Глава 9

Аврора

– Как давно это началось? – Юджин бегло мазнул по хозяйке взглядом, повертел головой, осматривая картины на стенах, статуи, парящие кристаллические светильники.

– Вот сюда пройдите, – хозяйка с озабоченным выражением лица, с изумлённо приподнятыми тонкими, нарисованными поверх белил тонкой кисточкой бровями, поманила нас за собой. Пару раз несмело оглянулась, то ли для того, чтобы убедиться, что мы следуем за ней, то ли – что мы не наследим на сияющей в буквальном смысле плитке из бело-розового мрамора.

– Месяц назад, – спохватившись, бросила она через плечо. – Это началось месяц назад. Точно-точно. У Марсика, простите, Марка Антония было экстренное заседание в префектуре. И вот надо же, так совпало… – она неловко замолчала, явно жалея, что сболтнула лишнего. В том смысле, что зачем нам, студентам Аусвер эта информация о заседании в префектуре…

После того, как я прошлась с Юджином по улицам, было не так страшно опозориться с «раззявленной варежкой». Успела привыкнуть, кхм, к эпатажной местной моде.

Все эти совершенно диких расцветок наряды с обилием стаз, перьев, какого-то прозрачного блестящего материала… С двух шагов мужчину от женщины не отличить! На лицах – или магические личины, или, вот, как у этой мистрис Алвейл – белила, а уж поверх – нарисованное лицо.

Разглядывая нашу хозяйку – что стало возможным только лишь, когда она обернулась спиной – я вспомнила призрачную леди в Аусвер и сетования той по поводу отсутствия красок и париков уже не показались мне смехотворными.

Конечно, я ожидала столичной роскоши, но и подумать не могла, что здесь она самым решительным образом возведена в культ!

Но ладно ещё хозяйка, одетая, видимо, по-домашнему – в длинное и узкое шёлковое платье странного кроя, с разрезами по бокам и такими широкими рукавами, что при взмахах рук становилась похожа на огромную розовую бабочку… Дом!

Четырёхэтажный особняк оказался изнутри настоящим дворцом! От обилия золота, хрусталя, каких-то парящих цветных кристаллов, статуй… да простит меня моя знакомая, которая с луком и стрелами, но здесь статуи были выполнены из прозрачного, как слеза, материала, причём были они разных цветов – словно целиком вырезаны из драгоценных камней! Кстати, о драгоценностях – на некоторых сияли самые настоящие украшения – серьги, диадемы, ожерелья, кольца, пояса-цепи, браслеты.

Что-то кольнуло изнутри, какое-то странное предчувствие, что заставило приглядеться к «украшенным» статуям повнимательнее… они все выглядели странно знакомыми. Но как я ни старалась вспомнить, где видела невысокую, своих лет девчонку с приятными, но какими-то кукольными чертами лица, так и не смогла.

– Вот, – капризным голосом говорила хозяйка, жестикулируя, отчего широкие рукава её наряда, казалось, жили собственной жизнью. – Вчера кто-то перевернул все картины вверх ногами, позавчера – повесил простыни вместо занавесок, – она прижала тыльную сторону ладони ко лбу. – На той неделе в библиотеке кто-то бросался книгами, и, такое ощущение, подвывал… или плакал. А сегодня утром из буфета пропали все ложки! Серебряные! Старинные! Оно, конечно, смешно, но это память о бабушке! Такие, знаете, на длинных ножках…

– Десертные, – пискнула я и оказалась под перекрёстными взглядами двух пар глаз.

Хозяйка, мистрис Алвейл, смотрела так, словно видит меня впервые, и, чего уж там, не ожидала обнаружить такое в своём доме. Юджин же смотрел просто зло. Но к этому я успела привыкнуть.

Он всю дорогу злился, с того самого момента, как мне было приказано сопровождать его. Всю дорогу досадовала! Это ж какая возможность поговорить начистоту, помириться, а заодно и выспросить хорошенько, за что он так ненавидит Аусвер?

Но жизнь научила не лезть под горячую руку. Можно так огрести, мало не покажется. К тому же, если человека не трогать, дать, как говорила мама, перебеситься, он потом сам станет добрее и благодарнее, что в душу лезть не стали. Сам всё расскажет. Я и решила: буду нема, как рыба, и послушна, как… как «Рошка», в общем. Мне ли привыкать. А если удастся не сплоховать и даже оказаться полезной, глядишь, Юджин и сам всё расскажет, на обратной дороге. Что-то его, видно, сегодня, помимо меня расстроило. Имеет человек право позлиться? Кто бы спорил, только не я.

– Да-да, десертные. И в кабинете у мужа копались, бумаги все разбросали, провод у телефона сгорел, представляете?

– Провод сгорел? – уточнил Юджин, нахмурившись.

– Знаю-знаю, – снова замахала руками хозяйка. – Вы будете говорить, как и эти дуболомы-миротворцы, что кто-то залез в дом… Но это исключено! Мы пользуемся лучшей охранной магической системой! Новейшая разработка! Обновляем каждый месяц! Деньги, конечно, немалые, а что делать… – и она тут же осеклась, закрыла рот ладонью, должно быть, разговоры о деньгах в высшем обществе моветон. Где-то я такое слышала.

