытается из нее сделать «достойную женщину». Тем более, его агрессия распространялась только на нее. Дочерей он не трогал. Мог отругать, но физические наказания никогда к ним не применялись. Один раз соседи услышали крики из их дома, вызвали ментов. Они приехали и со слов Галины, оказались знакомыми ее мужа. Протокол составлять не стали, поговорили с ним и уехали. После этого муж припугнул соседей, сказал, что еще раз вмешаются в его разборки с женой и менты приедут уже к ним. Ну, соседи больше и вмешивалась. А Галина утверждает, что он ей угрожал, что, если сама заявит в полицию или побои снимет, то дочерей она больше не увидит.

– А то, что дети росли в такой атмосфере, ее не смущало?

– Нина, прекрати меня перебивать. В этой истории, итак черт ногу сломит. Дослушай меня. На чем я остановился?

– «Дочерей больше не увидит».

– Да. Так вот. Отвечая, на твой вопрос про «зачем терпела» и «атмосферу», скажу тебе следующее. Я, может быть, выскажусь жестко, но это мое мнение. Такова ментальность русских женщин. Не зря поговорка «Бьет – значит любит» появилась на свет именно в России. И я не удивлюсь, если сами женщины ее и придумали.

Нина закатила глаза, криво улыбнулась и ответила:

– О, Марк, ты еще скажи, что «Домострой» тоже придумали женщины.

– Нин, «Домострой» это совсем другая история. С удовольствием, об этом с тобой поговорю, но позже, – Марк взглянул на часы. –У нас осталось около часа до встречи с Машей. Дай мне закончить. В общем, все так и продолжалось. Галину он периодически бил, она продолжала верить в то, что он ее любит, но в один прекрасный день, ей не удалось отделать парочкой синяков. Ее ненаглядный муж, сломал ей пару ребер, нос и правую руку, чему имеются документальные доказательства, а именно справка из травмпункта. Как она туда доехала сама, я не очень понимаю. Она говорит, что не помнит из-за сильной боли. Вроде бы поймала такси. Но факт, что в этот раз она обратилась в больницу, правда, отказалась говорить, где и как получила травмы. Врачи оказались нормальными ребятами и сами вызвали полицию, им она сказала, что упала с лестницы. Я не знаю, поверили они ей или нет, но уехали. Со слов Галины, больше она домой не возвращалась. Сказала, что сил у нее больше не было, и этот раз стал последним. Владимир ее искать не стал, видимо, довольный тем, что она оставила дочерей. Следователям вся эта история показалась странной и они решили опросить друзей и коллег Галины, которых оказалось совсем немного. Все они в один голос жалели ее и говорили каким ужасным человеком был ее муж. Все, кроме одной. Ее подруга детства, о которой нам Галина забыла рассказать, поведала очень интересную историю о том, что Галина до знакомства с Владимиром, встречалась с неким молодым человеком, которого любила без памяти. Этого парня, кажется Артема, впрочем, не важно, посадили за сбыт наркоты, и Галочка буквально через месяц выскочила замуж за Владимира. Но буквально пару лет назад, этого Артема выпустили и он пришел в ателье, где работала наша несчастная жена, и, по словам подруги, роман разгорелся вновь, несмотря на страх, что Владимир обо всем узнает. Что, в общем, и произошло. Он узнал о том, что она ходит «налево», избил ее и выставил вон. И из этого становится понятно, почему он не стал ее искать. Кстати, родственники убитого эту версию подтверждают. Галина же теперь говорит, что с Артемом, она сошлась уже после того, как муж ее выставил. Но в чем смыл вранья? В общем, как бы то ни было, девчонки остались с отцом одни. Галина говорит, что он запретил им с ней общаться, но она подлавливала их либо около школы, когда те выходили с занятий, либо когда кто-то из них выходил в магазин. По ее словам, девочки никогда не говорили ей о том, что происходит дома. И об убийстве она узнала из новостей. Сейчас она настаивает на их невиновности. Вот и все в общем-то.

