Это была чистая правда. Как минимум – очередной накат впереди. Всегда, когда на соседних горизонтах собиралась критическая масса контрóллеров, следовало ждать атаки. Такое бывало раз в два-три года. Но последний накат пару месяцев назад отбили – бойцы, которых отправили на днях в Отработку, именно тогда и получили ранения – а значит, до следующего долго. И вот нате вам…

– Так… Ладно… – нахмурился Серега. Башка начала понемногу отходить от ступора, и мозг уже подсовывал новые вопросы. – А что он там про сотого говорил? «Бойся сотого» – я эти слова имею ввиду.

– Сотого горизонта, видимо, – пожал плечами Важняк. – Он начал говорить, что-то такое. И про сотый, и про тридцатый… То ли на «г», то ли на «к»… Что-то там нехорошее, на сотом… Да и на тридцатом, похоже.

– А одноногий… про кого он?

– Не знаю, – развел руками генерал. – Мне только один такой в башку лезет – Одноногий солдат. Помнишь такого?

– Да вы шутите, наверно, товарищ генерал?.. – опешил Серега. Эту байку он слышал в далеком детстве от деда Никиты – но так то байка. Да и не может это быть Одноногий. Сколько лет прошло?!.. Тот давно в Джунглях сгинул.

Важняк криво усмехнулся.

– Так и я о том. Наверняка это другой одноногий. Мало что ли и у нас кто на протезе?.. Вот даже и батя твой был…

– Ну да…

– Но и это еще не все, – продолжал генерал, словно решил совсем доконать своего подчиненного. – Помимо прочей дряни, что он нес с собой в рюкзаке, мы нашли… не знаю… Карту – не карту, путеводитель – не путеводитель… Описание дороги, которой он спустился до нашего горизонта. Скажем так – вешки, признаки, по которым можно узнать, что ты на правильном пути. Я наизусть не помню, но… – он умолк на некоторое время, пытаясь сформулировать. – К примеру: «горизонт сто девяносто пять, десятый километр северной транзитной галереи, поворот налево, транспортный уклон на сто девяносто второй». Или: «горизонт сто два, большой зал у лестницы, дыра под потолком – на девяносто седьмой, нужна веревка». Примерно так.

Сергей еще и от прошлых потрясений не отошел – а Важняк все нагружал и нагружал его по отвисшей челюсти. Да вот же он, ключ! Имея такой путеводитель… Можно не только до пятидесятого дойти! Можно и до нулевого подняться! Эх, Знайку бы сюда, он бы с катушек напрочь съехал!

– Завтра собирается Большой Совет. Я дам всю информацию и вынесу на повестку вопрос об отправке Третьей экспедиции. Пойдут одна или две обоймы, это уж как решим. Если вообще решим… Ты как? Согласен пойти? – и Важняк замолчал, внимательно глядя на него.

Добил, что называется.

– Я? Почему я? – тупо спросил Серега. Просто чтоб не молчать.

Генерал покачал головой.

– Ты, Сергей, парень обычно сообразительный, но сейчас тупишь, словно ящер меж двух кусков приманки. Кого мы можем отправить в Джунгли? Только обойму. Третья обойма – одна из лучших. Дальше всех ходите. Дольше всех ходите. Подготовка опять же, – принялся загибать пальцы Важняк. – Знайка твой… он же сгрызет меня вместе с лампасами и кепкой, если такую возможность упустит! Первопроходец хулев… К тому же… то что батя твой пропал в Джунглях – далеко не последний фактор! Разве не даст тебе дополнительной мотивации пройти весь путь даже не возможность – тень, признак возможности, – разыскать его?! Ну и потом… Старикан – ваша добыча. Вы нашли – вам и расхлебывать. Так справедливо будет.

