4

Когда он на коне летит

Быстрей, чем буйный ветер,

То отблеск золотых копыт

Милей всего на свете.

Тэмлейн

В те дни Полли ни за что бы не поверила, что письмо, опущенное в ящик, и вправду дойдет куда нужно. Когда через неделю она получила ответ, то была потрясена до глубины души. К этому времени она, можно сказать, забыла про мистера Линна, поскольку страшно волновалась из-за папы. Папы не было уже долго-долго, и Полли заподозрила, что ни в какой рейс он не ушел. Наверное, он умер, а мама почему-то забыла ей сообщить. Все это пришло ей в голову потому, что хандра у мамы прошла и она вела себя как обычно, только Полли понимала: все это для отвода глаз и на самом деле хандра у мамы внутри и никуда не делась. Спрашивать Полли боялась: что, если папа и правда умер? Она вообще боялась что-нибудь спрашивать у Айви – вдруг та в ответ скажет про папу? Однако насчет письма от мистера Линна пришлось спросить. Мистер Линн нацарапал его крупным корявым почерком, и Полли ни слова не разобрала.

Айви читала письмо и хмурилась.

– Ерунда какая-то. Он просит тебя встретиться с ним и выпить чаю в следующий раз, когда он будет в Лондоне. Интересно, сколько тебе лет, по его мнению? «Нужно многое обсудить…» Что обсудить? Он вообще кто?

Полли беспокойно заплясала по комнате.

– Играет на виолончели в Британском филармоническом оркестре, – ответила она, продолжая приплясывать. – Бабушка его знает. Хочешь – позвони бабушке и спроси.

Айви, похоже, с бабушкой не ладила. Она стояла вся в сомнениях и недоверчиво смотрела на письмо.

Полли от нетерпения запрыгала на месте. Потом замерла и осторожно попросила:

– Мама, ну пожалуйста. Он ужасно славный. Написал мне то длинное письмо – помнишь? Понимаешь, он начинающий супергерой, а я его помощница…

– Ох, – сказала Айви. – Опять твои выдумки. Полли, сколько раз я тебе говорила: не втягивай взрослых в свои игры! Ладно…

Она умолкла и задумалась. Полли не дышала и изо всех сил старалась не приплясывать.

– Мне все равно надо будет в город, – сказала наконец Айви, – к адвокату, про которого я говорила. Я собиралась закинуть тебя к Нине, но, по-моему, все уже думают, будто ты там поселилась. Если этот мистер Линн действительно не против за тобой присмотреть, могу завезти тебя к нему.

Айви позвонила мистеру Линну. Пока она звонила, Полли вспомнила – ее прямо-таки встряхнуло, словно кто-то прыгнул ей на живот обеими ногами, – о честном слове, которое она не дала Себу, а он думал, будто дала, и о том, что он пригрозил ей мистером Лероем и Лаурелью. Ей вдруг стало страшно: что, если кто-нибудь из них прослушивает телефон и слышит, как Айви говорит с мистером Линном своим резким, неприветливым телефонным голосом? Но вроде бы все обошлось. Айви повесила трубку и сказала:

– Кажется, он ничего. Спрашивал, что ты любишь к чаю. Полли, не разрешай себя баловать и не приставай к нему.

Она повторяла эти слова – точь-в-точь автомат! – следующие несколько дней и всю дорогу в поезде до Лондона. Полли слушала, но не слышала. Теперь, когда ей стало страшно, она вся тряслась. Волновалась, конечно, но еще и тряслась. Они сели в поезд со всеми остановками на станции Мейн-Роуд, и Полли только и могла думать, что о странных пустых глазах Лаурели. Ей показалось, будто до вокзала Кингс-Кросс они доехали за полминуты. Полли подумала, как быстро, должно быть, соображает мистер Линн, раз выдумал всю историю про великана, пока ехал в поезде.

– Полли, не разрешай себя баловать и не приставай к нему, – сказала Айви, когда они вышли на платформу. – Полли, Полли, сил моих нет! Ну что ты озираешься?

Полли озиралась в поисках Себа или мистера Лероя. Она была уверена – они где-то здесь и даже если и не знают, зачем она приехала, все равно сразу догадаются: она же вся разнаряженная, в парадном платье. Самое непонятное, что от страха она преисполнилась еще большей решимости увидеться с мистером Линном. «Наверное, я все-таки храбрая», – подумала она.

Айви схватила дочь за запястье и потащила по лестнице на стоянку такси. Все это время Полли озиралась. Они взяли такси и назвали адрес мистера Линна, так как Айви знала, что адвокатская контора там где-то поблизости. Полли смотрела в заднее стекло – проверяла, не едут ли за ними другие такси с Себом внутри. Или большие роскошные машины, внутри которых сидит Лаурель. У Лаурели наверняка есть личный шофер, это уж точно. А сама Лаурель будет сидеть рядом в темных очках. Полли заметила очень похожую даму и испугалась до тошноты. Но это оказалась совсем другая дама. Тем временем Айви твердила адрес адвокатской конторы, а Полли должна была его повторять. Обе говорили как автоматы.