В тот момент, когда мистрис Алвейл заговорила о новейшем магическом изобретении, глаза Юджина вдруг так и полыхнули! И кулаки сжались!

Всего на миг, но… и я, и хозяйка успели заметить. Причём реакция хозяйки была совершенно нетипичная. Она вдруг закашлялась и отступила на шаг, так, что наткнулась спиной на стену, отчего картина закачалась. Хвала Четырёхликой, картины в этом доме были не как в Аусвер, не магические, а то наслушались бы сейчас от чернобрового красавца с ястребиным профилем…

Не вполне понимая, что происходит, я взяла Юджина за руку. Ну как, за руку. По сути положила пальцы на сжавшийся кулак. Ледяной. Юджин вздрогнул, посмотрел на меня отсутствующим взглядом, потряс головой, а хозяйка смутилась. Чего?

Реакции Юджина или своего испуга?

Но заговорила в два раза быстрее. Снова повела по коридорам, показывая и рассказывая на ходу, где ещё набедокурил «полтергейст».

Юджин шёл по левую руку и сверялся с показателями выданного в Аусвер датчика. Меня в принцип его работы не посвятили. Ну я и плелась, то есть, бодро топала следом, делая умное лицо.

– А там что? – спросил он, показывая на самую дальнюю комнату в коридоре. Датчик в его руках жалобно пискнул. Я навострила уши, выглядывая из-за его плеча.

– Кладовка, – ответила хозяйка так быстро, что я сразу поняла – врёт.

Понял это и Юджин.

– Для отчёта нам нужно проверить все комнаты, где шалил этот ваш «полтергейст».

И без того мраморное за счёт белил лицо хозяйки стало ещё более непроницаемым.

– Там вам нечего делать! – сказала она резко. – Вредитель туда не заходил! Вон, видите, пыль на ручке?

– Простите, мистрис, – пискнула я. – Но полтергейст на то и полтергейст, чтобы ходить сквозь стены…

– Туда никто не заходит!!! – взвизгнула фальцетом хозяйка и я часто заморгала.

И тут вдруг Юджин сжал мои пальцы!

Это было так неожиданно, что я затаила дыхание.

А ещё внутри что-то зашевелилось. Так было, когда удалось поднять воду в колодце, или сегодня, когда над их этой «сегрегационной пагодой» засияла радуга… В запертой комнате была магия! Я чувствовала её!

– Мы осмотрим все комнаты в доме по порядку. Начнём с гостиной, – примирительным тоном сказал Юджин.

Глава 10

Бенжамин

Бенжамин Сенека склонился над страницами Посланий.

Каждое – заламинировано, поверх плёнки – магическая печать для сохранности.

Всего Посланий Богини (задокументированных, так сказать) сто восемьдесят три. Негусто. За две тысячи лет.

Прежде чем приступать к перечитыванию того, что Бенжамин итак знал наизусть, он привычно натянул одноразовые перчатки.

Первое Послание датируется шестьдесят восьмым годом. От Новой Эры, или от Пришествия Четырёхликой.

А вот последнему, задокументированному самим Бенжамином, полученному незаконным путём… всего месяц.

Кстати о незаконности. Чтобы получить последнее Послание, Бенжамин пошёл на самое настоящее преступление. Хоть и жалко было девчонку-Оракула, не передать, как…

Но что значит жизнь одного человека по сравнению со всем человечеством?

Это Бенжамин тогда так думал. Прежде, чем задать Оракулу вопрос.

А вот то, что последовало вслед за этим, будет являться ему в самых худших кошмарах, мучить всю жизнь… И искупление не придёт. Никогда. Нет, если бы снова пришлось, рука бы не дрогнула. Наверно. Слишком ценными оказались расшифрованные данные. Но девчонку правда было жалко. Очень…

Нахмурившись и сурово поджав губы, Бенжамин принялся листать страницы.

– Сказания Двенадцати, – прошептал он с тихой яростью. – Почему же вы, сфинксы меня дери, такие разные? Если говорите, мать вашу, об одном и том же…

«Сказания Двенадцати» – вторая по значимости священная книга Триума.

Именно в них повествуется, как на землю сошла Богиня.

Четырёхликая.

Вообще-то это рассказы очевидцев того времени.

Тех, кто узрели Явление Богини. И хотя бы в силу того, что «показания» рознятся, Бенжамин считал, что важность «Сказаний» сильно переоценена.

Другое дело – «Послания». То есть откровения самой Четырёхликой, записанные со слов Оракулов. Но вот понять Богиню совершенно не представлялось возможным. Такое ощущение, что она говорила на другом языке.

– Может, те Двенадцать были выходцами из разных языковых групп? – пробормотал Бенжамин. – Это может объяснить то, что они все так отличаются… Но, сфинксы драные, какова вероятность?!

Бенжамин раздражённо пролистнул первые страницы – их он итак знал наизусть.

