Рита развела руками и всё так же невинно улыбнулась. Действительно, ей было нечего ответить, так как за увлеченной беседой о ролевых играх она не успела ничего узнать об Аркадии. Аркадий и сам ничего не знал о Рите, кроме того, что она обожала ролевые игры. Смешно, до прихода Кости Аркадий даже не знал, как зовут Риту. А Рита до сих пор не знала, как зовут Аркадия.

Аркадий понял, что из положения надо как-то выходить. Не мог же он сказать, что он тот, кто двадцать минут назад «спикапил» Риту, потому что она улыбнулась ему около туалета. Аркадий помнил о той боли, которую ему доставляла та, в которую он был влюблён, когда она при нём знакомилась с другими мужчинами в кафе. Она знала, что он ревнует, и всё равно делала это – назло или из безразличия. Как ему было больно обнаружить во время встреч с ней, что она присела за столик к другому или, ещё хуже, незнакомец подсел к ним и общается с ней так, будто знает её всю жизнь. Аркадий всегда ненавидел сальность таких «пикаперов», их самоуверенность и высокомерие перед тем, кого девушка давно знает, кто давно любит эту девушку, кто общается с ней, не чтобы весело провести час, не чтобы затащить её в постель. И вот – сам Аркадий, загнанный в угол неожиданно пришедшим Константином, который мог оказаться кем угодно – влюблённым другом девушки, её возлюбленным или даже мужем, сам Аркадий с его фривольными мыслями о едва знакомой Рите стал сальным и как минимум из инстинкта высокомерно смотрел на юношу, который был способен отбить у него лакомую самку. Скорее всего, взгляд Аркадия выражал всё, о чём он в этот момент думал: о том, как бы отшутиться, чтобы ситуация выглядела менее пошло; о том, как бы в двух словах представить себя в выгодном свете; о том, насколько неказист этот молодой человек в сравнении с ним, и о том, как от этого неказистого молодого человека избавиться.

Все ждали, что же скажет Аркадий, и в замешательстве он не придумал ничего лучше, чем ответить:

– Я – помощник генерального директора.

Рита и Костя рассмеялись, приняв ответ Аркадия за шутку. Воспользовавшись ситуацией, Аркадий действительно решил всё обставить как шутку и, пока его не воспринимают серьёзно, вкратце рассказать о себе.

– И чем занимается ваша фирма? – спросил Константин, когда Аркадий закончил.

– Медиапрезентациями, видеообеспечением различных выставок государственного масштаба, медиаподдержкой различных государственных и полугосударственных структур.

– И ты работаешь здесь, на Лубянке? – подозрительно спросил Константин.

– Да.

– Круто, – сказала Рита.

Воцарилось молчание.

– А вы… нигде не работаете? – неуверенно задал вопрос Аркадий.

– Я курьер, – ответил Константин.

– А мне так нужна работа!.. Подруги говорят: «Иди репетиторствовать», да всё как-то не складывается… Я раньше переводчиком работала, потом накрылось. А мне же деньги нужны на костюмы и на выезды. Осенью же тоже будет «Вархаммер». Тридцать тысяч будет один выезд стоить. Я уж не говорю про костюм! Если только Саша мне поможет… Всегда только друзья и помогают. Как меня в прошлом году спасла Настя с её доспехами, я потом в них… – начавшую говорить о ролевых играх Риту уже было не остановить, что было на руку Аркадию, который своим рассказом вызвал только замешательство.

«Неужели они мне не поверили?» – подумал Аркадий и даже не знал, что лучше – если ему поверят и будут считать его успешнее себя, или если его примут за жалкого хвастуна, который, не в силах чего-либо добиться в жизни, придумывает про себя небылицы. Пока что Аркадий решил оставить всё так, как есть, и, раз его не спрашивают, о себе не рассказывать, благо у Риты, судя по всему, историй о ролевых играх наберётся на целую книгу.

