– Сколько?! Четыре тысячи за учебную болванку?!

Правосудие в Земной Сфере осуществляли в основном искины, строго следуя букве закона. Но следующая фраза заставила Роха поперхнуться, а Питера усомниться, что с ними обвинительные беседы ведет искусственный интеллект.

– Вы хотите подать жалобу на то, что предупредительный залп патруль произвел учебной ракетой?

Парировать Роху было нечем. Ведь начнешь возражать, того и гляди «умная железка» предложит пальнуть в его тягач боевым зарядом и закрыть дискуссию. Оставалась одна серьезная проблема – у Роха на счете не было требуемой суммы.

– Нет. Никаких жалоб нет. Но есть одна просьба – я хотел бы связаться с сыном, капитан-лейтенантом Дженри Титовым. Он служит в Страже и мог бы помочь мне в эм-м-м… выплате штрафов.

– Капитан-лейтенант Дженри Титов. Пилот истребителя, сектор Веги. Родство подтверждено. У нас есть его распоряжение о предоставлении вам доступа к его счету. Штраф погашен за счет капитана. Ваше судно будет отбуксировано к любой указанной вами точке в системе. Стража искренне сожалеет о случившемся инциденте.

– Я бы все-таки хотел связаться с сыном. Мне надо его хотя бы предупредить…

– Стража не предоставляет свои каналы связи для частных бесед. Используйте для этих целей почту Махаве.

Голограмма исчезла, позади Роха и Питера створка двери бесшумно скользнула вверх и открыла проем. Но Рох не спешил уходить. Питер взглянул на Роха и понял, что ни разу не видел этого лихого космического бродягу таким подавленным. Мало того, что ему пришлось взять деньги у сына, так Рох еще не представлял, когда он сможет вернуть их. Независимость являлась целью и смыслом жизни Роха, его гордостью. Питер не знал, какая черная комета пролетела между Рохом и Дженри, но отношения между сыном и отцом были натянутые. Это становилось видно по их редким голо-беседам. В голосе Роха нет-нет, да и проскальзывала обида, а голос Дженри дрожал от едких замечаний: «Как тягач? Не развалился еще?» или «Перевозки мусора хоть топливо окупают?». После этих выпадов и сын, и отец замолкали, а потом неловко прощались.

Настроение у Роха улучшилось, когда многострадальный «Вол» с пристыкованным к нему тендером добрался до «Свалки Сурового сержанта». Похожий на гигантского краба тягач остановился возле резиденции сержанта О’Коллина, сумасбродной конструкции из остовов грузовоза и пассажирского лайнера, сваренных вместе. Сам О’Коллин вылетел встречать старого друга на одном из своих чудовищных, собранных из подручных материалов прямо на свалке, аппарате, состоявшем из грубой пространственной рамы с нахлобученными на нее кабиной от древнего истребителя и двигателем от армейского буксира. Клешни-захваты в носовой части «Вола» раскрылись, освобождая тендер, который тут же подхватил и отбуксировал к своей резиденции О’Коллин. А дальше все пошло по традиционному ритуалу. Над приборной панелью появился сухонький бодрый старичок с металлической пластиной на пол-лица и искусственным кристаллическим глазом. Старичок был затянут в парадный темно-синий мундир Линейного флота с множеством наград и торчащим красным воротничком, на петлицах которого красовались две скрещенные пушки. О’Коллин был уже двадцать лет как в отставке, но его мундир выглядел, как только что пошитый. Злые языки поговаривали, что у О’Коллина целый гардероб этих мундиров-близнецов, сам же О’Коллин браво парировал, что раньше умели делать вещи на века.

Старичок на голограмме молодцевато отдал честь и произнес:

– Станция «Свалка Сурового сержанта» приветствует вас! Неугодно ли вам пришвартоваться и составить компанию отставному главному канонир-сержанту Линейного Флота?

