ЦЕНА СНАДОБЬЯ

КОГДА К НАМ ПРИШЕЛ РОУН РАЗЛУКИ,

АИТУНА ПОЧУВСТВОВАЛА, ЧТО ОТ НЕГО ВЕЕТ

СМЕРТЬЮ. ТОГДА ЕЩЕ МАЛО ЗНАЛИ

О СНАДОБЬЕ, НО БЫЛО ЯСНО, ЧТО ИМЕННО

ОНО – ПРИЧИНА ЕГО БОЛЕЗНИ. И КОГДА

АИТУНА ИСЦЕЛИЛА РОУНА И МНОГИХ,

КТО СЛЕДОВАЛ ЗА НИМ, ОНА ПОНЯЛА,

ЧТО КАК ТЕ, КТО ПРИНИМАЕТ СНАДОБЬЕ,

РАЗРУШАЮТ КРАЙ ВИДЕНИЙ, ТАК И

СНАДОБЬЕ РАЗРУШАЕТ ИХ САМИХ.

ПУТЬ ВАЗЯ

Земля как будто взорвалась. Из треснувшей, кровоточащей почвы с пронзительным воем вверх взметнулись огненные змеи. Небеса разверзлись громадной пастью, утыканной иглами. Извивающиеся огненные змеи вгрызались в тело Стоув и разрывали его на куски.

– Стоув, Стоув!

Кто-то спешил к ней на помощь.

– Я тут! – закричала она. – Я здесь!

– Стоув!

Но никто не пришел, может быть, они не слышали ее крик? Не успела она закричать снова, как вокруг нее обвились змеи. Разрывая ее плоть, они все ближе и ближе тащили ее к двум немигающим глазам, плававшим в крапчатом зеленоватом мареве. Зрачки независимо вращались в разных направлениях, проникая в самые потайные ее мысли, пробираясь к ней в разум и пытаясь им овладеть.

Стоув!

Виллум! Виллум! Чудовище трясло ее с такой силой, что девочке казалось, у нее вот-вот разорвется голова.

Стоув!

Голос обволакивал ее, и она плыла в прохладном воздушном пузыре, который растягивался и сокращался в такт дыханию, замедляя его и тем самым успокаивая.

Раскрыв глаза, она увидела над собой склоненную голову Виллума, его озабоченный взгляд.

– Это был Феррел?

Всюду вокруг нее сидели белые сверчки – на простынях, на подушке, на стойках кровати.

– Нет, это не Феррел. Это был кошмар. Пасть, которая все заглатывала… она еще имя мое называла, и глаза, жуткие такие глаза…

Мягко приподняв головку Стоув, Виллум поднес к ее губам стакан.

– Выпей все, ты потеряла много жидкости.

Несмотря на то что подруги Виллума – апсара постоянно меняли девочке постельное белье, подушки и простыни вымокли от пота. Только теперь она поняла, насколько ей хотелось пить, и залпом осушила стакан.

Виллум положил ей на лоб ладонь, и по всему телу девочки мягко прокатилась теплая волна, расслабившая и успокоившая ее. Но как только он отнял руку, каждой клеточкой своего детского существа она почувствовала неловкость и неудобство.

– Что со мной, Виллум? Почему мне так плохо?

Виллум тщательно подбирал слова для ответа.

– Сверчки сдерживают Феррела, но при этом он высасывает из твоего духа жизненные соки. Это опустошает тебя и препятствует твоему исцелению. Я делаю все, что в моих силах, чтобы скрыть от других твое присутствие, но он ослабил тебя до такой степени, что кто-то смог обнаружить твое местонахождение. Кто-то могучий и… злобный.

Девочка не смогла справиться с охватившей ее дрожью.

– Ты думаешь, меня обнаружил Дарий?

– Нет, не сам Дарий… но что-то, что с ним как-то связано. Я не могу тебя больше здесь скрывать. Нам надо перебраться в настоящий дом апсара – он окружен скалами, которые скроют тебя от всего мира.

– Но ты говорил, мы идем к Роуну.

– Он там, но путь туда долог. Я надеялся, что ты поправишься, наберешься сил перед тем, как мы пойдем дальше, но оказалось, что ты слишком уязвима, чтобы здесь оставаться. Мы сегодня же отсюда уйдем. Отдохни немного, пока я все подготовлю к отъезду.

Не в силах скрыть от Виллума охватившую ее печаль, она отвернулась. Еще больше девочку огорчала тяжесть, что давила ему на сердце и слышалась ей в каждом его шаге, когда он выходил из комнаты.

Виллум сказал, что ее брат был вместе с апсара; значит, если Роун там, это место наверняка станет для нее самым надежным убежищем. Интересно, подумала она, бывают у Роуна такие же видения, как и у нее? Видения чудовища, которое все время ищет его, чтобы сожрать.

* * *

– Нет, – огрызнулась Мабатан. Когда он отвел ее в селение на бойкий рынок, она сразу поняла, что Виллум попросит ее о чем-то неприятном. – То, о чем ты просишь меня, опасно. И, кроме того, я с этим просто не справлюсь.

– Мабатан, ты можешь справиться почти совсем.

– Не забывай, Виллум, что она – ловец видений.

– Больше она им никогда не будет.

– Я не верю ловцам видений. Просто не могу.

– Ну и не надо. Но ты ведь веришь в предначертанный путь. Я прошу тебя, Мабатан, только об одном – следовать этим путем.

Виллум смолк и остановился перед лотком, на котором были разложены пачки старых фотографий и почтовых открыток. Мабатан знала, что он ждал ее согласия. Но сама она не могла вылечить целительницу. Это было невозможно.

Виллум рассматривал фотографию, на которой перед огромным деревом стояли мужчина и женщина.

– Когда-нибудь такие деревья будут расти снова. И мы с тобой тогда могли бы стоять перед таким деревом, как эти люди… если бы победили Дария.

Мабатан взяла у него фотокарточку и вернула ее продавцу.

– Какое отношение наша победа над Дарием имеет к ловцу видений?

– Ее зовут Аландра. Сама по себе она человек не злой. Аландру еще совсем маленькой нашли ловцы видений. Она была тогда больной, одинокой и очень напуганной.

– Все это случилось в прошлом, Виллум. Несмотря на то что Роун ее предупреждал, она решила остаться с ловцами видений. А теперь у нее в организме скопилось столько снадобья, что ловцам видений не составит никакого труда навещать ее во сне. Что, интересно, она тогда станет делать, Виллум? О чем она им расскажет?

Виллум повернулся к ней и мягко положил руки девушке на плечи.

– Вот это тебе и следует выяснить. Мабатан, если ты сможешь так сделать, что ей можно будет верить, она нас не подведет. Однажды Аландра уже спасла Новакин и вложила в них всю свою душу. Она с ними связана, причем мы даже можем не понимать, как именно. Сейчас она очень больна и не во всем себя контролирует. Путешествовать с ней вместе может быть опасно. А нам нужно уезжать отсюда как можно быстрее, чтобы привести в чувство Стоув.

Отец говорил Мабатан, что идти предначертанным путем зачастую бывает очень нелегко. Возможно, будущее раскроет ей такие истины, которые теперь она и представить себе не могла… А еще ей было ясно, что Виллум от своего не отступится. Девушка медленно кивнула в знак согласия.

– Я буду молиться о том, чтобы вы благополучно добрались до дома.

Виллум натянуто улыбнулся.

– У меня нет выбора. Мабатан, ты должна справиться, и ты справишься со своей задачей!

– А что мне делать, если ей нельзя будет верить?

Виллум взял девушку за руку и привлек к себе.

– Тогда о ней позаботятся апсара.

Когда он отошел, Мабатан взяла фотографию гигантского дерева. На обороте ее было что-то написано. Хоть читать она не умела, по улыбкам людей ей было ясно, о чем там говорилось. Они как будто обращались к ней: «Посмотри на нас: как может быть, что мы такие маленькие, а это дерево такое большое? Как мы можем быть такими молодыми, а оно – таким старым? Наша плоть такая мягкая, а древесина – такая твердая. И все-таки, несмотря на это, мы – его хозяева».

Вазя сажали семена. За некоторыми посадками они и теперь продолжали ухаживать. Ни она, ни Виллум не доживут до того времени, когда эти семена превратятся в высокие деревья. Но если все они будут следовать предначертанному пути с открытым сердцем, эти гигантские деревья разрастутся снова. Владыки тогда уже давно будут лежать в земле, питающей их корни.

Мабатан вернулась в дом, где оставила Аландру под охраной Ресы. Воительница стояла у входа в комнату, облокотившись о дверь.

– Особых проблем у нас не возникало, но… – сказала Реса, указав на царивший в помещении беспорядок: повсюду валялись остатки еды и осколки глиняных мисок, которые приносили Аландре. – Когда ей дают пищу, она приходит в ярость.

Мабатан покачала головой и вздохнула.

– В ближайшие дни, Реса, мне очень понадобится твоя помощь.

– Только скажи – я все сделаю. А почему бы вам ее просто не убить?

– Ее нужно исцелить.

– Ясно, – сказала Реса со знанием дела и рассмеялась. – Такое исцеление хуже смерти.

Мабатан кривовато усмехнулась, открыла дверь и пробурчала:

– Да, только для кого?

Ступив лишь шаг вглубь комнаты, она подождала, пока за ней не захлопнулась дверь.

Помещение пропахло снадобьем. Снадобьем и потом. А еще страхом. Целительница все время была в движении, не расслабляясь ни на секунду. Она постоянно ходила по пеньковому половику и даже дорожку на нем протоптала. Ударив рукой в стену, Аландра в отчаянии воскликнула:

– Что тебе от меня надо?

Мабатан в тот момент очень хотелось оказаться где-нибудь совсем в другом месте, хоть со скри, пожирающими людей, только не здесь, занимаясь исцелением этой пропахшей снадобьем девушки. Она села на полу, скрестив под собой ноги. Ее спокойствие резко контрастировало с возбуждением ловца видений.

– Я хочу исцелить тебя от снадобья, – просто ответила Мабатан.

– Что ты хочешь этим сказать? – закричала целительница в отчаянии. – Ты отняла у меня снадобье и развеяла его по ветру! Потом заперла меня в этой комнате! Разве я еще не вылечилась?

– Чтобы исцелиться, понадобится неделя, а может и месяца не хватить. Твое выздоровление будет зависеть от того, как часто и в каких количествах ты принимала снадобье. Пока ты не исцелишься, ловцы видений могут тебя найти. Ты знаешь об этом.

Мабатан заметила, что целительница смотрит в пол, сжимая левой рукой пальцы правой.

– Они приходят ко мне во сне, – прошептала Аландра, но каждое ее слово было легко различимо. – Откуда ты узнала об этом?

– Они обычно так и поступают. Чего они от тебя хотели?

– Стоув. Детей. Меня. Чтоб я вернулась обратно. Обратно в Оазис.

Аландра опустилась на пол, будто ее покинули силы, по ее тону можно было сделать вывод, что она смирилась со своим положением.

– Что ты сказала им?

– Что Стоув не со мной и я не смогла выяснить, что произошло с детьми.

Мабатан внимательно прислушивалась, как билось сердце целительницы – пульс был быстрым, но стабильным. Значит, она ее не обманывала, хотя и аккуратно подбирала слова – так же, как когда во сне разговаривала словцами видений.

Мабатан произнесла медленно, так, чтобы Аландра расслышала каждое слово и смысл его дошел до самого сознания девушки:

– Снадобье порабощает тех, кто его принимает.

Оно наказывает тело, которое предает его и отказывается употреблять. Ты сама целительница. Расскажи мне, какие у тебя симптомы этого недуга.

Целительница подняла руки на уровень шеи и стала загибать пальцы:

– Сердцебиение значительно учащеннее обычного. Я чувствую слабость, раздражительность, в общем, я – сама не своя. Сначала мне казалось, что это просто страх, но теперь я ничего не боюсь, а руки мои все равно…

Протянув перед собой руки, целительница попыталась унять в них дрожь, но ей это не удалось. Мабатан заметила страх в ее глазах, она поднялась и взяла руки ловца видений в свои. Пальцы были мертвенно-бледными и такими тоненькими, что казалось, их просто сломать.