Слушая темпераментные рассказы Риты, Аркадий совершенно забыл о той самой, которая обещала приехать в полшестого. Аркадий вспомнил о ней, посмотрел на часы и увидел, что уже без двадцати шесть, а той самой всё нет. Чтобы не прерывать без умолку говорившую Риту, Аркадий тихо встал из-за стола и прошёл внутрь кафе для того, чтобы позвонить той самой. Она подошла так же быстро, как и в первый раз, и сказала, что из-за срочных дел приехать к Аркадию не сможет.

«Ну и чёрт с ней!» – подумал Аркадий. Теперь, когда у него получилось познакомиться с Ритой, очередной отказ от той самой ему было принять гораздо легче. Та самая была уже не очень и нужна, ведь вечер можно было провести и с новыми друзьями! Обнадёженный этой идеей, Аркадий вновь вышел на веранду, сел за столик к своим новым знакомым и решительно предложил:

– Друзья, может, в бар?

– В бар? – недоверчиво оскалился Костя. – Если только ты платишь.

– Хорошо, заплачу, – простодушно ответил Аркадий.

– За всех? – удивилась Рита.

– За всех.

– Тогда можно и в бар, – согласился Костя.

Аркадий взял счёт, заплатил за себя и за своих новых знакомых и в предвкушении предстоящего вечера чувствовал себя как никогда счастливым и совершенно не одиноким и не потерянным.

Трое вышли на Лубянку, прожигаемую лучами заходящего солнца, и направились вверх, в сторону Чистых прудов, на поиски подходящего бара.

В целом, это был удачный период жизни Аркадия Скромникова. Он работал на престижной работе. Получал хорошие деньги. Снимал квартиру и жил отдельно от родителей. При этом у него оставалось много денег, которые он мог бы на что-то откладывать, но Аркадию не на что было откладывать; Аркадий ни в чём не нуждался.

Работа отнимала почти всё его время. Аркадий не завтракал, обедал в офисной столовой, ужинал в Макдональдсе или Бургер Кинге, иногда заказывал пиццу. По выходным читал книги и изредка выбирался в центр выпить кофе или чего-нибудь покрепче. Ни жены, ни девушки у Аркадия не было. Родители в его помощи не нуждались. Аркадий зарабатывал больше, чем ему было нужно, а в благотворительность он не верил.

Да, это был удачный период жизни Аркадия Скромникова.

После долгих лет юношеских страданий и влюблённостей, после бесконечных ссор с родителями, после бесчисленных разочарований на творческом поприще существование Аркадия приобрело умеренный, спокойный и по-взрослому ровный характер. Темперамент молодого человека устоялся, бывший романтический максимализм сменился холодным и трезвым взглядом на этот мир – Аркадий стал стабильным, совершенно не девиантным членом общества, рутинный образ жизни которого всякий другой член общества мог взять за эталон.

Как долго, как упорно родители боролись с его непокорной душой! Целый год после университета Аркадий не хотел никуда идти на работу в надежде на то, что ему как поэту ещё удастся прославиться. Один успешный сборник стихов – и Аркадий мог бы доказать своим родителям, что и на творчестве можно заработать. Но поэзия Аркадия так и не вышла за пределы любительских сайтов. Аркадий и сам увидел, что дело безнадёжно, и, не в силах больше терпеть упрёки родителей, объявил им, что готов устроиться на работу, лишь бы от них съехать. Отец Аркадия не растерялся и, пока сын не отказался от этой идеи, устроил его на фирму к одному своему знакомому, который был директором одной полугосударственной организации, чей офис располагался на Лубянке.

Занималась эта организация не пойми чем. Даже спустя два года Аркадий не смог бы объяснить, какие именно услуги оказывала эта фирма. Функции Аркадия в компании были также расплывчаты – он созванивался с высокопоставленными людьми, составлял сметы, делал презентации в PowerPoint и таблицы в Excel, снимал рекламные ролики, организовывал фуршеты, устанавливал компьютерные программы и даже координировал действия других сотрудников. По связям отца должность Аркадий сразу занял высокую и на фирме гордо назывался помощником генерального директора. Правда, в этой компании каждый назывался помощником генерального директора. Но для 23-летнего молодого человека занимать такую высокую должность и курировать такие серьёзные проекты – это уже повод для гордости.