Рох, несмотря на одолевавшие его невеселые мысли, широко улыбнулся и спросил:

– А что будет подаваться за столом у этого самого главного, ворчливого, старого и никому ненужного сержанта?

– Только звездная пыль в тарелках и жидкость для продувки ракетных дюз в бокалах!

– Это то, что надо космическим бродягам, сержант. Мы швартуемся.

Питер уже раз тридцать с Рохом разгружался на «Свалке Сурового сержанта» и за все эти тридцать раз церемония приветствия не изменилась ни на букву. Это все от того, что, как невесело шутил сержант: «Консервативность от слова консервы». Две ржавых, безнадежно отставших от жизни человеческих консервы, Рох да О’Коллин. Чтобы Питер не закис вместе с ними, Рох уже несколько раз предлагал ему оставить «Вол» и пойти учиться «вниз», ведь у парнишки явный инженерный талант. «Вниз» – означало на планеты Земной Сферы. Питера эта перспектива пугала настолько, что он забивался в самый темный угол на тягаче и выходил оттуда лишь после того, как Рох громогласно объявлял по интеркому, что он передумал, и Питер может оставаться на корабле столько, сколько захочет.

Всего через пятнадцать минут после стыковки Рох вместе с Питером сидели в отсеке ресторана бывшего пассажирского лайнера. Несмотря на то, что сержант жил на станции один и был убежденным холостяком, зал ресторана сиял дубовыми панелями на стенах, делийским хрусталем на столе и двумя отполированными торсами ремонтных дроидов, которых сержант подобрал в останках кораблей на своей свалке, починил, перепрограммировал и вырядил в поварские фартуки и колпаки. Стол ломился от яств, было заметно, что О’Коллин распотрошил свои вакуумные кладовые. И причина этой пирушки выглядела очень неутешительной.

– Эти чертовы корпораты все-таки прикрыли мою лавочку, Рох. Сначала приходили две слащавые морды и просили по-хорошему продать мое дело. Я им вежливо и слащаво отказал. Потом прилетели два шкафа и начали мне угрожать. Пришлось им познакомиться с Бертом и Бертой.

Сержант кивнул на двух суетящихся возле стола дроидов. Питер знал, что помешанный на оружии О’Коллин впихнул в корпуса роботов кучу, как он говорил, «оборудования для перманентного приостановления жизнедеятельности биологических организмов». А если короче, то оба дроида были под макушку забиты серьезными пушками.

– И они отстали? – Рох начал догадываться, к чему клонит его друг.

– Рох, ты знаешь корпоратов. На креплениях свалки произошла авария, на орбиты вокруг Ируса вылетели тонны мусора. С ним даже какой-то бедолага на яхте столкнулся и якобы пострадал. В итоге у меня аннулировали лицензию на орбитальное использование. Дали месяц на закрытие свалки. Рох, мне тяжело тебе это говорить, но это был твой последний рейс. Свалку эти кровопийцы оставят, но на рейсы поставят своих водил. Ты же их знаешь.

Рох знал корпоратов отлично. Полгода назад, доведенный до отчаяния необходимостью латать разваливавшегося «Вола» и добывать лишний пей, чтобы им с Питером не остаться на вышедшем из строя старичке посреди Великого Ничто, Рох решил плюнуть на свою драгоценную независимость и попробовать наняться в «Дженерал Пропульшэн». Молодой сотрудник компании долго задумчиво разглядывал то Роха в его вечно потертом летном комбинезоне, то голограммы «Вола», парившего над его столом. И то и другое зрелище не вселяло в сотрудника энтузиазма и радости от возможного сотрудничества с двумя анахронизмами. У Роха отсутствовали вживленные в основание черепа импланты, позволявшие пилотировать корабли с помощью мозговых импульсов. Старичок «Вол» мог также управляться только по старинке вручную. Вживлять пятидесятичетырехлетнему Роху импланты – деньги на ветер, он просто не успеет отработать их стоимость. С «Волом» вообще не стоило затевать любую возню по модернизации. Но в ДжиПи всегда есть самая черновая работа, на которую можно было и нанять эту рухлядь. Кто-то же должен вывозить опасные отходы с орбитальных заводов для их последующей утилизации в звездных плавильнях. Но сотрудник видел еще одно серьезное препятствие для найма Роха.