– Да, это история тоже какая-то странная. Как и все, что касается этого дела. Я думала, что если я что-то узнаю о их матери, это хоть немного мне сегодня поможет, но я ошиблась. И я по-прежнему не знаю, как начать разговор. Сколько у меня будет времени?

– Один час. Нина, постарайся специально ничего не придумывать. Действуй по ситуации, опирайся на внутренние ощущения. И да, нам пора, поехали, – Марк завел машины, убрал пачку сигарет в бардачок и повинуясь, какому-то мимолетному желанию, взял Нину за руку и бережно сжал ее ладонь. Нина никак не отреагировала и продолжала смотреть в окно. Марк надавил на газ и про себя подумал, что сегодняшнее утро ему по душе.

***

Нина шла по пятам за Марком, представляя себя Тесеем, попавшим в лабиринт. Одинаковые коридоры и кабинеты, в которые заглядывал Марк, с кем-то он здоровался, кому-то делал замечания, Нина старалась не вслушиваться и думать только о том, что через несколько минут ее представят девочке. В комнате она оказалась первой, Марк кивнул конвоирам, и те кивнули в ответ. В комнате повисла тишина, которая прервалась только скрипом отворившейся двери. В комнату привели девушку, сняли с нее наручниками. Она настороженно смотрела вокруг, прошелестела тихое «здравствуйте» Марку и села напротив Нины, опустила глаза и только по легкому движению ресниц Нина поняла, что девушка продолжает ее изучать. Марк посмотрел на обеих и сказал:

– Мария, это Нина и я хочу, чтобы она с тобой побеседовала. Я буду совсем рядом и, если ты захочешь уйти, тебе сразу стоит об этом сказать.

Мария кивнула Марку и невидящим взглядом начала изучать свои руки и только, когда Марк собрался выйти из помещения она спросила:

– Простите. А Нина…новый следователь или?

Марк секунду помедлил с ответом. – Или. Она сама тебе все расскажет, – Марк посмотрел на Нину, по движению губ она поняла, что на прощение он прошептал ей «удачи». Нина и Мария остались вдвоем.

Нина посмотрела на девочку. Она знала, что ей семнадцать, но с первого взгляда, ей показалось, что та выглядит гораздо старше своего возраста, хотя, безусловно, Мария была красавицей: высокая, худая, с чуть заостренным лицом, на котором особенно выделялись высокие очерченные скулы и серые глаза, спрятанные под пушистыми ресницами, а собранные в длинную косу, темные волосы удачно дополняли образ. Сейчас она выглядела очень бледной, с впавшими щеками и потухшим взглядом, на лбу залегла морщинка и в каждом жесте чувствовалась усталость.

Они сидели друг напротив друга и обе чего-то ждали. Мария – вопросов, а Нина помощи шестого чувства. Она проиграла в голове все возможные сценарии и пришла к выводу, что терять ей, в общем-то, и ничего. В крайнем случае, она выйдет отсюда, пожмет плечами и скажет Марку, что у нее ничего не вышло, после этого она поедет домой и постарается забыть обо всем, как о страшном сне. Спустя десять минут, Нина глубоко вздохнула и попыталась начать беседу, ровно так и советовал Марк, опираясь исключительно на интуицию.

– Привет, как ты уже слышала меня зовут Нина и я бы хотела с тобой поговорить? Ты не против, если я буду тебя называть Машей, потому что Мария звучит через чур, официально, а у нас достаточно конфиденциальный разговор.

Мария не стала ничего ей отвечать, а просто пожала плечами, что означало «делайте, что хотите». Нина, в свою очередь, ожидала услышать хотя бы короткое «да». Все вопросы, которые крутились в голове у Нины, казались ей глупыми и нелепыми, вся затея с этой беседой тоже начинала казаться абсурдной, Нина почувствовала прилив злости на себя и на Марка за то, что позволила втянуть себя в это. Еще вчера в мыслях, ей казалось, что она все-таки найдет, что сказать, но сейчас, когда перед ней сидела эта девочка, она поняла, что ее самонадеянность была по меньшей мере глупой. Что сказать, о чем спросить, когда перед тобой сидит девчонка, которая совсем недавно вонзили нож в сердце собственного отца. Нина решила, что все, что она может это действовать в лоб и не пытаться ничего изобрести, а посему она набрала в легкие побольше воздуха и начала говорить.