– Скажи ему, пусть приведет тебя туда ровно в полшестого, – повторила Айви, когда такси остановилось. – И не разрешай…

– Не разрешать себя баловать и не приставать. Знаю, – отозвалась Полли и вылезла на тротуар.

И тут же все забыла – от радости, что очутилась на пустой улице, где нет ни Себа, ни мистера Лероя, ни, главное, Лаурели.

Дом, где жил мистер Линн, был лондонский-прелондонский – с высоким крыльцом, ровными рядами окон и кучей звонков у двери. Полли нашла звонок с табличкой «ЛИНН» и нажала кнопку. Дверь тут же открыла шикарная молодая дама в тугих джинсах. На обтянутом джинсовкой бедре дама держала младенца и так весело улыбалась Полли, что девочка тут же вообразила, будто это миссис Линн. Оказалось – нет. Дама обернулась и крикнула:

– Эй! Третий этаж! К Линну!

Мистер Линн уже бежал вниз по обшарпанной лестнице.

– Извините за беспокойство, Карла, – сказал он. – Привет, Полли… То есть, конечно, Геро.

– Ничего, я все равно ухожу, – отозвалась Карла.

Выволокла из-за двери коляску и потащила с крыльца, считая ступеньки, а Полли застыла на месте и некоторое время мучительно соображала, что говорить.

Полли помнила мистера Линна человеком-черепахой и страусом в золотых очках – да он и сам так написал в письме, – в общем, существом смешным и жалким, вот почему она страшно растерялась, когда обнаружила, что он вполне нормальный, просто очень высокий и тощий. Хуже того, мистер Линн тоже мучительно соображал, что говорить. Они стояли и таращились друг на друга.

На мистере Линне были джинсы и старый свитер. Наверное, поэтому он настолько изменился.

– А так вам лучше, чем в том костюме, ну, на похоронах, – выдавила Полли.

– Я хотел сказать то же самое про твое платье, – по обыкновению вежливо ответил мистер Линн. – Ты хорошо доехала?

– Да, хорошо, – кивнула Полли.

И уже собиралась рассказать, как боялась, что мистер Лерой и Лаурель выследят ее, но вдруг решила промолчать. Более того, про них и упоминать было нельзя, в этом она была уверена. Откуда взялась такая уверенность, Полли сама не понимала, но уверена она была. Она прикусила язык и стала соображать, что говорить вместо этого. Было неловко, словно в первый день в новой школе.

В сущности, все и было словно в первый день в новой школе. Он тянется вечно, и все в нем незнакомое, а на следующий день уже кажется, будто ты сто лет здесь учишься. Наконец Полли придумала, что говорить:

– Карла – ваша домоправительница? Мистер Линн ответил:

– Да.

– Она совсем не похожа на Эдну! – воскликнула Полли.

– Нет, конечно, ведь Эдна живет в Стоу-не-помню-что-там-дальше, – сказал мистер Линн.

Тут все наладилось. Они поднялись по лестнице, наперебой рассказывая друг дружке, какая Эдна противная и в чем именно это проявляется, и, не переставая болтать, вошли в квартиру мистера Линна.

Квартира мистера Линна, по мнению Полли, была самая уютная на свете, – ничего похожего она в жизни не видела. Обстановка была совсем не пышная, не то что в Хансдон-хаусе, и даже не очень красивая, не то что у Полли дома. Вещи были разбросаны, но не как попало – как попало их разбрасывали у Нины, – однако и чистотой квартира не сияла, в отличие от бабушкиной. В ванной, например, творилось то же самое, за что Полли всегда попадало. Девочка обошла всю квартиру. Комнат было три. У мистера Линна оказалась целая стена книжных полок, а еще – огромные груды нот, пюпитр, сложившийся у Полли в руках, и старое обшарпанное пианино. Еще у него стояли два огромных черных футляра, снаружи обшарпанные не меньше пианино, но, когда Полли их открыла, внутри каждого оказалась виолончель – сияющая, светло-коричневая, словно каштан в кожуре; виолончели, наверное, были даже драгоценнее каштанов. Полли с восторгом узнала висевшую на стене китайскую картину с конем, а над камином – картину с оркестром. Остальные картины стояли прислоненные к стенам. Мистер Линн сказал, что еще не придумал, куда их повесить. Еще бы. Стены были сплошь покрыты прикнопленными плакатами, афишами и рисунками без рамок.

– Квартира у меня самая обычная, – сказал мистер Линн, – и у нее есть один серьезный недостаток: звукоизоляция здесь не блестящая. К счастью, соседи, похоже, любят музыку.

На самом деле он очень обрадовался, что квартира пришлась Полли по душе. И спросил, любит ли Полли музыку.

– Одна из тем, которую нам еще не случалось затрагивать, – пояснил он со своей обычной вежливостью.

Полли призналась, что не слишком хорошо знает музыку. Тогда он поставил пластинку, которая, по его мнению, могла ей понравиться, и Полли решила: да, музыку она любит. После этого мистер Линн позволил ей самой ставить пластинки и записи, какие захочет, – а папа дома никогда не разрешал. Музыка у них играла все время. Под нее Полли жарила гренки на газовой плите, а мистер Линн намазывал на них ужасно много масла и меда, и Полли ела их очень осторожно – боялась капнуть на свое нарядное платье.

Съела она целую гору. Играла музыка, и они обсуждали Эдну. Вскоре они уже прекрасно знали, какое узкое у нее лицо и какой у нее мерзкий лающий голос. Полли сказала, что из Эдниного халата лезет ватин, поскольку Эдна жутко скаредная и не хочет покупать себе новый, а бедному мистеру Пайперу дает совсем мало денег – еле-еле хватает на табак.

– Ему пришлось бросить курить, чтобы покупать книжки, – сказала она.

– Сочувствую ему, – сказал мистер Линн. – Мне тоже пришлось бросить курить, чтобы купить хорошую виолончель. А на что копит Эдна?

– Дает деньги Лесли, – ответила Полли.

– А, этот вредина Лесли, – вспомнил мистер Линн. – Насколько я мог судить по твоему письму, он темноволосый, надутый и довольно крепкого сложения. И безобразно избалованный, разумеется. Может быть, Эдна копит ему на мопед?

– Для мопеда он еще маленький, но потом она обязательно ему купит. Она покупает ему все, что он пожелает, – сказала Полли. – Недавно купила сережку в виде черепа с бриллиантовыми глазами.

– В виде черепа, – согласился мистер Линн, – причем благодарности Эдна так и не дождалась. А с новым помощником он ладит?

– Мы друг друга ненавидим, – сказала Полли. – Но мне приходится вести себя с Лесли вежливо – вдруг он догадается, что я не мальчик?

– И еще ты боишься рассердить Эдну, – сказал мистер Линн. – Стоит Лесли наябедничать, и она тут же вышвырнет тебя вон.

Когда они договорились насчет Лесли и описали друг другу лавку – а это заняло много времени, ведь они все время придумывали что-нибудь новенькое, – то перешли к самому Тан-Кулу.

– Пока мне про него не все понятно, – с сомнением проговорил мистер Линн. – Какое отношение он имеет ко мне? То есть что происходит, когда он кому-то нужен? Мне нужно превращаться в мистера Пайпера, когда надо стать Тан-Кулом, или я превращаюсь в Тан-Кула прямо отсюда?

Полли нахмурилась:

– Все вообще по-другому. Не задавайте лишних вопросов.

– Ну отчего же? – учтиво возразил мистер Линн. – Мои вопросы не лишние, не отмахивайся от них, прошу тебя. Для меня это сейчас самая важная часть всех геройских дел, и я думаю, мы должны с самого начала все уладить. Итак, я могу превращаться прямо в Тан-Кула или нет?

– Д-да, – сказала Полли. – Наверное. Только все не так просто. Мистер Пайпер – это тоже вы.

– Но при этом мне не надо мчаться в Как-его-там-на-Излучине и отправляться на подвиги оттуда?

– Нет. И мне тоже, – сказала Полли.

– Очень хорошо, так гораздо удобнее, – одобрил мистер Линн. – И все равно подумай, ведь будет страшно неловко, если меня призовут во время концерта или тебя – во время контрольной! Кстати, как нас вообще призывают?

Полли заподозрила, что он над ней посмеивается.

– Ну, иногда происходит всякое и нам надо вмешаться, вот и все, – ответила она. – Я так думаю. Вроде как с великаном. Слышишь грохот и бежишь.

– С топором наперевес, – согласился мистер Линн. – Посоветуй, где держать топор, когда я в Лондоне.

Полли с улыбкой обвела взглядом комнату. Ответ был настолько очевиден, что ей даже не пришлось показывать пальцем.

– В футляре от виолончели, будто гангстер?! – засомневался мистер Линн. – Ну что ж, пожалуй, можно заказать для него атласную подушечку.

Полли с подозрением покосилась на него:

– Вы надо мной смеетесь!

– Вовсе нет! – Кажется, мистер Линн был огорошен. – Как можно! Но по-моему, ты не представляешь себе, сколько стоит хорошая виолончель.