К слову, никто из тех, кто наблюдал Сошествие Богини, не прожил больше месяца, так что, возможно, очевидцев того знаменательного события было гораздо больше, нежели «Сказаний». Но только Двенадцать успели оставить важную информацию потомкам.

Впрочем, все они сходились в одном: Богиня спустилась с неба верхом на звезде, прямо в чёрные воды Таласского моря.

От жара звезды воды вскипели, взметнулись до самого неба!

Бушевало море… долго. Точных сроков того периода, к сожалению, не сохранилось. Зато известно, что когда море утихло, на юго-западе от полуострова в его водах обнаружилась Водная Яма – гигантский водоворот, с лёгкостью утягивающий на дно целые флотилии.

Древние, и, конечно, тёмные, напуганные пришествием Богини люди решили, что той нужны жертвы. И жертвовали.

Корабли, скот, людей… Сперва всякий сброд, после лучших из лучших. Юношей, девушек – юных, чистых, невинных… Это было страшное время для крохотного приморского поселения под названием Триум.

Но Богиня приняла жертвы.

Потому что вскоре в Триум пришла магия.

Магия Четырёх Стихий.

И настали по-настоящему тёмные времена.

Потому что магия пришла вместе с магами.

То тут, то там, рождались «поцелованные Богиней» – младенцы с сильнейшим магическим даром.

Что может натворить неразумное дитя, которое и из люльки ещё вылезти не в силах? Если дитя маг – многое. Страшное.

Ураганы, тайфуны, смерчи, лесные и степные пожары, смертоносные грады из ледяных стрел, землетрясения…

Люди гибли целыми селениями.

«Поцелованных Богиней» безжалостно истребляли. Потому что сами очень хотели жить. Потому что хотели долгой и спокойной жизни своим детям.

Несколько десятилетий вошли в историю под страшным названием – Избиение поцелованных.

Но вот «поцелуи Богини» с каждым годом стали проявлялся позже. Правда, рано или поздно магический дар выходил из-под контроля, нёс кровь, смерть, разрушения…

Прошло немало лет, прежде чем появились те, кто научился контролировать его, и учить контролю других.

К тому времени Триум разросся и занимал примерную треть нынешней территории.

Магов тогда боялись до одури, ненавидели хуже лютой смерти. Устраивали на них охоту, как на диких и очень опасных зверей. Не всегда охота была удачной… и люди зверели ещё больше. Уходили всё дальше вглубь материка, где «поцелованных» рождалось меньше. Был основан Преториум, столица-крепость.

Но несколько магов (конечно же, по совершенно случайному стечению обстоятельств их было ровно двенадцать), на свой страх и риск пришли к вратам Преториума. Чтобы доказать свою верность Триуму, дать присягу отныне и впредь действовать только во благо своего государства!

Быть может, магам не было бы веры, но на новое государство, еле-еле стоящее на ногах, слабое от «магических всплесков» пошли войнами соседи…

Полуостров был атакован со всех сторон, и, к сожалению, не только людьми. Драконами – гигантскими крылатыми ящерами, морскими чудищами – горгонами, сфинксами, грифонами, гарпиями, полчищами смертоносных даймонов с кожистыми шипастыми крыльями и рогами…

Казалось, Триум был обречён.

Но на его защиту грудью встали маги.

Те самые, которые умудрились выжить, несмотря на свой дар, научились его контролировать…

Год за годом границы Триума расширялись.

Это был героический, Победоносный Век!

Маги, сражавшиеся в многочисленных войнах за Триум, стали уважаемыми жителями Преториума, столицы. Власть справедливо посчитала, что таких сильных союзников следует держать на расстоянии вытянутой руки.

Триум выстоял. И стал сильнее и лучше.

И в нём жили маги – те самые Двенадцать и их многочисленные потомки, которым (не всем правда) тоже передавался магический дар.

Маги становились обыденностью…

И всё же хорошо, чтобы их было поменьше – так рассуждала власть. Оставить удобное количество самых верных на случай, если снова придут с войной соседи, но всё же недостаточное, чтобы «поцелованные Богиней» однажды сумели захватить власть…

Но как это сделать?

И как, опять же, контролировать тех «поцелованных», кто рождался в тысячах и тысячах километрах от Преториума – бьющегося сердца Триума? Государство занимало уже чуть ли не половину материка, и пусть соседи больше не рисковали воевать, но Триум существовал лишь благодаря мудрости и предприимчивости власти* (*зачёркнуто), благодаря магам* (*опять же зачёркнуто, восстановлено с помощью артефакта), благодаря единому порядку, единому закону.

Умрёт закон – погибнет и Триум.

Всё культурное наследие предков, за которое те сражались и погибали.

Плодородные земли и богатые месторождения растащат соседи…

А что, если контролировать численность магического населения? Конечно, в приоритете «проверенные», те, кто уже доказал свою верность, своё умение контролировать дар…

К тому же, как оказалось, – случайно выяснилось Первыми, Магистрами, что магический дар можно отдавать.