Серега молчал растерянно, огорошенный всеми этими неожиданными новостями – и чувствовал, как внутри, из самой глубины, поднимается хоть и жутковатое, но такое сладостное предчувствие Дороги. Новые горизонты, новые открытия, борьба с опасностями, пузырящийся в крови адреналин… Так бывало всегда, когда обойма уходила за пределы Дома, и особенно если путь лежал за четыре-пять горизонтов и дальше. Серега никогда не был домоседом, неизведанное манило его, пожалуй, ничуть не меньше, чем Знайку – только он как офицер ПСО не имел права увлекаться. Задача обоймы – охота, работа на благо Дома. Или война. Сначала это, потом остальное. Так воспитывали всех курсантов – дисциплина, ответственность перед общиной, долг перед Домом превыше всего. Поэтому в Джунглях – добыча трофеев, боезапаса, пополнение Арсенала. И никак не блажь, вроде исследований паутины, на которую время от времени пытался подбить его Илья. Но теперь, если будет прямой приказ…

– Я согласен, – быстро, словно боясь, что генерал прямо сейчас передумает, сказал Сергей. – Сегодня же соберу ребят, Наставника… Поговорим… Да только вряд ли кто откажется.

Важняк поднялся, протянул руку.

– Не торопись. Сначала Совет и его одобрение. Да и пойдете вы только после того, как вся эта нездоровая суета прекратится. Со дня на день, того и гляди, войны ждать… Так что не срывай бойцов раньше времени. В общем, как я понимаю, на тебя я могу надеяться…

– Да не то слово, Владимир Иванович! – во все тридцать два улыбнулся Сотников. – Вы только команду дайте!..

Генерал ушел, а Серега, плюхнувшись в кресло, попытался собрать воедино все мысли, разбегавшиеся в голове, словно тараканы от тапка.

И было от чего!

Споры, разговоры и догадки о том, где они находятся, что такое паутина и Джунгли, что такое сам Дом, в конце концов, велись среди обитателей общины давно и с завидным постоянством. Пожалуй, сколько помнил себя Серега. А уж раньше и подавно – по крайней мере, отец тоже говорил. Соберутся в кружок с пяток любителей потрындеть – и пошло дело. Когда вокруг сотни километров пустых коридоров и переходов, залов и галерей, в которых из живых существ разве только кадавры – да и те полуживые! – и ящеры со змеями, крысами и тараканами, когда загадки громоздятся одна на другую и нет им объяснения – не возникнуть таких разговоров просто не могло. Догадки в народе бродили разные – и любая имела право на существование. Потому как доказать хотя бы одну и тем самым понять, наконец, свой мир, не представлялось возможным.

История Дома шла из неизвестности. Летопись Дома – Оперативный Журнал – не давал ответа на вопросы. Оно и немудрено – Оперативного Журнала №1 в Доме не имелось, а номер два рассказывал уже о днях после Грохота. О Первых Днях.

Первая запись в Оперативном Журнале датировалась две тысячи шестидесятым. «Грохот» – так называлась она. Серега, как и любой житель общины, знал ее наизусть – эта запись не раз звучала на уроках окружающего мира сначала в детском саду, а потом и в Академии. Только с того момента люди Дома знали и помнили себя. До того же… тьма, забытье, полное неведение. И людская память ничего не могла подсказать, ибо помнить было просто некому. С момента Грохота прошло чуть меньше сотни лет, уже родилось четвертое поколение, выросло третье, стало стариками второе и умерло первое, все те, кто родился сразу после Грохота. Старик же Никита, хранитель Библиотеки, о котором говорили, что он вроде бы жил еще До, – ничего не помнил. А если и пытался вспоминать – путался и безбожно врал.

Мозг человека работает только с тем материалом, которым его кормят. В условиях информационного вакуума он может выдавать лишь вариации на тему воспринятого и переработанного. И потому каждая новая гипотеза возникала, когда обоймы приносили из лабиринтов паутины очередную порцию материала о жизни до Грохота – книгу ли, фильм ли, иногда даже компьютерную игру… Люди невольно примеряли ситуацию на себя: а не могло ли случиться и с ними то же самое, о чем говорится с экрана или со страниц книги?.. Кто-то верил в Эксперимент – эту веру питал «Град обреченный»⁵⁹; кто-то – в огромный космический корабль или даже станцию, затерянную в недрах космоса, – «Пандорум»⁶⁰; огромная планета-мозг, одетая в панцирь из металла, под которым скрывались миллионы и миллионы километров комнат, галерей и переходов – «Фактор ограничения»⁶¹; гигантское бомбоубежище – серия книг некоего Шагалова; однако, пожалуй, самой основной теорией, в которую верило большинство людей, была Третья Мировая война, инициированная машинами. Эта версия мгновенно обрела сотни сторонников, когда в Дом притащили «Терминатора». Оно и немудрено – фильм ложился прямо в масть, в самую точку: машины, истребляющие людей, были не фантастикой, а самой что ни на есть реальностью. Вон они, в Джунглях, за Внешним Периметром. Попробуй, отойди от Дома хотя бы на пять-шесть километров.

Тем не менее все прекрасно понимали, что без достоверной информации понять и объяснить паутину не представляется возможности, и подобные обсуждения – обычный треп. Тот же Знайка, например, не раз говорил, что эти гипотезы не более чем игра в ребусы с собственным мозгом. Исходных данных – и проверенных, правдоподобных данных, что очень важно! – никаких. А те, что имелись – только косвенные. Научники, кстати, потому принципиально и отвергали любую гипотезу: если нет информации, на которую можно опереться, если любое предположение опровергается десятком железных фактов – на основе чего теоретизировать?..

Именно поэтому и были организованы сначала Первая, а потом и Вторая экспедиции. Приспособившись к жизни, очень долго балансируя на грани вымирания и, наконец, сумев отодвинуться от края пропасти, обезопасив себя от убийц из Джунглей, от тьмы и голодной смерти, научившись добывать жизненно необходимые ресурсы – пищу, воду, энергию, оружие и боезапас, – наладив быт, люди стали задумываться о себе, искать ответы на вопросы.

В Первую пропал дед. Сергей знал его только по фотографиям в семейном архиве и потому не испытывал никаких чувств, кроме легкого любопытства. С экрана планшетника на него, сжав губы и слегка нахмурившись, смотрел суровый сорокалетний мужик в черной форме офицера ПСО. Рядом – стройная симпатичная женщина, бабушка, которую Серега тоже помнил довольно смутно. А во Вторую – пропал отец. Батя. И если деда он не знал, то отца помнил отчетливо.

Обстоятельства исчезновения Второй экспедиции были абсолютно схожими с Первой. Когда пропал отец, Серега с Илюхиной помощью перелопатил весь Оперативный Журнал, всю его открытую часть. А когда появилась возможность – заглянул и в секретную. Ничего нового он не нашел. Сроки выхода полгода, три месяца в один конец, три месяца – обратно. Припасов – на девять. Конечно, никто не ожидал, что экспедиция доберется до нулевого – в паутине ничего ждать нельзя, тем более что про те горизонты ходила самая мрачная молва: якобы там меняются сами физические законы, пространство и время, и жизнь человека попросту невозможна. Страшилки, конечно, – кто мог это знать?.. Но от того страшилки не менее жуткие – неизвестность всегда пугает. Ожидалось, что группа пройдет хотя бы до трехсотого. Сопровождающие дошли до триста сорок первого и, простившись, пожелав чистых горизонтов и успешного возвращения, повернули обратно.

Экспедиция не вернулась. Ни через полгода, ни через год, ни через десять лет. Почти сто человек, как и в Первую, просто исчезли без единой весточки – и Совет на долгие годы наложил запрет на подобные мероприятия. И теперь, когда появились данные о том, что они не одни в этом мире, когда появилась зацепка, след, по которому можно выйти к пониманию, – неужели старейшины не дадут наконец разрешение на новую попытку?..

В дверь стукнули. Серега, погрузившись в свои мысли с головой, вздрогнул – что ж это за день посещений сегодня! Глянул на часы – мать твою!.. Половина десятого! Скоро отбой, а он еще и баул в прачечную не отнес. Вот озадачил Важняк, все позабыл, башка враскоряку…

– Входи, кто там!.. Не заперто! – заорал он, спешно начиная закидывать баул —метровой толщины бетонные стены и гермодверь отменно глушили звуки и нужно было очень постараться доораться через них. Однако командирский голос у Сотникова поставлен на должном уровне, в коридоре услыхали. Штурвал провернулся – и в приоткрывшийся прогал сунулась бритая башка с короткой челкой. Букаш!

Серега ухмыльнулся и поманил лучшего друга пальцем.

– Заходи. Вернулись? Здорова, братан…

Гриша заулыбался и протиснул свое тощее двухметровое туловище в проем, волоча такой же, как и у Сереги, баул.

Обнялись.

– Как выход? Вы ж ночью собирались вернуться…

– Быстрее устряпались. Во сходили! – Григорий показал большой палец.

– В прачку тащишь? – кивнул Серега на его сумку. – Сейчас вместе пойдем…

– Да погоди ты… – отмахнулся Гриша. – Ты щас охренеешь, Серег, че нашли… – он скинул ботинки, пуляя их в разные стороны, длинными своими ходулями в несколько шагов одолел расстояние до хозяйского кресла и бесцеремонно плюхнулся в кожаное нутро. Сергей даже бровью не повел. Лучшему другу можно, а больше никому.

Присел на кровать, кивнул – рассказывай.

Вид у Букаша был совершенно победительный. Развалившись в кресле, он хотел взять интригующую паузу – но изнутри, видимо, очень уж сильно распирало, и долго молчать он не мог.

– Сорок девятый! Северная транзитная, где-то пятый-шестой километр… Бывал? – торопливо принялся выплевывать он.

– Ну, – подтвердил Серега. Соседний горизонт, территории хоженые. Северное направление тоже хорошо известно.

– Вот! Свернули в неприметный коридор на восток. Километр прошли – там большой узел. Три этажа, десяток комнат… То ли лаборатория, то ли еще какая-то хрень… колбы, пробирки, вытяжные шкафы, агрегаты… И – хренак, Папа, такой, между вторым и третьим этажом на лестнице полез в дверку. А там – аварийный сейф! Внутри дубак, минус тридцать! Жрачка – крупы, сахар, соль! Отдельным шкафом – семена! Все в вакууме упаковано! И такого добра – целая большая комната!

– Ну и нюх у Большого Папы… – уважительно протянул Серега. Найти аварийный сейф – это пруха. Самая настоящая. Серегина обойма до сих пор ни одного не обнаружила. Может, и повезет когда-нибудь…

– Не нюх. Опыт, – Гриша поднял вверх указательный палец. – Поброди с его по паутине, еще и не таким станешь.

Большому Папе – Игорю Викторовичу Полякову – было уже сильно за сорок. И почти двадцать из них он стоял бессменным командиром первой обоймы ПСО. Чуйка – а скорее и впрямь опыт – у него была феноменальная. Не меньше чем раз в год, а то и чаще случались у первой обоймы подобные находки. Частенько удивлял, вынося из паутины такое, что народ только диву давался. Что стоил хотя бы найденный на триста сорок втором огромный белый экран и проектор, с помощью которых администрации удалось превратить один из углов Площади в кинотеатр, где по выходным дням показывали фильмы. Его заслуга. Или склад с самыми разнообразными лампами освещения – обычными, ультрафиолетовыми, фитолампами⁶². Коммунальщики уже головы начали ломать, откуда свинтить, чтоб дефицит восполнить, – а тут такое сокровище… Но верно говорят: если где-то прибавится – где-то обязательно отняться должно. Раньше, помоложе, Большой Папа был отменным бойцом и командиром. Но чем старше становился, тем все меньше склонялся к риску, а значит – и к охоте. Важняк и Наставники все понимали – возраст, что ж поделаешь. Игорь Викторович, задумываясь о дембеле, давненько уже подал рапорт, но все что-то задерживало – то момент неподходящий, то очередной накат, то выпуск в Академии плохой – и он пока находился в строю.