– Скажите, у вас ведь не установлены лицевые эмоциональные импланты?

– Кажется, нет. А они для чего?

У сотрудника ДжиПи случился секундный сбой в мыслительном процессе. Лицевые импланты стоили сущие копейки, и внедрить их в Роха было минутным делом. Но ведь ужас ситуации в том, что Рох даже не понимает, для чего они нужны. Чиновник поглубже вдохнул и начал размеренным тоном, как ребенку, объяснять Роху, чего тот лишается, не имея лицевых имплантов.

– Вот, к примеру, ваш тягач вышел из строя…

Рох с обидой посмотрел на парнишку.

– В рейсе такого не бывает. Мой «Вол» уверенно лямку тянет.

– Ну, это к примеру. Вы доставили груз к клиенту с задержкой, вам надо выразить сожаление. Что вы делаете? Правильно, подключаете лицевой эмоциональный имплант, – сотрудник ДжиПи продемонстрировал лично работу такого замечательного устройства.

Уголки его губ опустились вниз, брови сложились скорбным «домиком». Глаза приобрели выражение невероятной скорби.

– Теперь понимаете? Вы выбираете мимическую программу раскаяния. Или вы доставили груз раньше срока и всем видом показываете клиенту, как счастливы. Тогда вы запускаете имитацию счастья, – маска чиновника моментально изменилась, на его лице засветилась дурацкая улыбка от уха до уха, – вот так. Ваше лицо при работе с клиентами – это лицо ДжиПи. И нам важно его никогда не терять. Вы же понимаете, насколько это важно? Понимаете, да?

Рох все понял. Он хотел спросить, какую мимическую программу выберет этот сосунок, если ему вставить этот идиотский имплант в задницу. Но подумал, что и для таких случаев существует определенная мимическая программа. Поэтому он свернул голограмму «Вола», сказал, что подумает и с тех пор ни разу не переступал порога ни одной крупной корпорации Земной Сферы. И вот теперь старый друг иносказательно говорит ему, что пора подумать о том, как научиться растягивать свое лицо в нелепую подобострастную маску.

Утешало Роха одно – сержант через ретранслятор уже отправил запрос в почту Махаве и с минуты на минуту Рох сможет увидеть своего сына. Эрик Махаве, великий герой человечества, открывший переходы между звездными системами, отлично понимал, что попытаться заработать на самих червоточинах невозможно. В сверкающую сферу может прыгнуть любой желающий, попробуй рядом поставь билетную кассу. Но он запатентовал другую, не менее важную технологию – возможность связи между мирами. Опытным путем было выявлено, что, проходя через точку Махаве, любое излучение коверкалось так, что принять и расшифровать сообщение на выходе из червоточины было невозможно. Кто-то из ученых считал, что отдельные составляющие сигнала при прохождении точки Махаве смещались друг относительно друга по времени, поэтому на выходе получалась абсолютная каша, не поддающаяся декодированию.

Эрик предложил и воплотил примитивную, но крайне действенную идею. Возле каждой точки Махаве располагалась ретрансляторная станция, которая записывала сообщения для другой звездной системы на носитель, похожий на небольшой снаряд. Потом ретранслятор выстреливал это снаряд в сферу. Снаряд вылетал из парной точки Махаве в другой системе и проходил через ряд считывающих колец, которые снимали с него информацию. Дальше снаряд попадал в ловушку станции, где его останавливали, стирали все данные и готовили для следующего запуска.