Это было непонятно – так подумала Полли и тогда, и потом, и девять лет спустя, когда вспоминала этот эпизод. Она никогда не могла определить, насколько серьезно мистер Линн относится ко всей их геройской истории. Случалось – вот и тогда, например, – что он, похоже, смеялся и над собой, и над Полли. А иногда – например, сразу после этого – был гораздо серьезнее, чем сама Полли.

– Правда, я все равно не понимаю про Тан-Кула, – задумчиво проговорил он, обхватив колени своими большими руками (они с Полли сидели на разных концах каминного коврика). – Где он – ну, или я – находится, когда совершает свои подвиги? А драконы и великаны – они разгуливают здесь и сейчас или где-то совсем в другом месте?

Если бы такой вопрос задала Нина, Полли ответила бы, мол, это не по правилам игры. Но от мистера Линна было так просто не отделаться, это он ей уже показал, да и говорил он серьезно. Полли отодвинула пустые тарелки и привстала на колени, чтобы подумать как следует. Волосы ей мешали, и она заправила их за уши.

– Ну, и то и другое, – протянула она. – То место, откуда они берутся и где совершаешь подвиги, – это здесь, но и не здесь тоже. Это… Ох, зачем вы только спросили! Я не могу объяснить!

– Не сердись! – взмолился мистер Линн. – Может быть, для этого действительно нет слов.

Нет, слова были – это Полли вскоре поняла. В голове у нее возникли две каменные вазы, которые вертелись одна медленно, другая быстро, а потом останавливались, и на каждой было по половине слова. Одновременно она явственно увидела презрительную гримасу Себа.

– Нет, есть, – возразила она мистеру Линну. – Они будто те вазы. Здесь, Сейчас и Нигде – HERE, NOW и NOWHERE.

При этих словах мысль о Себе стала яркой-яркой, и Полли почувствовала себя так, словно уже рассказала мистеру Линну, как Себ пытался добиться от нее обещания не видеться с ним.

– Нигде, – повторил мистер Линн. – Здесь и Сейчас. Да, я понял.

Про Себа он вообще не думал. Полли не знала, радоваться этому или сердиться. Потом он добавил:

– В письме ты упоминала о коне. Надо полагать, о Нигдешнем. Какой у меня конь? А у тебя он есть?

– Нет, – ответила Полли. Ей бы понравилось, если бы у нее был конь, но коня у нее не было, это она знала точно. – Ваш Нигдешний конь похож на этого. – Она показала на картину с китайским конем, висящую на стене.

Они разом подняли головы и поглядели на картину.

– Мне бы хотелось не такого норовистого, – признался мистер Линн. – Этот, конечно, кусается и лягается. Полли, я на нем и пяти секунд не продержусь.

– Надо постараться, – сурово ответила Полли. Мистер Линн покорно кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Может быть, если я буду говорить с ним по-китайски… а кстати, где я вообще взял этого свирепого зверя?

Они обдумали разные варианты встречи мистера Пайпера с конем, и тут мистер Линн случайно взглянул на часы.

– Когда твоя мама хочет тебя забрать? Она сама сюда зайдет?

– В полшестого, – ответила Полли.

И на один ужасный миг ей почудилось, что она забыла адрес адвоката. Она ведь не слушала маму в такси. Но Айви заставила Полли его затвердить, и адрес все-таки запал в память. Оказалось, девочка в состоянии его продекламировать.

Мистер Линн поднялся, раскладываясь, словно телескоп.

– Хорошо, что это тут недалеко. Пойдем. Если хотим успеть к половине шестого, нам пора двигаться.

Полли взяла куртку. Мистер Линн натянул ветровку, некогда блестящую, а теперь выношенную, будто халат Эдны, и они спустились по пустой гулкой лестнице и вышли на улицу, где уже темнело. Вот странно: Полли даже забыла оглядеться и проверить, не следят ли за ней мистер Лерой или Лаурель. Улица была по-лондонски шумная и оживленная, и Полли думала только о том, как хорошо, что можно вцепиться в руку мистера Линна, и как она рада, что он повел ее коротким путем по узким улочкам, где машин было меньше и даже попадались деревья. На деревьях еще остались редкие трепещущие листочки. Полли думала, что в оранжевом свете фонарей эти листочки становятся точь-в-точь как золотые, – и тут из-за угла послышался непонятный шум.

Шум состоял примерно из семи разных звуков. Бешено сигналил автомобиль. К гудку примешивался жуткий скрежет тормозов и деревянный треск. Все это происходило на фоне гневных восклицаний и воплей на несколько голосов. Однако основной темой, которая ясно показывала, что это не просто авария, были металлические удары и пронзительные, душераздирающие крики – Полли в жизни не слышала, чтобы в криках было столько паники.

Мистер Линн и Полли переглянулись.

– Как ты думаешь, надо пойти посмотреть? – спросил мистер Линн.