Однако Аркадий собой не гордился. В работу он вкладывал всю энергию, но считал своё дело, да и дело всей фирмы, совершенно бесполезным и бесцельным. Что все эти презентации и совещания в сравнении с высокой поэзией? Аркадий выполнял свои функции максимально точно, а вдохновения от него и не требовалось. Платили Аркадию щедро, а работа, в принципе, была несложной – большую часть сил он тратил на то, чтобы добраться до офиса и вернуться домой. Зарплата позволила Аркадию уже на второй месяц работы снять себе аккуратную квартиру в спальном районе. Машину Аркадий так и не приобрёл, хотя зарплата ему это позволяла, – он попросту боялся садиться за руль.

Жизнь Аркадия приобрела взрослую, прагматичную цикличность. Каждое утро – метро. Летом в метро потеешь, потому что на улице жара; зимой – потому что на улице холодно и на тебе тёплая куртка. Работа – повторение одних и тех же бездумных, механических действий. Коллектив на работе был совершенно мужской и безнадёжно застойный. Каждый день Аркадия на работе ждала привычная компания из гомосексуального художника 43 лет, толстого полусумасшедшего программиста 37 лет, шестидесятилетнего хромого и седого координатора, а также завхоза 57 лет, отставного военного, который каждые полгода ложился в больницу на очередную операцию на сердце. Довершал картину совершенно сумасшедший начальник 50 лет, который изображал из себя американского босса, ходил в тёмно-синем велюровом пиджаке, курил в кабинете сигары и ежечасно устраивал планёрки. И ни одной женщины! Однажды начальник решил попробовать взять секретаршу. Но она уволилась после первого же дня работы, да и было ей 63 года.

Разговаривали на работе мало и только о работе. Заканчивали всегда в одно и то же время. После работы все разбегались домой – все на машинах, один лишь Аркадий на метро. Путь Аркадия домой был зеркальным отражением его пути на работу. Можно было взять такси, но так было как-то не принято. Поэтому всё то же метро. Те же люди, которые так тесно жмутся к тебе в вагоне. Они так близко к тебе – и так от тебя далеко. Аркадий выходил из метро весь в поту и не столько устало, сколько опустошённо брёл до своей съёмной квартиры. Солнце к тому времени чаще всего уже заходило за крыши домов. Становилось неуютно и одиноко.

Тем временем каждый месяц счёт Аркадия в банке увеличивался, а идеи о том, куда потратить эти деньги, не появлялось. Казалось бы, теперь Аркадий мог воплотить свою мечту – издать книгу стихов. Но Аркадий перестал писать стихи, а старые теперь казались ему сырыми, незрелыми, не для печати. К тому же Аркадий потерял желание показывать себя всему миру. Он не считал себя лучше других настолько, чтобы другие его читали, чтобы им восхищались. Аркадий не думал, что он и его подростковые переживания будут кому-либо интересны. Как в поэта он уже в себя не верил.

Единственной мечтой Аркадия было найти ту самую, единственную, ту, которую он смог бы полюбить так же сильно, как ту, в которую когда-то был влюблён. Однако с девушками у Аркадия совершенно не клеилось. В университете его со своей поэзией считали несерьёзным кандидатом в женихи. Аркадий верил – стоит ему устроиться на работу, и многие девушки увидят, что он остепенился, и будут готовы выстраивать с ним отношения. Однако, сразу заняв такую высокую должность, Аркадий вызвал только зависть у знакомых девушек, у которых были свои амбиции и которые предпочитали чувствовать себя выше своего мужчины. Когда Аркадий был поэтом, у него не было точек пересечения со знакомыми девушками. Теперь, находясь с ними на одной линии, он воспринимался как конкурент на пути карьерного роста. По крайней мере, так себя утешал Аркадий, который не мог найти иной причины, почему у него до сих пор не было девушки. Он был успешен, устроен и, пожалуй, не так уж дурён собой. Почему же нет? Почему же он одинок?

Все два года на фирме он обзванивал всех знакомых девушек, приглашал их на свидания и даже предлагал устроить их на хорошую должность (и он действительно мог переговорить с начальником и устроить знакомую). Но никто не соглашался на встречу, никто не устраивался через Аркадия. Все его будто бы избегали. Хотя далеко не у всех дела шли так хорошо. Маша, Кристина, Наташа, Оля – все были безработные, Аркадий знал это со слов их подруг и с их же собственных страничек в социальных сетях. Однако они врали ему в лицо, что они уже устроены и работают в престижных компаниях. Спустя два года Аркадий отчаялся. Его звонок той самой был только подтверждением этого отчаяния, так как в своё время он поклялся никогда больше ей не звонить – так много боли она ему доставила. К тому же она ясно дала ему понять, что он – последний, к кому она может испытывать какие-либо чувства, кроме дружеских. Но очень часто человек, загнанный в тупик, начинает верить в вероятность самого невероятного. Чуда не произошло. Аркадий получил очередной отказ.

Попытка познакомиться с синеволосой девушкой – это тоже отчаянный шаг. Аркадий никогда не знакомился в кафе, барах и клубах. Он был довольно скромен, а также не верил, что современные девушки достаточно раскрепощены, чтобы познакомиться на улице. А даже если они и знакомятся на улице, то такие знакомства никогда не бывают длительными. В лучшем случае такой «пикап» может привести к одноразовому сексу. Но Аркадию в отношениях с девушками секс никогда не казался главным. Аркадий жаждал эмоций и чувств, а что можно испытывать к человеку, которого ты увидел первый раз в жизни, не знаешь, чем он живёт, чем интересуется, каков его характер?

К синеволосой Рите Аркадий тоже ничего не испытывал. Он хотел влюбиться в неё с первого взгляда. Хотел найти что-то милое в её синих волосах, детской манере одеваться и в её длинных, по-детски насыщенных ненужными подробностями рассказах о ролевых играх, – да, Рита была ребёнком, притом милым, активным ребёнком, но Аркадию такое не нравилось. Уже на веранде кофейни на Лубянке Рита стала Аркадия бесить. Он не понимал, как взрослый человек может фантазировать, что он гном или эльф, надевать на себя доспехи и бродить по грязному и пыльному полигону, размахивая самодельным игрушечным мечом. Аркадий считал всё это инфантилизмом, эскапизмом и просто глупостью. Он никогда бы не смог раскрыть такой девушке свою душу. Она никогда бы не поняла его боли. Никогда бы не поняла его разочарования в жизни. На всё у неё был один ответ:

– Поехали с нами на полигон. Там ты почувствуешь себя живым.

Даже в этой фразе было что-то ненавистное для Аркадия. Мало того, что она – штамп, шаблон, сворованный из какого-нибудь недоделанного пресс-релиза, так ещё и кем она была произнесена? Человеком, который часами может рассказывать о воображаемых рейдах, битвах и изнасилованиях, когда она находится в самой гуще настоящей жизни. Нет ничего удивительного в том, что запертый в гардеробном шкафу ребёнок выдумывает себе Нарнию. Но сидеть в разгар июля на веранде венской кофейни на Лубянке и не видеть красоты улицы, не чувствовать вкуса кофе, не вдыхать жадно летний воздух, которому осталось только полтора месяца жизни, не наслаждаться тем, что светло почти весь день, и даже когда темно, не так темно, как зимой! Кто здесь живее – она или Аркадий, который так хотел бы всё это передать, но не может; который так хотел бы влюбиться, пусть даже и в эту нелепую Риту, если бы только она сделала хоть один шаг ему навстречу; который даже в апатии чувствует сладкую горечь эспрессо, насыщенный ароматом города сквозняк и предвкушение летнего вечера; Аркадий, который готов обойти все бары, все кофейни, все столичные улочки, чтобы найти что-то или, даже ничего не найдя, просто насладиться самим поиском? Но Аркадий никого не учит, он не прерывает Риту, не разрушает её веры в вымышленный мир. Он сидит рядом с ней и страстно хочет её полюбить, но не может, потому что в любви – всегда двое, а Рита не видит его. Она может рассказывать о ролевых играх ему, может рассказывать о них этому Косте, может вообще говорить в пустоту, ей не важно, слушает её кто-то или нет. Аркадий готов её слушать – долго, бесконечно долго, – если бы она хотя бы намекнула, что когда-нибудь она выслушает и его. Но ей без разницы, кто он. Ей важно только затащить его в эти чёртовы ролевые игры, потому что тогда он сможет покупать ей костюмы и оплачивать её выезды – такое впечатление о Рите составил тогда Аркадий.