С появлением возможности управления гравитационными полями, распространяющимися в пространстве мгновенно, связь между планетой и ретранслятором почты Махаве была тоже мгновенной. Задержка заключалась лишь в пересечении самой червоточины. Почта Махаве накапливала сообщения, записывала их всем скопом на квантовый носитель и выстреливала в радужную сферу. На той стороне сообщения принимали, расфасовывали и распространяли по получателям. Рох уже записал свое голосообщение и ждал, когда сын его получит и ответит. Он пытался скрыть волнение, но Питер видел, как Рох то доставал кубик ПП, то прятал его обратно за шиворот. И когда кубик, наконец, завибрировал, Рох его чуть не выронил из рук.

Рох поставил кубик на стол, тот спроецировал голограмму эмблемы Стражи – нанесенные на щит четыре звездных системы Земной Сферы. Солнце, Каптейн, Вега и Лейтен, обвитые лентой с девизом: «Честь, слава и доблесть!». Заиграл бравурный марш. Но почему-то вместо Дженри на голограмме появился коммандер Стражи в парадном мундире. Он с искренней скорбью посмотрел на Роха, и тяжело чеканя каждое слово, произнес:

– Мне трудно это говорить, но ваш сын, капитан-лейтенант Дженри Титов, погиб сегодня при исполнении служебного долга. Верный своей присяге, он вступил в бой с превосходящими силами пиратов, напавших на сопровождаемый им правительственный конвой. Истребитель вашего сына уничтожен. Спасательная капсула героя не найдена. Я скорблю вместе с вами об этой невосполнимой потере.

Коммандер говорил еще что-то о награждении Дженри «Серебряной кометой» с лентой «За доблесть», о выплате солидной компенсации за гибель сына, которая уже перечислена на счет Роха. Обещал, что Стражи перевернут весь сектор Веги и обязательно найдут и покарают отморозков из банды «Нейтронные демоны», напавших на конвой. Все эти сожаления, награды и обещания проходили мимо сознания Роха. Его мысль остановилась только на том, что космос забрал у него и Дженри.

Звездная система Лейтена

Мастер Домино, делийка Корелия, пришла в себя от адского жжения в груди. Это встроенный в ее тело имплант жизнеобеспечения, пропуская электрические импульсы через вживленные в сердце тончайшие иридиевые контакты, пытался восстановить пульс. Корелия поморщилась – за все улучшения организма приходилось платить. И плата эта обычно была крайне неприятна и даже болезненна. К примеру, прошло уже двенадцать лет, как ей вживили нейроинтерфейс в основание черепа. Так эта штука зудела так, как будто установлена только вчера. Она огляделась и поняла, что все так же валяется мешком меж двух баков на перерабатывающем заводе «Хели». Скафандр оголил ее торс для того, чтобы тело быстрее избавилось от излишков тепла. Корелия подумала, что либо она попала в слепое окно системы наблюдения, либо какой-нибудь недоумок из охраны ее все-таки засек, но весь тот час, пока она лежала в отключке, он любовался ее грудью. Корелия понимала, что льстит себе. На «Хели», как и на остальные три крупнейших корпорации Земной Сферы, работали настоящие профессионалы, которые бы сперва ее скрутили, а уж потом любовались прелестями. Но иногда так хочется польстить себе, тем более что природа более чем щедро одаривала делиек.

Получив новую порцию адреналина от импланта, Корелия с усилием поднялась на ноги. Размяв затекшие мышцы, она подала мысленный сигнал скафандру. Сначала ее торс и открытое лицо покрыл слой сверхпрочного мономолекулярного геля, на который сверху стали наползать чешуйки внешней зашиты. Они плотно соединились между собой и образовали однородную поверхность, быстро мимикрировавшую под цвет окружающего пространства. В таком режиме маскировки Корелию было трудно увидеть, особенно если она замирала на одном месте.

А маскировка ей необходима. Позволив себе лишиться сознания, она настолько серьезно выбилась из графика, что пробираться в сборочный цех изящно, но долго, Корелия не могла. До отправки пустого челнока обратно на солнечную станцию оставалось сорок три минуты, за которые Корелии надо было добраться до сборочного цеха, внедрить в топливные ячейки, производившиеся там, наноразрушителей, вернуться в док и сесть на уходящий за новым грузом челнок. Миниатюрные проекторы в шлеме высветили на сетчатке правого глаза самый короткий маршрут до нужного цеха и запустили обратный отчет.

Вдох. Выдох. «Я нож, проходящий сквозь масло. Причем на этом ноже костюмчик, который стоит как приличная космояхта». Когда Корелия проходила через отсеки завода, скафандр умело прятался от камер и доказывал датчикам скэнов, что он пустое место. Доказывал очень убедительно, попутно открывая якобы в целях технического обслуживания все встречающиеся по дороге люки. Заминка возникла только тогда, когда Корелия зашла в зону контроля.

В вытянутом помещении, освещенном бледно голубым светом, вдоль стен стояли два ряда капсул для Спящих. Проходя мимо этих капсул и невольно заглянув в одну из них, Корелия поежилась. Спящие выглядели пугающе: нездоровая серая кожа, глубоко впавшие закрытые глаза, дряблые набухшие вены. Еще более жутким выглядели подергивания тел и мимический тик, искажавший лицо то одного, то другого Спящего. Политики Земной Сферы на все лады распевали о дикости рабовладельческого строя в Делийской Республике, но Корелия скорее согласилась бы снова стать рабыней, чем «трудиться» как Спящие.

Мышцы и грубая физическая сила с развитием робототехники перестали нести в себе хоть какую-то ценность. Но для управления мышцами непременно нужен мозг. А стоимость искусственного нейронного мозга была слишком высокой, чтобы приспособить его для управления тем же погрузчиком. И почему бы не воспользоваться его дешевым человеческим аналогом? Средний срок контракта Спящего составлял около трех месяцев, которые он проводил в капсуле, подключенный к различным исполняющим устройствам. Спящие управляли роботами на конвейерах и гидропонных фермах, пассажирскими монорельсами, охранными дроидами и астероидными шахтерами. Их однообразный и монотонный труд был основой экономики Земной Сферы. Огромный плюс в использовании Спящих заключался в том, что человек не мог отлынивать от работы. Он не мог выпить чашечку кофе или пять минут поболтать по голо с подружкой. Подключенный к нейронному интерфейсу Спящий отрабатывал все свое рабочее время до миллисекунды. Хвалебные рекламные тексты твердили о том, что внутри капсулы поддерживается идеальная температура и влажность, что питательная жидкость содержит все необходимые вещества для метаболизма и что системы капсулы пекутся о человеческом содержимом, как родная мать о младенце. Но Спящие слишком интенсивно растрачивали ресурсы своего тела. Спящий, заканчивая трехмесячный контракт, выглядел как старик, и ему требовался минимум месяц для полноценной реабилитации. Но чернорабочим в Земной Сфере редко удавалось протянуть месяц ничего не делая, и при этом не умереть с голода. Поэтому многие Спящие торопились как можно быстрее снова попасть в капсулу. Последствия такой спешки часто оказывались печальными.

Корелия уже почти дошла до конца коридора, как вдруг одно из тел в капсуле забилось в отчаянной агонии. Спящий открыл невидящие глаза, его кулаки забарабанили по прозрачной стенке капсулы. Из перекошенного судорогой рта и из ноздрей брызнули яркие струйки крови. В капсуле зажегся бордовый свет. Люк в конце коридора открылся и в зону контроля скользнул небольшой шарообразный дроид. Он остановился напротив капсулы и направил объектив на бьющееся в агонии тело. Корелия начала медленно, шаг за шагом отступать к ответвлению коридора. Ответвление оказалось тупиком, заканчивающимся тяжелой закрытой дверью. Корелия буквально растеклась по стене и стала ждать.