– Ну, семена, конечно, хрен знает, взойдут или нет…

– Да нет, понятно, все не взойдут, – развел руками Букаш. – Но хотя бы часть!.. Пусть даже десятая! Вдруг что-то новенькое найдется, кроме гречки и пшена. Третий раз семена за все время находим, и первый раз – в такой сохранности! А вдруг?.. Вот я читал, что раньше куча всяких была – и бобы какие-то, и кукуруза…

– На Плантациях разберутся, – согласно кивнул Серега. Помолчал немного, прикидывая, можно другу рассказать или нет… Решил – можно. Важняк вроде не запрещал. – Ладно, Бук, слушай сюда. Я тебе тоже расскажу… Но смотри – никому! Только тебе говорю. Чтоб молчал до поры…

Глаза у Гришки загорелись – Серега как офицер ПСО имел доступ к более закрытой информации. Делиться с другом права не имел, но Григорий все понимал, не обижался. И тут вдруг в кои-то веки решил что-то рассказать…

– За полчаса до тебя генерал заходил…

– Прямо к тебе? – недоверчиво нахмурился Букаш.

– Прямо сюда, – подтвердил Серега. – Я сам охренел. Открываю – стоит…

– Ну и?.. – поторопил друг.

И Серега выложил все, о чем говорил с генералом. По мере рассказа физиономия у Гришки вытягивалась все сильнее, и к самому концу он слушал уже с отвисшей челюстью. Эта новость, пожалуй, была посильнее. Аварийный сейф сразу забылся, и Гриша мертвой хваткой вцепился в товарища.

– Серега! Поговори с генералом! Возьми нас второй обоймой!

– Большой Папа не пойдет, – покачал головой Сотников. – Нахрена ему? Он, считай, дембель почетный. Кой черт полезет он в такую даль?.. Да еще и, откровенно говоря, с риском не вернуться. И приказа такого не дадут.

– На Совете скажи! Все же четко выходит! Папу на дембель, нас – второй обоймой! И вперед! Как в старые добрые времена!..

Сергей усмехнулся. Две обоймы совокупной численностью больше тридцати человек, да с тяжелым вооружением… внушительно! Никакой буратина не страшен. Тем более и Важняк про две обоймы говорил… Единственное затруднение – как решит Совет. Скажет руководство «нет» – и все, тема закрыта.

– С генералом я, конечно, переговорю, – сказал Серега. – Но обнадёживаться не стоит. Сам понимаешь…

– Ты ему эту схему прямо и нарисуй! – на Гришку было жалко смотреть. – Вдруг выгорит!

– А выдержите? – спохватился Серега. Друга ему, честно сказать, обижать не хотелось – но давно известно, что Папа не любит долгие выходы. Дня три, четыре – и назад. А ведь для людей это, мягко говоря, совсем не полезно. Потеря боеспособности все же имеет место быть…

– Да выдержим, конечно! – отмахнулся Григорий. – Думаешь, нам неохота в долгий выход? Ребята мне все мозги вынесли. И потом… Ну чего я останусь?.. Ты идешь, Знайка идет… остальные наши тоже… а я? И я бы… на дальние горизонты… хоть одним глазком!

– Постараюсь до Совета его выловить, – успокоил друга Сергей. – В крайнем случае скажу, что вдвоем шансов больше. Короче, придумаю что-нибудь…

Гриша удовлетворенно кивнул – если товарищ обещал, то сделает. По крайней мере, переговорит с руководством. Главное – заранее об этом позаботиться. Пусть даже пойдут они не на этой неделе и даже не через месяц… Только бы генерал согласился. Если Важняк будет на их стороне, шансов склонить Совет к согласию куда больше.

Оставалось дождаться завтра.