– Итак, еще раз. Меня зовут Нина и я пишу книги. Разные. Иногда беру за основу реальные преступления.

– Вы хотите написать книгу обо мне и о моих сестрах? – Мария оторвалась от созерцания своих ладоней и посмотрела прямо на Нину.

–Да, – Нина замолчала, а потом добавила, – или нет. Это будет зависеть от нас обеих.

– Я думаю, что это плохая идея, и вы все равно ничего не поймете. Так что, если вы не против, я могу идти? – Мария начала отодвигать стул, намереваясь закончить разговор и уйти.

– Подожди! – Нина судорожно пыталась придумать, что бы такое сказать, что могло заставить остаться девочку еще хотя бы на пару минут. – Хочешь узнать, почему я стала писательницей?

Маша снова неопределенно пожала плечами, явно пытаясь продемонстрировать свое безразличие. Нина достала из кармана брюк фотографию, сложенную пополам и протянула Марии, тем самым заставив ее сесть на место и снова придвинуться к столу.

– И что я должна здесь увидеть? – спросила Мария, глядя на фото.

– Смотри, на этой фотографии изображены я и мой отец. Черт, нет не отец, отчим. Отчим. Мне на этом снимке восемь лет. И в восемь, я написала свой первый детский рассказ. А знаешь, когда мне в голову пришел первый сюжет? Посреди ночи я проснулась от того, что почувствовала, как чья-то рука гладит меня по ноге, забираясь все выше и выше и, когда я…я поняла, что эта рука уже в моих трусиках, – Нина замолчала, закрыла глаза, а потом резко выпалила. – Я открыла глаза и увидела отчима. Сначала я хотела закричать, но мое горло как будто что-то сдавило и вместо крика, я шепотом спросила у него, что он делает. Он улыбнулся и приложил палец к губам, сделав мне знак «молчать» и сказала, что это такая новая игра. Но мне было так неприятно, страшно, я не понимала, что происходит, сердце колотилось и колотилось, я не могла успокоиться. Тогда я зажмурилась и стала представлять какой-то лес, в котором я гуляю, а навстречу мне выходят заколдованные звери и какие-то лесные люди. Я вообразила принцессу, которая вдруг заснула в собственной постели, а проснулась в каком-то чудесном месте. Именно проснулась, потому что это точно был не сон! И после этого, она стала жить двумя жизнями. Одной днем, с мамой и папой, а по ночам она переносилась в сказочный лес, к своим новым друзьям. Знаешь, сколько рассказов я придумала за восемь лет? – Нина чувствовала, что ее голос предательски задрожал, срываясь на верхние нотки, она пыталась взять себя в руки, но тщетно. Она поняла, что еще чуть-чуть, и она начнет кричать. – Если бы я захотела, то смогла бы опубликовать целое собрание сочинений. Ночью ко мне приходил отчим, а днем я писала рассказы, которые рождались в темноте. Так в восемь лет я научилась уходить от реальности и создавать свой вымышленный мир, в котором нет чудовищ. Зачем мне были нужны чудовища там, в то время как здесь их полно. Верно? – дыхание Нины сбилось, она стала ловить ртом воздух, а внутренний голос давал команды «беги, уходи, пусть девчонку забирают».

Нину трясло, она резко встала и стул, на котором она сидела, опрокинулся назад, Маша вздрогнула и поднялась на ноги, инстинктивно попыталась взять Нину за руку и обнять, как она уже не раз делала со своими сестрами, когда у тех начиналось что-то типа истерики. Нина выдернула свою руку и позвала Марка, тот ворвался в кабинет, позвал конвоиров, чтобы те увели Марию. Когда они вошли, Маша дала себя увести, но все это время не отрывала свой взгляд от Нины, чьи покрасневшие глаза, говорили о том, что она пытается сдержать слезы. Когда девчонку увели, Марк крепко прижал к себе Нину, а она позволила себя обнять, обронив только одно:

– Выведи меня отсюда, пожалуйста. Мне нужно на воздух.

