Цитаты из книги «Прикосновение»

и пусть он будет одинок, неудовлетворен и лишен общения с собратьями-художниками, он выбрал свой путь, какой бы тот ни был. И пока ему еще удается делать что-то руками, он в силах жить плодотворно – браться за новую работу с надеждой довести ее до конца.

стены – где мелом, где красно-белой краской – были испещрены знаками и девизами вроде такого: ХРАНИ, ГОСПОДЬ, – под которым кто-то приписал: СТАВКА – 2 %.

Странно, что когда-то мир стал нереальным, все дни оказались похожими один на другой… и вдруг в один прекрасный день все перевернулось вверх дном, вывернулось наизнанку – такое впечатление, будто ты неуверенно прошел сквозь зеркало из сказки про Алису[47] и попал в мир, живущий совсем по другим правилам. Лежа в постели, Барни ощущал себя в мире, где разрушалось все, к чему бы он ни прикоснулся. И становилось заразным все, что бы он ни задел… «Прикосновение Старка»… Он видел, как хватается за все подряд в доме, пытаясь отыскать дверь, которая вернула бы его в действительность, но от его прикосновения все рассыпается в белую пыль

Он никогда еще не говорил с нею на эту тему (она пока еще была не готова к такому творческому прорыву), но он покажет ей, как каждый человек разрывается между банальным эгоистическим желанием поиграть в Бога и вдохнуть жизнь в порожденных им Адамов и Ев, а потом поносить своих чад за неповиновение и в довершение всего изгнать их из райского дома-сада в загрязненный мир, чтобы они мало-помалу разлагались там каждое мгновение, каждый день, и только потому, что ты сотворил их, сделав продолжением самого себя, – как каждый человек разрывается между всем этим и прекрасным идеалом (Богом-наоборот), призванным разрушать то, что создают другие.

Теперь ему казалось, что, когда младенец кричит в утробе, он борется со смертью. Так, может, рождение – это начало умирания?

Беременность ослепила ее настолько, что она не видела ничего дальше жалкого кусочка плоти в своем чреве.

Почему же ей было невдомек, что, создавая все эти формы, он добрался до самых потаенных глубин своего бессознательного и извлек оттуда воспоминания об иных местах и временах, которые никак нельзя было отнести к прошлому, поскольку они существовали в его сознании в самое что ни на есть настоящее время? И если ему удалось разглядеть эти согбенные, скрюченные, корчащиеся фигуры – получеловеческие, полузвериные, – значит, они существуют? Однако Карен не желала принимать его воображение за реальность. Она не могла допустить, что он случайно натолкнулся на нечто весьма значительное. Она была всецело поглощена своим собственным состоянием – одержима тайной теплящейся внутри нее жизни, и ее заботило лишь то, что происходило в настоящее время в ее чреве. То было своего рода безрассудство, заставляющее людей бояться смерти, – уверенность, что на следующей неделе, завтра или через минуту должно что-то случиться и они это упустят. Барни пытался убедить ее, что завтра не существует ни для кого, так зачем смотреть в будущее и бояться смерти?

А глаза у Венеры были подернуты поволокой смерти. Но, даже будучи мертвой, эта безобразная Мать-Земля продолжала производить на свет уродливых младенцев.

Возможно, авария была аварией только с человеческой точки зрения.

Сейчас мне нужно только одно, – продолжал он, – моя работа. И работать я должен в одиночку. С трудностями ты учишься сталкиваться с самого детства. Ты с раннего детства учишься самостоятельно постигать окружающий мир. Даже друзья для тебя что-то внешнее и преходящее. Я одинок, когда леплю, когда думаю, даже когда… Ладно, не важно. Я не считаю себя частью чего-то или кого-то. Я родился в одиночестве. В одиночестве прожил жизнь. И умру тоже в одиночестве. Я не могу ни с кем делиться своей виной и болью.