© Метлицкая И., Парахневич Е., Сафронова А., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Часть четвертая. Связи

Глава 32. Шквал подозрений

Лорд Джон Грей – Артуру Норрингтону

4 февраля 1777 года

(шифр № 158)

«Мой дорогой Норрингтон!

После нашего разговора я сделал несколько открытий, которыми считаю нужным поделиться.

В конце года я посетил Францию и навестил барона Амандина. Точнее, я гостил у него несколько дней и имел возможность неоднократно с ним беседовать. Есть веские причины полагать, что Бошан имеет прямое отношение к делу, которое мы с тобой обсуждали, и связан с также замешанным во всем Бомарше.

Я просил аудиенции у Бомарше, но мне отказали. Поскольку раньше он меня принимал, видимо, я разворошил это осиное гнездо. Будет полезно установить наблюдение за ними. Также обрати внимание на переписку компании «Родриго Горталез и Ко» с французами (обязательно поговори с тем, кто у вас заведует испанской корреспонденцией). Я не обнаружил ничего подозрительного и ничего важного, вроде имен директоров компании; именно это и внушает мне подозрения.

Был бы рад узнать, что тебе известно о данном деле.

С наилучшими пожеланиями,

лорд Джон Грей.

Постскриптум: Не мог бы ты написать мне, кто сейчас возглавляет американский почтовый отдел?»

* * *

Лорд Джон Грей – Гарольду, герцогу Пардлоу

4 февраля 1777 года

(семейный шифр)

«Хэл, я видел Амандина. Уэйнрайт и в самом деле живет в поместье «Три стрелы» и имеет нездоровые отношения с бароном. Я познакомился с сестрой барона, женой Уэйнрайта. Она определенно знает об отношениях брата и мужа, но хранит молчание. Кроме этого, она, похоже, не знает ничего. Более глупой женщины я еще не встречал. Открыто демонстрирует похоть и отвратительно играет в карты. Впрочем, как и сам барон, чье поведение убедило меня, что ему кое-что известно о политических махинациях Уэйнрайта – когда я завел об этом разговор, он принялся юлить, а в искусстве недомолвок он не силен. Хотя в целом неглуп. Впрочем, он все равно рассказал бы Уэйнрайту о моем визите. Я посоветовал Норрингтону обращать внимание на любые связанные с ними события.

Однако даже зная способности Уэйнрайта и его связи (точнее, недостаточное количество оных), я все же не вполне выяснил степень его вовлеченности в дело. Хорошо еще, если французское правительство и в самом деле задумало то, о чем он мне рассказал, и послало человека вроде Уэйнрайта поговорить с человеком вроде меня, сочтя это достаточно sub rosa^[1]. Разумеется, подобное предложение выгодно тем, что его будет легко отклонить. И все же кое-что меня во всем этом настораживает.

Вскоре я навещу тебя; к тому времени хотелось бы узнать что-нибудь определенное о капитане Эзикиеле Ричардсоне, а также о капитане Дэннисе Рэндолле-Айзексе.

Твой самый преданный брат,

Джон.

Постскриптум: Надеюсь, ты идешь на поправку».

* * *

Гарольд, герцог Пардлоу – лорду Джону Грею

6 марта 1777 года, Бат

(семейный шифр)

«Я еще не умер. А жаль, ибо Бат омерзителен. Меня каждый день заворачивают в ткань, словно посылку, и окунают в бурлящую воду с запахом тухлых яиц. Затем разворачивают и заставляют принимать ту же воду внутрь. Минни говорит, что, если я не буду этого делать, она подаст в Палату лордов прошение о разводе по причине моей неспособности исполнять супружеский долг. Вряд ли она так сделает, и все же…

Дэннис Рэндолл-Айзекс – сын англичанки Мэри Хокинс и офицера британской армии, некоего Джонатана Уолвертона Рэндолла, капитана драгун, погибшего в битве при Каллодене. Мать Дэнниса вышла замуж за Роберта Айзекса, еврейского торговца из Бристоля. Он владеет половиной складов во французском Бресте. Дэннис один из твоих чертовых политиков, имеет связи с Жерменом, но деталей мне выяснить не удалось, не раскрыв при этом твою заинтересованность. Из проклятого Бата ничего не узнаешь.

О Ричардсоне известно мало, пришлось написать кое-кому в Америку. Да, я крайне осмотрителен, как ты уже заметил.

Здесь Джон Бергойн, лечится. Бурно радуется тому, что Жермен одобрил его план нападения из Канады. Я поговорил с ним об Уильяме – он неплохо знает французский и немецкий, а у Бергойна будут выходцы из Брансуика. Попроси Уилли вести себя осмотрительно, Бергойн уже вообразил себя главнокомандующим армией в Америке – полагаю, Гая Карлетона и Дика Хау это немало удивит.

«Три стрелы». Любопытно, кто же третья?»

* * *

26 марта 1777 года

Лондон, мужской клуб «Общество ценителей английского бифштекса»

– Третья? – удивленно повторил Грей, уставившись на только что вскрытое письмо.

– Что за третья? – Гарри Квори отдал мокрый плащ слуге, тяжело опустился в кресло рядом с Греем и с облегченным вздохом протянул руки к огню. – Бог мой, я весь закоченел! И ты по такой погоде поедешь в Саутгемптон? – Он махнул бледной от холода ручищей в сторону окна, за которым царила мрачная картина: дождь со снегом, из-за сильного ветра идущий чуть ли не параллельно земле.

– Не сегодня. А завтра, быть может, распогодится.

Гарри скептически посмотрел в окно.

– Навряд ли. Официант!

Бодли уже семенил к ним с тяжелым подносом, полным еды. Здесь были кексы с тмином, бисквиты, клубничный джем, мармелад, корзинка с завернутыми в салфетки булочками с маслом, лепешки, топленые сливки, фисташковое печенье, бутерброды с сардинами, тушенные с беконом и луком бобы, тарелка с ломтиками ветчины и корнишонами, бутыль бренди с двумя бокалами и – несколько запоздалый – чайник с чаем и двумя фарфоровыми чашечками на блюдцах.

– Вижу, вы меня ждали! – радостно воскликнул Гарри.

Грей улыбнулся. Когда Гарри Квори не был в походе или в деловой поездке, он каждую среду в четыре тридцать вечера приходил в клуб.

– Учитывая болезнь Хэла, я подумал, что помощь вам не помешает.

Гарри был одним из двух командиров полка – в отличие от Хэла, имеющего собственный полк. Не все полковники активно участвовали в операциях своего полка, но Хэл к ним не относился.

– Симулянт несчастный. Как он? – спросил Гарри, беря бутыль с бренди.

– Как всегда, судя по его письмам. – Грей передал Гарри вскрытое письмо.

Гарри читал – и ухмылялся все шире.

– Минни держит его в ежовых рукавицах. – Он отложил письмо, поднял бокал и кивнул. – Кто такой этот Ричардсон и почему ты им интересуешься?

– Капитан Эзикиел Ричардсон. Улан, которого приписали к разведчикам.

– Разведчик, значит. Один из Черного кабинета? – Гарри поморщился. Неясно, была ли тому причиной личность капитана Ричардсона или тертый хрен, поданный как приправа к сардинам.

– Я не очень хорошо его знаю. – Грей внезапно ощутил тот же острый укол глубокого беспокойства, что и неделю назад после квебекского письма Уильяма. – Нас познакомил сэр Джордж – он дружил с его отцом, – но тогда мы недолго общались. О нем мало говорят, нужно отдать ему должное, и говорят лишь хорошее…

– Наверное, это единственное, что хотелось бы слышать о человеке подобного рода деятельности. Ухх!.. – Гарри шумно втянул воздух широко открытым ртом, пару раз кашлянул, его глаза увлажнились, и он одобрительно тряхнул головой. – Свежий хрен, – просипел он и зачерпнул еще. – Исключительно… ух… свежий.