Через пять минут, когда они оказались на улице Марк решил, что с разговорами надо подождать и просто предложил отвести ее домой. Нина отказалась, сказав, что чуть позже она ему позвонит. Марку оставалось лишь проводить глазами ее хрупкий силуэт и гадать выйдет ли что-то из сегодняшнего эксперимента.

***

Нина шла по знакомым улицам, в голове не было никакого конкретного маршрута, поэтому она бродила по городу, абсолютно бездумно поворачивая то налево, то направо, периодически она выходила на улицы, на которых, как ей казалось, она раньше не бывала, но, несмотря на это она продолжала идти вперед. Несколько раз у нее мелькнула идея вызвать такси, но мысль о том, чтобы оказаться в четырех стенах ее совсем не прельщала. Посмотрев на часы, она окончательно убедилась в том, что дома ей делать нечего, потому что муж еще не отправился по делам, а объясняться с Антоном у нее точно желания не было. Вспоминая свой разговор с Марией, Нина ругала себе за излишнюю эмоциональность. Нине казалось, что она давно научилась владеть собой, но сегодня все иллюзии пошли прахом и та гигантская работа, проделанная над собой, оказалась обманкой, пшиком и чем-то смешным. Сейчас Нина явно понимала, что она так и не решила свои детские проблемы. Она научилась жить, не вспоминая о своем детстве, вычеркнув из своей жизни тех двоих, кто знал, через, что ей пришлось пройти. С Марком все было просто, он сам отказался от нее. С матерью сложностей тоже не возникло. Вот уже много лет после их памятного разговора Нина ничего о ней не слышала. Подробности последней беседы с матерью, как назло, сразу же забрезжили в памяти, но Нина сразу же отогнала их, во избежание еще большего стресса. Сегодняшняя беседа обернулась полным провалом, виноватым в котором была она. А самое главное, почему она так слепо доверилась Марку, с чего она взяла, что с сестрами происходило то же самое, что и с ней. На основании статей в интернете и подозрений Марка? Наверное, ей просто хотелось в это поверить. В то, что рядом есть кто-то еще. Кто-то, кто прошел через то, через что прошла сама Нина. А главное, что этому кому-то можно помочь, поддержать. То есть все то, в чем так остро нуждалась Нина в свое время. Тем временем, блуждая далеко в своих мыслях, Нина не заметила, как оказалась в парке, горько усмехнувшись, она в который раз убедилась, что какие бы несчастья не происходили в ее жизни, она неизменно оказывалась здесь, среди знакомых аллей и деревьев. Пятнадцать лет назад она приходила сюда после школьных занятий и сидела до самых сумерек, не желая возвращаться, домой и коротать время до прихода мамы в компании отчима, который жутко злился из-за этого, но поделать ничего не мог, за исключением того, что происходило по ночам. Но в темноте было проще, там можно было спрятаться от всего, что происходило наяву, но днем, когда яркий свет бил в глаза, а за окном громко кричали и смеялись дети, Нине казалось, что она в аду и ее крик со словами « папочка, не надо» громко тонул в смехе ее ровесников. С тех пор Нина полюбила темноту, прощая ей все ужасы, которые выпали на ее долю.

В то же самое время, пока Нина предавалась самобичеванию в парке, Марк, уверенными шагами, направлялся в камеру, где находилась Мария. Ему необходимо было убедиться, что с ней все в порядке. Работки изолятора неодобрительно косились в его сторону, явно не приветствуя, его методы ведения дел, но Марку было плевать. Сегодня работают одни, завтра другие, он уже давно перестал считаться с линейным персоналом, считая себя выше этого. В данный момент его интересовала, лишь девочка. Когда он вошел в камеру, Мария сидела на полу, привалившись к стене, обхватив ноги руками. Подняв глаза, на звук, открывающиеся двери она увидела Марка, нахмурилась и сделала попытку встать, но, не удержавшись на ногах, приземлилась на корточки. Марк улыбнулся, протянул ей руку и помог подняться. Они оказались лицом к лицу друг к другу, и никто не решался ничего сказать. Первой заговорила Мария: