Глава 84
Ночь

Уже стемнело, когда лорд Джон Грей в сопровождении эскорта и раненого индейца, хромая, вошел в лагерь Клинтона.

Атмосфера в лагере царила соответствующая: смесь волнения с усталостью, последнее преобладало. Ни попоек, ни музыки. Впрочем, люди у костров и полевой кухни ели и негромко обсуждали недавнее сражение. Праздничного настроения не было – лишь раздражение да недовольное недоумение. Сквозь запахи пыли, мулов и людского пота пробивался аромат жареной баранины, и рот Грея неудержимо наполнился слюной. Пришлось даже сглотнуть ее, прежде чем ответить на заботливый вопрос капитана Андре о том, чего хочет Грей.

– Мне нужно повидать брата, – ответил Грей. – Генерала Клинтона и милорда Корнуоллиса я навещу позднее. Когда помоюсь и переоденусь, – добавил он, снимая жуткий черный мундир – как он надеялся, в последний раз.

Андре понимающе кивнул и забрал это кошмарное одеяние.

– Разумеется, лорд Джон. А… хм?.. – он слабо кивнул в сторону Йена Мюррея, на которого смотрели – если не сказать, глазели – все проходившие мимо солдаты.

– А. Он тоже идет со мной.

Грей шел за Андре мимо ровных островков палаток, слушая звяканье разнообразных предметов экипировки. От этой армейской рутины на него снисходил покой. Мюррей молча шел за ним. О чем он думает, Грей не знал, да его это и не заботило – он и сам еще слишком слаб.

Мюррей вдруг остановился, и Грей машинально обернулся. Мюррей смотрел на костер, у которого сидели несколько индейцев. Его друзья? Нет – Мюррей в три больших шага настиг одного из индейцев, схватил его сзади за шею, а другой рукой ударил в бок с такой силой, что у индейца звучно вышибло из груди воздух. Потом он швырнул индейца на землю, придавил коленями и схватил за горло. Остальные индейцы отошли и принялись выкрикивать то ли одобрения, то ли насмешки.

Грей стоял и смотрел, пошатываясь и не в силах ни вмешаться, ни отвести взгляд. Мюррей отказался от помощи армейского хирурга, обломок стрелы по-прежнему торчал из его плеча, и когда он принялся яростно и методично бить индейца по лицу, из раны пошла кровь.

У индейца была выбрита голова, а уши украшали длинные серьги из ракушек – Мюррей содрал одну и сунул в рот противнику. Невзирая на то что его застали врасплох, индеец отважно пытался сопротивляться и дать сдачи.

– Думаете, они знакомы? – спросил Андре – заслышав шум драки, он вернулся и теперь стоял рядом с Греем и с интересом наблюдал за избиением.

– Возможно, – равнодушно отозвался Грей.

Остальные индейцы не спешили вступаться за товарища, напротив, некоторые из них делали ставки на исход драки. Они явно выпили, однако напились не больше, чем остальные солдаты в это время суток.

Противники извивались на земле, сражаясь за большой нож, который был у индейца. На шум драки потянулись люди, встали за спинами Грея и Андре, принялись строить предположения, делать ставки и выкрикивать советы.

Невзирая на усталость, Грей забеспокоился. И не только за самого Мюррея. Не хотелось бы при случайной встрече сообщать Джейми о смерти племянника, приключившейся, когда тот находился фактически под опекой Грея. Но он не знал, что предпринять прямо сейчас, и потому просто стоял и наблюдал.

Как и большинство драк, эта продлилась недолго. Мюррей завладел ножом при помощи грубого, но эффективного приема – отогнув и сломав палец противника.

Мюррей приставил к горлу индейца нож, и Грей с запозданием понял, что он собирается его убить. То же самое пришло на ум и остальным – все ахнули, когда Мюррей провел ножом по горлу индейца.

– Я возвращаю тебе твою жизнь! – с натугой произнес Мюррей в воцарившейся тишине и поднялся. Он стоял, покачиваясь и бессмысленно таращась перед собой, будто мертвецки пьяный, а потом отшвырнул нож, и с той стороны раздалась ругань и проклятья.

Во всеобщем переполохе только Грей и Андре расслышали ответ индейца – он медленно сел, дрожащими руками прижал подол рубахи к неглубокому порезу на шее и сказал почти равнодушно:

– Ты пожалеешь об этом, могавк.