– Действительно. В общем, в следующий раз мы встретились в Северной Каролине и пообщались чуть дольше: ему нужно было мое разрешение, чтобы поговорить с Уильямом насчет разведки.

Бутерброд с сардинами замер на полпути ко рту Квори.

– Только не говори, что ты позволил ему втянуть Уилли в самую гущу событий.

– Разумеется, нет, у меня другое было на уме, – уязвленно произнес Грей. – Я полагал, что это предложение пойдет на пользу Уилли: во-первых, он уедет из Северной Каролины, а во-вторых, войдет в штаб Хау.

Квори кивнул, тщательно пережевал еду и проглотил ее.

– Понятно. А теперь тебя гложут сомнения.

– Именно. Тем более что с Ричардсоном мало кто близко знаком. Все, кто мне его рекомендовал, похоже, сделали это только потому, что им его тоже рекомендовали. За исключением сэра Джорджа Стэнли, который сейчас в Испании вместе с моей матерью, и старого Найджела Брюса, который так несвоевременно помер.

– Ты поступил необдуманно.

– Да. Я полагал, что смогу больше разузнать о нем, но мне не хватило времени. Мы с Дотти отплываем завтра, если погода позволит, – глянув за окно, сказал он.

– А, так вот зачем ты меня сюда пригласил, – ничуть не сердясь, заметил Гарри. – Что мне делать, если я что-то узнаю: сообщить Хэлу или написать тебе?

– Сообщить Хэлу, – вздохнул Грей. – Бог его знает, как работает почта в Америке, пусть даже Конгресс и находится в Филадельфии. Если нужно будет быстро решить какой-то вопрос, Хэл здесь справится лучше, чем я там.

Квори кивнул и наполнил стакан Грея.

– Ты не ешь, – заметил он.

– Я сегодня пообедал позже обычного.

Гораздо позже. На самом деле он сегодня вовсе не обедал. Грей взял булочку и рассеянно намазал ее джемом.

– А этот Дэннис, как там, бишь, его фамилия? О нем я тоже должен буду навести справки? – стукнув по письму вилкой, спросил Квори.

– Да. Хотя, возможно, мне будет проще узнать о нем в Америке. По крайней мере, в последний раз его видели именно там. – Грей откусил от булочки, отметив, что она в меру хрустящая, как и положено идеальной булочке, и ощутил пробуждающийся аппетит. Он хотел было рассказать Гарри о том еврее, имеющем склады в Бресте, однако передумал. Вопрос связей с Францией был исключительно деликатного свойства, а Гарри отличался тщательным подходом к делу, но не осторожностью.

– Понятно. – Гарри взял бисквитное пирожное, положил на него два миндальных печенья и ложку топленых сливок и затолкал все это в рот.

И почему он не толстеет? Должно быть, из-за активных «упражнений» в борделях, которые посещает, невзирая на возраст. Сколько же Гарри лет? Чуть больше, чем Грею, чуть меньше, чем Хэлу. Прежде Грей никогда не задумывался об этом, как и о возрасте Хэла. Оба они казались ему бессмертными, он не представлял себе будущего без них. Но Гарри уже практически облысел – Грей отметил это, когда тот по привычке снял парик, чтобы почесать голову, а потом криво надел его, – а суставы его пальцев распухли, хотя чашку он держал по-прежнему изящно.

Грей неожиданно остро ощутил свой возраст – в негибкости пальцев, в приступе резкой боли в колене. А более всего – в том, что может не успеть защитить Уильяма, когда будет нужен ему.

– Что-то не так? – Гарри поднял бровь, увидев выражение лица друга.

Грей улыбнулся, покачал головой и снова взялся за стакан с бренди.

– Timor mortis conturbat me^[2], – сказал он.

– Вот оно что! Что ж, выпьем, – задумчиво сказал Квори и поднял свой стакан.