Глава 3

Жилой комплекс на Уэст-Грейс-стрит, 17.50

Ева не хотела, чтобы он приближался к ней.

Она настояла на том, что к ней домой они поедут в разных машинах. Ему это не понравилось, но она не оставила ему выбора. По пути из «Агентства Колби» он буквально сидел у нее на хвосте. Ева и не подумала предупреждать его о том, какие правила действуют в их гараже. Она заехала в крытую зону для жильцов, а ему предоставила искать место на улице. С трудом припарковав машину, он поспешно догнал ее уже у подъезда.

Тодд и не ожидал, что Ева его простит – хотя с тех пор прошло почти десять лет. И все же, учитывая обстоятельства, он надеялся на вежливое радушие… или хотя бы на временное перемирие.

Войдя, Ева направилась не к лифту, а к двери, ведущей на лестницу. Тодд закинул спортивную сумку на плечо и последовал за ней.

Однако за время подъема на третий этаж он слишком отвлекался на ее бедра, которыми она соблазнительно покачивала на ходу. Он прекрасно помнил, какая у нее сногсшибательная фигура. Она по-прежнему выглядела как та девятнадцатилетняя девушка, с которой он познакомился в университетской библиотеке. Он тогда очень старался сосредоточиться на книге, но то и дело поглядывал на нее. Она была натуральной блондинкой со сливочно-белой кожей и зелеными глазами.

Ева молча, не оглядываясь, толкнула дверь третьего этажа. Он следовал за ней, все больше хмурясь. В любую дверь он должен входить первым. Она идет за ним – по возможности вплотную.

У двери в ее квартиру он решительно шагнул вперед и протянул руку:

– Я войду первым.

Она уронила ключ ему в ладонь и посторонилась. Он отпер дверь и вошел. Тодд заранее изучил поэтажные планы ее дома. Ева жила в квартире с одной спальней. Входная дверь вела в маленькую прихожую. Гостиная, столовая и кухня расположены углом; из кухни можно выйти в еще один коридорчик, откуда открываются двери в чулан, спальню и ванную. Балкона нет, зато в ее квартире два больших окна. Он жестом пригласил ее войти, но Ева замялась на пороге. Нахмурившись, она рассматривала дверь напротив.

– Что-то не так?

– Наверное, нет. – Она покачала головой и показала на соседскую дверь через площадку: – Я думала, соседки сейчас нет в Чикаго… – Пожав плечами, она отвернулась и вошла в квартиру.

Тодд закрыл и запер за ними дверь.

– Побудь пока здесь, а я осмотрюсь.

Ева закатила глаза и скрестила руки на груди.

Большое окно, выходившее на улицу, впускало в комнату много света. Он удивился, заметив, что на окне нет ни жалюзи, ни штор. Та Ева, которую он знал, была застенчивой и скромной, и ему это нравилось.

В гостиной стоял мягкий диван, перед ним маленький кофейный столик. Еще один столик расположился между двумя уютными с виду креслами. Обивка и подушки неяркие, сине-зелено-желтые. На ковре посреди гостиной были брошены две подушки побольше. Он живо представил, как Ева лежит на ковре и читает книгу. Студенткой, в перерыве между занятиями она любила читать любовные романы. Он часто поддразнивал ее за это.

Кухня была крошечной; столовая зона оказалась еще меньше. Ванная выложена белой кафельной плиткой, которая вошла в моду в последнее время. Тодд отметил и большие зеркала, зрительно увеличивающие пространство. Он толкнул дверь в спальню и вдохнул ее аромат. Большое окно было задернуто тяжелыми шторами, и в комнате царил полумрак. Он включил свет, проверил шкаф, набитый одеждой и обувью, и повернулся, собираясь выйти. Незастеленная постель и ночная рубашка на смятом покрывале заставили его задержаться.

Он испытал эгоистичное удовлетворение, заметив, что вторая подушка на кровати не смята. Осмотрел стены и другие поверхности в поисках фотографий или других признаков бойфренда. Но увидел лишь снимки самой Евы, ее сестры Лины и их родителей. Их отец умер за год до того, как Ева поступила в колледж. Когда они были вместе, она еще не смирилась с потерей.

