Она свернула письмо и положила его обратно в конверт. «Уничтожь его», – написал Карл. Почему он попросил ее об этом? Она перечитала последнюю строчку: «Его могут использовать как улику». Что это могло значить? Кто сможет использовать его? Откуда кто-то узнает, что письмо у нее? Все это казалось бессмысленным. Кроме того, даже если она соберется его уничтожить, как она это сделает? Она может сжечь его в печи на кухне, когда мамы не будет рядом. Но мама всегда все замечает. Или она порвет его на маленькие клочки. Но одна мысль о том, чтобы уничтожить письмо от любимого брата, казалась невыносимой.

Магда уже два года не видела Карла и хранила все его письма, аккуратно перевязывала их лентой и складывала в комод. Может, просто положить его среди остальных писем? Она еще раз прочитала инструкцию от брата. Если она не готова уничтожить письмо, значит, нужно его спрятать. Магда заглянула под кровать – здесь мама точно найдет его, когда будет менять постельное белье. Гардероб она тоже исключила сразу, так как мать всегда приводила в порядок и раскладывала ее одежду.

Магда в отчаянии стала искать подходящее безопасное место, пока ее взгляд не упал на деревянный книжный шкаф и на Библию, которую ей подарили после миропомазания. Взяв ее в руки, Магда провела пальцами по гладкой кожаной обложке и золотому обрезу. Открыв книгу, она заметила на внутренней стороне задней обложки маленький бумажный конверт, куда должна была складывать листки со своими любимыми молитвами. В нем было пусто, и она положила туда письмо, разгладив конверт так, чтобы не было видно даже малейших очертаний бумаги внутри. Затем поставила Библию на нижнюю полку рядом со сборником сказок. Теперь письмо было спрятано, причем, как говорится, на самом видном месте.

Справившись с этой задачей, Магда почувствовала, что должна пойти прогуляться и подумать – постараться осмыслить все, что написал ей брат. Она была смущена и растеряна. Проходя мимо комнаты Карла, она снова заглянула внутрь, увидела яркое разноцветное покрывало, дипломы на стенах, фотографию, на которой брат с гордостью держал в руках свой первый аттестат о высшем образовании и его темные глаза светились надеждой, а затем закрыла дверь. Мальчик, живший в этой комнате, не был тем молодым мужчиной, который написал то письмо, полное непостижимой лжи. Пока Магда спускалась по скрипучей лестнице, она пыталась убедить себя, что это была ложь и никак иначе.

На кухне мать жарила порезанного на куски кролика, и в воздухе приятно пахло предстоящим обедом. На кухонном столе лежали материалы для школьного доклада на тему «Важность праведной жизни», к которым она пока даже не притронулась. Когда Магда вышла во двор, она услышала голос матери:

– Магда! Куда ты идешь?

Отец отмывал молочную ферму после вечерней дойки. Она прошла мимо него и направилась по тропинке к дороге, которая вела в деревню. Навстречу медленно ехала запряженная одной лошадью повозка, в которой сидели мужчина и юная девушка. Когда они подъехали поближе, Магда узнала Эрику и ее отца Герхарда, живших на соседней ферме. Магда и Эрика состояли в группе «Юные девы», являвшейся частью Союза немецких девушек. Это был женский аналог гитлерюгенда, где девушек учили, как важно стать хорошими матерями и домохозяйками. Магде это не очень нравилось, но еще ужаснее были уроки «расовой чистоты», которую национал-социалисты считали такой важной. На этих уроках их учили, что представители «нордической расы» с ростом выше среднего, прямыми длинными носами и «долихоцефалической» формой головы считаются наиболее расово чистыми. Эрика, которая недавно стала лидером их группы, очень обрадовалась, когда на последней встрече ей замерили голову и объявили ее истинной представительницей «арийской расы». Все в группе, включая Магду, радостно приветствовали это известие. С тех пор Эрика стала вести себя слишком высокомерно и заносчиво.

Сейчас, сидя в повозке, она радостно помахала Магде рукой, и та с неохотой помахала в ответ. Ей не нравилась Эрика, но и смысла враждовать с ней Магда не видела. Облегченно вздохнув после того, как Эрика и ее отец не остановились, чтобы пообщаться, Магда пошла по тропинке дальше, пересекла дорогу и побежала к лесу, находившемуся в стороне от дороги. Осеннее солнце проникало сквозь кроны высоких сосен, которые отбрасывали длинные тени, а Магда бежала по склону холма к реке, протекавшей внизу в долине. Спустившись со склона, она вдохнула пряный аромат соснового леса, но все ее мысли были заняты словами брата: «Гитлер – зло». Зло… Что он имел в виду? Как лидер страны может быть злым человеком? Учитель в школе внушал им, что Гитлер всех вдохновляет, что он спас их страну, снова дал им работу, вернул чувство гордости. Что же касалось вторжения в соседние страны, то разве он не забирал лишь то, что принадлежало им по праву?

У подножия холма, там, где рельеф становился ровным, раскинулась рощица из лиственных деревьев: дубов и ясеней. Осень уже окрасила их в золотые цвета, а опавшие листья шуршали под ногами. В центре рощи находилась небольшая поляна, где они с Карлом в детстве устраивали лагерь. Карл всегда был заводилой в их играх: он с энтузиазмом устанавливал палатку и разводил костер, на котором они могли приготовить себе ужин. Магда помогала брату варить похлебку или печь картошку на углях, а он всегда руководил и поддерживал ее. После ужина они обычно лежали, смотрели на звезды, и Карл рассказывал ей разные истории. Позже, когда приходило время ложиться спать, он укладывал ее в их маленькую палатку, и они лежали рядом, слушая шорохи, которые издавали лесные животные снаружи. Пока Карл был рядом, Магда чувствовала, что с ней не случится ничего плохого.