– Твои друзья говорили тебе когда-нибудь, почему у них нет детей?

Целительница взглянула на Мабатан с удивлением.

– Там – в пещерах Оазиса, есть какие-то химические вещества, которые замедляют старение, но размножаться они из-за этого не могут.

– Как и Владыки Города, – сказала Мабатан, тщательно подбирая слова. – Они ведь вполне успешно борются с возрастом, хоть в пещерах и не живут.

– Так оно и есть.

– Но ведь и Владыки не могут иметь детей. Аландра пожала плечами.

– Наверное, не хотят.

Мабатан пристально посмотрела на целительницу.

– Дело не в этом, а в том, что они тоже принимают снадобье.

Ловец видений зажмурилась, а когда раскрыла глаза, в них сверкало негодование.

Крепко сжав в своих руках ладони Аландры, Мабатан придвинулась к ней еще ближе. Как же много эта девушка еще не понимала, и как мало времени оставалось, чтобы ей что-нибудь объяснить!

– Те области Края Видений, о которых знаешь ты, ловцы видений и Владыки Города, лишь малая его часть. Но то, что вы сотворили в этом маленьком его участке, привело к возникновению там разлома, который может весь его разрушить. От дальнейшего расширения этот разлом сейчас сдерживают дети. Они будут это делать до тех пор, пока не иссякнут все их силы, но времени осталось совсем немного, и нам надо действовать без промедления. Виллум считает, что ты в этом можешь помочь. Поэтому тебя надо исцелить. Я принесу травы, чтобы облегчить тебе неудобства.

– Неудобства?

– Ты сама все увидишь.

В глазах целительницы все еще светилась подозрительность. Мабатан были вполне понятны ее сомнения. Решение этой задачи было испытанием для них обеих – пережить исцеление дано не каждому.

* * *

Уже спустились сумерки, и потому путешествие казалось ей мрачным, даже в чем-то зловещим. Хотя Стоув была безмерно благодарна белым сверчкам, ей все равно было как-то не по себе от того… как бы это поточнее выразиться… в общем, потому, что и на плечах ее, и на голове собралось множество насекомых. К тому же ее постоянно окружали четыре воительницы-апсара. Они, как старые приятели, без умолку болтали с Виллумом, да еще и над ней постоянно подшучивали.

– Ну что, Стоув, погано ты, должно быть, себя чувствуешь?

И Виллум говорил с ней так участливо, так заботливо, что аж тошно становилось. Как же она ненавидела этот его тон! Такой терпеливый, настойчивый, как будто он разговаривал с безнадежно больной или с капризной принцессой на горошине.

– Ты почему-то не счел нужным сказать мне, что мы будем путешествовать в сопровождении этой оравы, – проговорила она самым что ни на есть елейным голоском.

– В этих землях полно фандоров, поэтому я и попросил этих женщин нас сопровождать.

Стоув поняла, что Виллум подавил вздох. Теперь он еще позволял себе держаться с ней не то покровительственно, не то снисходительно!

– Нам не нужны эти апсара. Мы и без них сможем отразить любое нападение.

– Проявлять наши с тобой способности было бы крайне неразумно. Если хоть один человек случайно это заметит, Дарий сможет узнать о нас.

Она вдруг поняла, что сморозила глупость. Почему мысли у нее в голове так путаются? У Дария ведь повсюду шпионы! Никто об этом не знает лучше, чем она. Глаза у Дария как кинжалы, руки как когтистые лапы… Волосы ей поглаживает… Это он все зовет и зовет ее: дочка… дочка… дочка…

– Стоув, Стоув, послушай меня, я делаю все, что в моих силах, чтобы заблокировать его, но нас это истощает. Легче будет, если ты заснешь. Постарайся уснуть. А когда проснешься, встретишься с моей семьей, с сестрой моей и бабушкой. С ними мы будем в безопасности.

Она почувствовала, как мысли Виллума коснулись ее разума, утешая и снимая напряжение. Скоро, – говорил он ей, – скоро ты освободишься от Феррела. Скоро ты будешь дома.

Уже совсем засыпая, она коснулась щеки Виллума. Его лицо было мокрым от слез. Глупенький Виллум – с чего бы ему плакать?