Мюррей дышал, как загнанная лошадь, ребра ходили ходуном. На блестящей от пота груди виднелись красные и черные потеки – почти вся краска смылась с его лица, осталась лишь темная полоса вдоль скул… и белое пятно на плече, как раз над обломком стрелы. Мюррей кивнул сам себе, неспешно подошел к костру, подобрал лежавший на земле томагавк и обеими руками обрушил его на череп индейца.

У Грея кровь застыла в жилах, а остальные умолкли. Мюррей постоял, тяжело дыша, и ушел.

– Он прав. Я бы потом пожалел, – спокойно сказал он, проходя мимо Грея. И растворился в ночи.

Андре посмотрел на Грея, но тот покачал головой. Армия не обращает внимания на то, что происходит среди индейцев-разведчиков, пока это не затрагивает солдат. А тот, кто сейчас ушел, не относится ни к первым, ни ко вторым.

– Милорд, это был ваш… пленник? – кашлянув, спросил Андре.

– Нет. Родственник… э-э… жены.

– Вот как.

***

Бой окончился уже после того, как стемнело. Уильям узнал об этом от принесшего ему ужин солдата, к тому же он услышал оживление в лагере: вернувшиеся солдаты принялись разоружаться и искать еду. Ни грана привычной расслабленности, что нисходила на лагерь после заката, – все, и в том числе Уильям, были возбуждены и беспокойны.

Болела голова, чесались швы – кто-то зашил ему раны, пока он был без сознания. Дядя Хэл не возвращался, а солдат сказал лишь, что американцев не победили, но зато все три части армии Клинтона успели отойти, пусть и со значительными потерями.

Откровенно говоря, Уильяму больше не хотелось никаких новостей. Ему еще придется расплачиваться за то, что он проигнорировал приказ сэра Генри – разве что сэр Генри будет слишком занят и не обратит на это внимания…

Заслышав шаги, он сел. Беспокойство тут же улеглось, когда, откинув полог, на пороге палатки возник его отец… Точнее, лорд Джон. Он казался удивительно маленьким, даже хрупким. Хромая, он медленно вошел в круг света, и Уильям увидел повязку на его голове, левую руку в самодельной перевязи… и стертые до крови ноги.

– Ты…

– Я в порядке, – перебил Уильяма лорд Джон и слабо улыбнулся, хотя лицо его было бледным и изможденным. – Все хорошо, Уилли. Ты жив, и все хорошо.

Отец покачивался, вытянув вперед руку, чтобы удержать равновесие. Не найдя, за что схватиться, он опустил руку и выпрямился. Голос его был хриплым, но покрасневший глаз смотрел… с нежностью. Уильям сглотнул.

– Если нам есть что сказать друг другу, Уилли – а это так, – давай подождем до завтра. Пожалуйста. Я… – Не договорив, он слабо махнул рукой.

В горле у Уильяма стоял ком. Он кивнул и обеими руками вцепился в матрас. Отец тоже кивнул, глубоко вздохнул и повернулся к выходу. Там стоял дядя Хэл, хмуро и взволнованно глядевший на брата.

У Уильяма екнуло сердце.

– Папа!

Отец резко остановился и посмотрел на него через плечо.

– Я рад, что ты не умер! – выпалил Уильям.

На уставшем лице отца расцвела улыбка.

– Я тоже этому рад.

***

Йен шел прочь от лагеря англичан, не оглядываясь. Вокруг медленно дышала ночь. Он словно оказался заперт в огромном сердце, чьи толстые стенки то сдавливали его, не давая вздохнуть, то расходились в стороны, оставляя его почти невесомым.

Лорд Джон предложил, чтобы рану Йена осмотрел армейский хирург, однако Йен не мог остаться. Он должен найти Рэйчел и дядю Джейми. От лошади он тоже отказался, боясь, что не удержится в седле. Уж лучше пешком.

Он шел вполне уверенно, хотя и признавал, что чувствует себя не очень хорошо. Руки еще дрожали после нанесенного смертельного удара. Он зародился внутри и до сих пор эхом отдавался в теле, будто не имея возможности выйти. Ладно, вскоре это пройдет – Йен не в первый раз убивает, правда, последний раз это случилось давно, а подобной ярости он не испытывал и того дольше.

Кого же он убил перед этим индейцем? Память молчала. Йен слышал, видел и осязал, но эти чувства не вполне увязывались с тем, что он испытывал. Войска до сих пор возвращались в лагерь. Видимо, с наступлением темноты битва прекратилась, и солдаты шли домой. Они так шумели! Жестяные кружки и фляжки бились о патронташи, их звон долго еще стоял в ушах Йена, а далекие лагерные костры мешались с вьющимися вокруг светлячками.

Шотландский надсмотрщик. В Саратоге. Его лицо внезапно всплыло в памяти, а тело вспомнило ощущение от удара. Яростный тычок ножом под ребра, прямо в почку. Когда жизнь мужчины замерла, а потом оборвалась, в теле Йена возникло странное всеобъемлющее напряжение.

Чувствуют ли что-то подобное мясники, убивая животных? Йен испытывал эхо подобных ощущений, когда перерезал горло оленю – и не чувствовал ничего, сворачивая шею курице или разбивая череп кунице.

– Или ты просто привык к этому, – сказал он вслух и сам себе возразил: – Лучше бы не привыкал. Это плохо для твоей души, a bhalaich.

– Плохо. Но это происходит, когда убиваешь руками, так ведь? А вот при убийстве из ружья или лука такого нет, правда?

– Ну, не знаю, не знаю. Иногда я задумываюсь – а есть ли для убитого тобой та же разница, что и для тебя?

Ноги запутались в высокой траве. Похоже, он сошел с дороги. Была полночь, слабо светили звезды.

– Разница? – пробормотал Йен, озираясь в поисках дороги. – Какая ему разница? Он в любом случае умрет.

– Так и есть. Хотя я считаю, что убийство руками все равно хуже. Когда стреляют из оружия – это как удар молнии, понимаешь? Но убийство руками – это слишком личное.

Какое-то время Йен шел молча, мысли сновали в голове, будто пиявки в банке.

– Ладно, – сказал он наконец и лишь тогда осознал, что говорит вслух. – То было личным.

От ходьбы дрожь в теле улеглась. Дыхание ночи сжалось до раны в плече, боль пульсировала в такт с его сердцем.

Вспомнилась белая голубка Рэйчел, которая мирно покоилась на плече над раной, и разум Йена очистился. Он увидел мысленным взором лицо Рэйчел, услышал сверчков. Канонада в ушах смолкла, и ночь медленно полнилась покоем. А если его отец захочет сказать еще что-нибудь насчет убийства, Йен лучше промолчит.

***

Стиснув зубы, Джон Грей осторожно опустил раненые ноги в чан. К его удивлению, невзирая на стертую кожу и лопнувшие волдыри, ощущения оказались не такими уж неприятными.

– Странно, это ведь горячая вода? – Он наклонился, чтобы посмотреть.

– Оливковое масло, – сказал Хэл, и его измученное лицо расслабилось. – И оно должно быть теплым, а не горячим, иначе мой денщик на рассвете будет распят.

– Уверен, он уже зубами стучит от страха. Да, кстати, спасибо, – осторожно шевеля ногами, поблагодарил Грей.

Он сидел на кровати брата, а Хэл устроился на сундуке и лил что-то из фляжки в поцарапанные оловянные чашки, которые сопровождали его во всех походах.

– Пожалуйста. – Хэл передал ему чашку. – Что, черт побери, стряслось с твоим глазом? А рука? Она сломана? Я послал за хирургом, но он может прийти не сразу. – Хэл взмахнул рукой, подразумевая, что в связи с недавней битвой полно раненых и тех, кто получил тепловой удар.

– Мне не нужен хирург. Я поначалу решил, что рука сломана, но теперь почти уверен, что это просто сильный ушиб. А глаз… это Джейми Фрэзер постарался.

– Правда? – удивился Хэл и нагнулся, чтобы посмотреть на глаз брата.

Повязку Грей уже снял, и глаз, по его ощущениям, шел на поправку. Слезы больше не текли постоянно, отек почти спал, и Грей пусть с осторожностью, но уже мог двигать глазом. Впрочем, судя по выражению лица Хэла, краснота и синяк еще не до конца сошли.

– Сначала Джейми, потом его жена. – Грей осторожно коснулся глаза. – Он ударил меня, а она ценой жутких мучений вправила мне глаз и обмазала медом.