– Ты уже закончил осмотр?

Он развернулся на ее голос.

– Все чисто.

– Я заметила. – Она развернулась кругом и вышла.

Тодд удержался от недовольного вздоха и провел рукой по волосам. Он надеялся, что теперь, когда он вернулся в Чикаго, они с Евой смогут быть друзьями… Выходит, напрасно надеялся.

Он вышел из спальни и, пройдя несколько шагов, очутился в кухне. Кухня была явно меньше, чем ему казалось, когда он изучал поэтажный план дома. Ева открывала один шкафчик за другим, затем порылась в холодильнике, очевидно раздумывая, что бы съесть.

– Можно заказать ужин на дом, – предложил он.

Она посмотрела на него поверх дверцы холодильника.

– Мне хватит и йогурта с крекерами.

Ее замысел был для него очевиден – превратить его жизнь в ад, насколько это возможно. Что же, он это заслужил.

– По-моему, замечательно.

Она достала из холодильника йогурт и яблоко, взяла из шкафчика пачку печенья и понесла свою добычу на рабочий стол.

Он бросил сумку на диван и стал наблюдать, как она аккуратно нарезает яблоко ломтиками и раскладывает на тарелке. Туда же она высыпала горсть крекеров. Выложив на середину йогурт, она украсила его грецкими орехами. Взяла ложку. Поставила тарелку на стол – маленький, на двоих. Достала из холодильника графин с водой, налила себе воду в стакан, взяла салфетку и села.

Сделав вид, что не заметил ее безразличия, Тодд достал тарелку, нож для масла, намазал несколько крекеров арахисовой пастой. Взял яблоко, налил себе стакан воды и подсел к ней за стол.

– Похоже, ты правильно предсказала будущее Лины. – Он захрустел крекером и понял, что умирает с голоду.

Ева облизнула ложку. Тодд опустил голову и взял яблоко.

– Зрители ее любят. – Ева откусила кусочек крекера. – Я горжусь ею.

Тодд сделал большой глоток воды и поставил стакан на стол.

– И у тебя все сложилось не плохо. Я слышал, как Пирс рассказывал о тебе Виктории – просто пел дифирамбы.

– Я очень рада. – Она потянулась за ломтиком яблока.

Ева не спрашивала, как сложилась его жизнь, доволен ли он, как дела у его брата Кевина. Последнее удивило Тодда. Его брат был совсем маленьким, когда отец их бросил. Мать умерла, близких родственников у них не было. Кевина быстро усыновили, а вот Тодду не так повезло. Следующие двенадцать лет жизни он провел в разных семейных приютах. Младший брат разыскал его, только когда он поступил в колледж. С тех пор братья были очень близки. Ева была единственной женщиной, которую он приглашал на рождественский ужин с Кевином. Кевину она понравилась.

Остатки не слишком сытного и питательного ужина они доедали молча. Ева сполоснула свою тарелку и поставила ее в посудомоечную машину. Тодд встал из-за стола и последовал ее примеру.

– Жаль, что десерта нет.

Не улыбнувшись, Ева убрала крекеры в шкафчик и достала оттуда тюбик глазури для торта:

– Шоколадная. Наслаждайся.

Но он убрал тюбик в шкафчик и следом за ней вернулся в гостиную, решив сразу перейти к делу.

– Что тебе известно о банде «Истинные ученики»?

Ева уютно устроилась перед телевизором в одном из двух кресел и переключала пультом каналы с выключенным звуком.

– Только то, что мне рассказали в полиции.

Тодд сел во второе кресло.

– Хорхе, отец Мигеля Роблеса, был иммигрантом. Он приехал в Чикаго в восьмидесятых. Можно сказать, сделал карьеру в банде «Латиноамериканские ученики». Лет пятнадцать назад Хорхе и главарь «Латиноамериканских учеников» повздорили. Хорхе вышел из банды и основал собственную. Пять лет спустя у Хорхе обнаружили рак, и он постепенно начал передавать власть Мигелю. Через десять лет Мигель, у которого нет своих детей, скорее всего, поступил бы так же с Диего.

Найдя Седьмой канал, на котором работала сестра, Ева отложила пульт и развернулась к Тодду:

– Значит, он считает, что я не только отняла жизнь у его младшего брата, но и лишила его будущего?

Положение было куда серьезнее, чем ей казалось.

– Ева, для Мигеля месть за смерть Диего – дело чести. Что бы ни случилось, он обязан убить тебя, иначе потеряет лицо. Лично я не понимаю, почему полиция не заключила тебя под стражу для обеспечения твоей безопасности.

Она метнула на него такой взгляд, словно он ее оскорбил.

– По словам твоей начальницы, у полиции для этого не хватает средств.

– Так и есть, – признал Тодд. – Но некоторые дела выходят за рамки обычных. К таким делам и подходить нужно по-особому. И, по моему скромному мнению, твое дело как раз из таких.

– Раньше ты не был скромным! – Усмехнувшись, Ева встала и подошла к окну.

Мгновение поколебавшись, он присоединился к ней. Внизу на улице образовалась пробка. Квартал, где она жила, считался престижным: улица обсажена высокими старыми деревьями, рядом магазины и рестораны… В прошлом году, вернувшись в Чикаго, он не однажды проезжал мимо ее дома, но решил, что сейчас не стоит об этом упоминать.

– Не сомневаюсь, ты догадываешься, что полиция видит в тебе первую реальную возможность для того, чтобы схватить Роблеса.

– Да, твоя начальница и об этом говорила, – кивнула Ева.

– Прекрасно понимаю, что они мечтают посадить его за решетку. Возможно, они считают, что, используя тебя как наживку, действуют ради высшего блага, но моя задача – защитить тебя любой ценой.

Она испуганно покосилась на него.

– Так давай не будем делать тебя легкой добычей – не стой у окна. – Он тронул ее за плечо. Ева инстинктивно сжалась, а он мягко потянул ее к креслам.

Она посмотрела на него в упор. От страха ее глаза потемнели.

– Ты в самом деле веришь, что сумеешь ему помешать? – Она облизнула губы, и Тодд снова отвлекся. Он живо вспомнил, как целовался с ней.

– Значит, ты считаешь, – продолжала она, отвлекая его от запретных воспоминаний, – что тебе в одиночку удастся то, что не удается полиции?

Несмотря на всю серьезность положения, он с трудом сдержал улыбку, увидев россыпь веснушек у нее на носу и на щеках. Она терпеть не могла свои веснушки, а он их обожал. Он заметил, что на ее красивом лице появились едва заметные морщинки, которых не было раньше. Впрочем, они не портили ее.

– Во-первых, я действую не по тем же правилам, что полиция. Надо отдать им должное, их руки до некоторой степени связаны законами. Во-вторых: уверяю тебя, что сделаю все ради того, чтобы остановить Роблеса.

Ева высвободилась и отвернулась от него. Невыносимо, когда он вот так смотрит на нее… как будто она ему по-настоящему небезразлична. Возможно, он сочувствует ей, но она для него всего лишь задание и потенциальная возможность для сексуальной разрядки. Конечно, найти женщину для него не проблема, в этом она не сомневалась. Он по-прежнему невероятно красив и обаятелен – даже слишком.

А Ева думала о том, что совсем не знает мужчину, который сейчас находится в ее квартире. Она знала студента колледжа, горячего парня, который по вторникам и четвергам пропадал в библиотеке, как и она. Парня с красивым, стройным и мускулистым телом и густыми волосами, в которые хотелось зарыться пальцами. Парня, который украл ее сердце и погубил ее для всех остальных.

Ни разу за последние десять лет никто не целовал ее так, как Тодд Кристиан. И ни один мужчина – не сказать, правда, что их было много – не занимался с ней любовью так, как это делал Тодд Кристиан.

Из гостиной послышались какие-то шлепки. В раме задребезжало стекло. Ева инстинктивно попятилась и наткнулась спиной на Тодда. Широко раскрыв глаза, она смотрела на окно. От красного пятна в центре окна потекли ручейки.

Тодд толкнул ее за кресло:

– Пригнись, а я посмотрю, что там.

Ева осторожно выглянула из-за кресла, желая оценить ущерб, нанесенный окну. Похоже, в стекло выстрелили краской из ружья для пейнтбола.

Очередное предупреждение от того, кто жаждет мести?

– Надо чем-то закрыть окно.

Тодд вдруг оказался над ней и протянул ей руку. Сделав вид, что не заметила ее, она встала сама.

– У меня в бельевом шкафу есть запасные простыни.

Он кивнул:

– Принеси их, а я пока сообщу о случившемся детективу Маршу.

– Ты работаешь в связке с полицией? – Ева сама не знала, почему так удивилась. «Агентство Колби» – фирма известная. Наведя справки в Интернете, она узнала, что Викторию знают и уважают все видные личности в Чикаго. Ее не раз выбирали «Женщиной года».

– Просто введу их в курс дела, чтобы ускорить события. Если я проявлю добрую волю, будем надеяться, что они так же поступят со мной.

Она кивнула и пошла в ванную. Прислонясь к двери ванной изнутри, она стала вспоминать. В первый день, в субботу, все было не так плохо. Сестра отвлекала ее от ужасов той ночи. Потом начались угрозы. Ева очень обрадовалась, когда Лину отправили в командировку, и она уехала из Чикаго. Сестра очень хотела остаться и уверяла, что она подвергается опасности всякий раз, как готовит очередной сенсационный репортаж. Сейчас все по-другому. Мишенью стала Ева.

Мысль о соседской двери не давала ей покоя. Миссис Кековски говорила ей, что хочет съездить в Нью-Йорк, навестить дочь. Вернуться она планировала в следующий вторник. Миссис Кековски уверяла, что летать по вторникам дешевле. Ева не была на сто процентов уверена, что так оно и есть, но, похоже, старушку такая мысль радовала.

Загвоздка в том, что на соседской двери не было магнитика с надписью «Товары и услуги не предлагать». Миссис Кековски и Ева давно условились: всякий раз, как соседка уезжала из дому, на день или на неделю, она прикрепляла к двери магнитик. Когда она возвращалась, магнитик убирался. Даже если Ева не успевала заранее поговорить с соседкой, знала: если на двери соседки магнитик, нужно присматривать за ее квартирой. Обычно миссис Кековски перед отъездом, особенно если уезжала надолго, оставляла Еве ключ, чтобы та поливала цветы. Но в этот раз ключа она не оставила.

Может, в последнюю минуту соседка поменяла рейс. Если бы миссис Кековски поддалась на уговоры и купила мобильный телефон, Ева могла бы позвонить ей. Наверное, нужно позвонить домовладельцу и рассказать, что ее окно испачкали красной краской… Окна в ее квартире не открываются, поэтому самостоятельно отмыть их она не сможет.

Она вздрогнула от неожиданности, услышав стук в дверь.

– Эй, у тебя там все в порядке?

Ева прижала руку к горлу:

– Все отлично. Мне нужно побыть одной.

Она включила воду. Как ей справиться со всем, что на нее свалилось? Ее действия повлекли за собой смерть человека. Разве сейчас ей положено ощущать по этому поводу что-то, кроме пустоты и холода? Психиатр предупредил Еву, что у нее сейчас шок и фаза отрицания. Спустя какое-то время шок пройдет, и тогда она может не выдержать…

«Немедленно начинайте сеансы психотерапии», – посоветовал он.

Как и все остальные знакомые медицинские сестры и врачи, Ева терпеть не могла заниматься своим здоровьем. Странно – она столько сил положила на то, чтобы упростить себе жизнь. Работа, еда, сон. Иногда, очень редко, она ходила на свидания.

Почему ее простое существование вдруг сделалось таким сложным?

Наверное, в том, что касается шока и отрицания, психиатр прав. Ева изо всех сил старалась убедить себя, что ночи с пятницы на субботу просто не было. Возможно, это бы ей удалось, если бы не постоянные угрозы.

Поплескав водой в лицо, она потянулась за полотенцем и вытерлась насухо. Она не знала, хватит ли ей времени на то, чтобы добраться до фазы осознания реальности.

Вполне возможно, задолго до того она погибнет.