– Знаешь, я могу тебе помогать. Если нужны будут деньги. У меня их слишком много, – говорил ей Аркадий в пабе на Чистых прудах, который был совершенно не в его вкусе, зато очень нравился Косте и Рите. Он уже порядочно выпил; язык у него развязывался. Этим вечером он решил разыграть из себя большого папочку – ни капли не романтичного, ни капли не чувственного, зато зрелого и богатого. Он решил почувствовать себя полной противоположностью самому себе.

На этот раз Рита сидела с Костей. Аркадий сидел напротив Риты.

– Сейчас ещё подъедет Вася, – объявил Костя.

– Вася? Кто такой Вася? – спросил Аркадий.

– О, Вася. Сейчас будет весело! – многозначительно сказала Рита.

– Пусть приезжает. Я и его напою! – бросил Аркадий, который после восьмой рюмки клюквенной настойки был на всё согласен.

Несколько раз Аркадий пытался завести с Ритой чуть более интимный разговор, намекая ей на его возможности, связи и на то, что у него действительно много денег. Рита пропускала всё это мимо ушей. Аркадий чувствовал себя нелепо. Во всех фильмах такое работало. Почему не работает в жизни?

После девятой рюмки Аркадий начал осыпать Риту комплиментами.

– У тебя очень красивые руки. Ты не играешь на музыкальном инструменте? – это был дежурный комплимент у Аркадия.

– Да, играю, – улыбнулась Рита.

– На чём?

– На гитаре.

– Давно играешь?

– Давно, но хотелось бы ещё подучиться.

– Я могу тебя научить. Я с детства играю.

– О, ну здорово. Буду рада.

Какой-то диалог наконец-то наладился. Аркадию удалось показать Рите, что он может быть полезен.

– И, кстати, по поводу костюмов и выездов – я не шучу. Я правда могу помочь.

– Это правда было бы здорово. На самом деле, на следующей неделе у нас будет фестиваль зомби.

– Ты будешь зомби?

– Да, я буду самым лучшим зомби на полигоне.

– Круто. Хотелось бы посмотреть.

– Вот только взносы нужно вносить уже сейчас…

– Сколько?

– Первый взнос – десять тысяч.

– Пожалуйста.

В кошельке Аркадия было двадцать тысяч, которые он на всякий случай снял сразу же после работы, зная, что первый вечер отпуска проведёт в барах, где могут не принимать карточки. Десять из них он мог без всякого ущерба для себя пожертвовать, совершив тем самым своеобразный рыцарский подвиг.

– Это что?! – возмутился Костя.

– Это мой подарок. Самой прекрасной синеволосой девушке на планете. Так выпьем же за неё!

Ещё одна рюмка настойки была опустошена. Это была поворотная точка, после которой всё погрузилось в лёгкий туман. Мысли Аркадия спутались – оставалось только горючее ощущение в теле где-то ниже живота. Больше всего Аркадию в Рите нравились её обтянутые полосатыми брюками ноги. Её попка в них выглядела выпукло и аппетитно. Ляжки Риты были немного полноваты, но это ему нравилось. Всё, что вертелось в голове у Аркадия, вертелось вокруг Риты, представленной обнажённой. Её причёска, то, как были уложены её волосы, теперь напоминали Аркадию что-то древнегреческое.

– Ты Афродита! Ты самая настоящая Афродита! – шёпотом убеждал он то ли её, то ли самого себя.