– Меня это ничуть не удивляет, я уже ознакомился с представлениями леди насчет лечения. – Хэл, салютуя, приподнял чашку, Грей сделал то же самое, и они выпили. В чашке оказался сидр, напомнивший Грею о яблочном бренди и полковнике Ватсоне Смите. Оба воспоминания казались смутными и далекими, будто это приключилось с ним несколько лет, а не дней, назад.

– Миссис Фрэзер лечила тебя? – Грей усмехнулся. – А тебе она что сделала?

– Ну… откровенно говоря, спасла жизнь. – В тусклом свете фонаря было плохо видно, но Хэл, кажется, слегка покраснел.

– Вот как. Что ж, значит, я ей дважды обязан. – Грей с торжественным видом поднял чашку и осушил ее. После жаркого дня да на голодный желудок сидр пошел просто замечательно. Протянув чашку Хэлу, чтобы тот ее наполнил, Грей поинтересовался: – Как ты попал в ее когти?

– Тебя искал. Будь ты там, где должен…

– По-твоему, я должен был сидеть и ждать, пока ты вернешься и втянешь меня во что-нибудь? А ты знаешь, что из-за тебя меня чуть не повесили? Кроме того, меня в то время похитил Джеймс Фрэзер.

Подняв бровь, Хэл наполнил чашку.

– Да, ты говорил, что он тебя ударил. За что?

Грей потер переносицу. Голова болела весь день, и он успел привыкнуть к этому, но расспросы Хэла усугубляли боль.

– Пока не могу рассказать. Не подскажешь, куда можно прилечь? Такое ощущение, что я вот-вот умру. А если вдруг не умру, то завтра мне еще рассказывать Уилли о… ладно, неважно. – Он допил сидр, поставил чашку и с неохотой приготовился вынуть ноги из масла.

– Я знаю насчет Уильяма.

Грей замер и недоверчиво посмотрел на брата. Тот пожал плечами.

– Я видел Фрэзера. В Филадельфии. И когда я спросил об этом Уильяма, он все подтвердил.

– Правда? – Как ни странно, Грей приободрился. Если Уилли успокоился настолько, что поговорил об этом с Хэлом, то его разговор с отцом пройдет не так ужасно, как он опасался.

– Как давно ты об этом знаешь? – поинтересовался Хэл.

– Наверняка? С тех пор, как Уилли исполнилось два или три года. – Грей вдруг широко зевнул и замер, бессмысленно моргая. – Кстати, хотел спросить… Как прошло сражение?

– Ты же поучаствовал в бою? – Хэл посмотрел на него с конфузливым весельем.

– Неудачно. А мои возможности ограничивались обстоятельствами. Кроме того, у меня всего один здоровый глаз. – Грей осторожно коснулся больного глаза. Поспать бы хорошенько… От желания прилечь качало, он едва не падал на кровать Хэла.

– Сложно сказать. – Хэл выудил полотенце из корзины с бельем, стоявшей в углу; склонился, вынул ноги брата из масла и осторожно промокнул. – Полная неразбериха. Жуткая земля, изрезанная ручьями, то фермерские угодья, то рощи… Сэр Генри благополучно увел вещевые обозы и беженцев. Но Вашингтон… Насколько я видел и слышал, его войска исполнили свой долг. Сполна, – задумчиво добавил он и поднялся на ноги. – Ложись, Джон. Я найду другую кровать.

Грей слишком устал, чтобы спорить. Он просто лег на спину, не собираясь даже раздеваться. В больной глаз будто песок насыпали. Может, попросить Хэла найти мед? Ладно, это подождет до утра…

Хэл снял с крюка фонарь и повернулся было к выходу, но, помедлив, снова посмотрел на брата.

– Думаешь, миссис Фрэзер – кстати, завтра я хочу узнать, с чего она вдруг вышла за тебя замуж, – так вот, думаешь, она знает об Уильяме и Джеймсе Фрэзере?

– Увидев этих двоих рядом, любой, у кого есть глаза, догадается об их родстве, – смежив веки, пробормотал Грей. – Впрочем, она об этом не говорила.

Хэл фыркнул.

– Видимо, знали все, кроме Уильяма. Неудивительно, что…

– Не то слово.

– Я не нашел «то» слово.

– Ну и что? – глаза Грея закрылись сами собой.

Хэл отошел к выходу и сказал:

– У меня новости о Бене. Говорят, он умер.