Иногда брат предлагал ей позвать с собой кого-нибудь из друзей, и чаще всего она приглашала Лотту Кальман, дочь врача. У Лотты были каштановые волосы и ярко-голубые глаза цвета незабудок. Девочки отмечали день рождения в один день, и у них было много общих интересов, в том числе и любовь к походам.

Магда вспомнила об их с Лоттой путешествии, когда им обеим было по девять лет. Это случилось незадолго до того, как Карл уехал в Гейдельбергский университет. Он принес из дома гитару, и, приготовив ужин, они сидели под звездами и пели песни – но не националистические, которые навязывали им в гитлерюгенде, а норвежские и русские народные. Девочки хорошо провели время в те выходные. Несколько месяцев спустя, когда Магде исполнилось десять, ей сообщили, что теперь она достаточно большая, чтобы вступить в организацию «Юные девы». Предвкушая следующий поход в лес, она поспешила к Лотте и обнаружила ее плачущую в углу игровой площадки.

– Лотта, что случилось? – воскликнула Магда, обнимая подругу.

– А меня не примут, – всхлипывая, сказала та.

– О чем ты? Куда не примут?

– В «Юные девы»…

– Почему? – простодушно спросила Магда.

– Потому что я… я еврейка.

В первый вечер, когда произошла встреча их группы, Магда спросила их молодого лидера, фрейлейн Мюллер, почему ее подругу Лотту, у которой глаза были такими же голубыми, как у Гитлера, не приняли в их ряды. Магда до сих пор помнила, какое у фрейлейн было выражение лица, когда она услышала ее вопрос: это было одновременно и потрясение, и даже отвращение. «Потому что евреи находятся в самом низу расовой шкалы не арийцев», – в гневе ответила фрейлейн Мюллер. Тем же вечером она поговорила с Кете, когда та пришла забирать Магду. Ожидая возвращения домой и мучаясь чувством вины, Магда наблюдала за тем, как их молодой лидер с перекошенным от гнева лицом отчитывала ее мать. Та же, напротив, выглядела расстроенной и даже немного испуганной. После этого случая Кете больше не приглашала Лотту к ним домой и часто придумывала разные предлоги, чтобы не пускать Магду в дом Лотты.

А потом однажды Кальманы просто исчезли. Ходили слухи, что они переехали в Мюнхен, и Магда думала, что они уехали потому, что, возможно, там жили их родственники. Однако она помнила, как женщины перешептывались в деревенском магазине о том, что местный доктор не должен быть евреем. «Это такой позор», – сказала одна женщина. Магде эти слова показались странными, ведь доктор Кальман всегда был добр к ней и как-то всю ночь провел у ее постели, когда она болела корью.

«Их собирают», – писал Карл в своем письме. Что он имел в виду? Неужели Лотту и доктора Кальмана тоже собрали и погнали куда-то, как скот? Неужели именно это и произошло с ними? Магде не хотелось думать о том, что Кальманы страдают. Может, они просто уехали за границу? Она надеялась, что так и было. Бедная Лотта…

Прошлой ночью шел сильный дождь, и теперь река была полноводная, бурлящая и журчащая в своем каменистом русле, так что каждый камень был покрыт пеной. Магда сидела на берегу реки, вспоминая дни, когда они с Карлом приходили сюда и бросали в речку камни, наблюдая за тем, как по воде расходятся круги. Еще они тут рыбачили и приносили матери речную форель, которую та жарила в масле на ужин. Хотя Карл был гораздо старше ее, Магда считала его своим лучшим другом, единственным человеком, кроме отца и матери, которым она восхищалась и которому полностью доверяла. Но после его переезда в Англию с ним, похоже, что-то случилось. Возможно, его заточили в тюрьму и заставили написать ей столь ужасные вещи? Может, именно поэтому он написал ей всю эту ложь? Учитель в школе объяснял, что благодаря Гитлеру Германия стала самой экономически развитой страной в Европе. Он говорил, что другие страны завидуют такому успеху. Может быть, англичане так сильно им завидовали, что бросили ее брата в тюрьму и заставили писать все это против его воли? При мысли о том, что Карл сейчас сидит в темной и сырой тюремной камере, у нее на глаза навернулись слезы, и она быстро побежала вверх по холму, через сосновый лес, обратно на ферму.

На кухне Кете сервировала ужин.

– А, Магда… хорошо, что ты вернулась. Куда ты так быстро убежала?

– Решила прогуляться, – сказала Магда, моя руки в кухонной раковине.

Мать убрала со стола ее учебник, тетрадь, ручку и положила их на буфет.

– Ты даже не начала делать уроки, – вздохнула Кете, накладывая Магде в тарелку кроличье рагу и картофельные кнедлики.

– Сделаю позже.

– Как там Карл? Я могу прочитать его письмо?

– Нет! – резко ответила Магда, вспомнив наказ Карла никому ничего не рассказывать.

– Почему это? – поинтересовалась мать.

– Он сказал, что сам вам напишет. А это письмо только для меня.

– Понятно, – сказала Кете. Глаза выдали, что она расстроилась. – Но ты хотя бы расскажи нам, какие у него новости, – с надеждой в голосе предложила она.

Магда ковыряла вилкой кролика, не в силах съесть ни кусочка. При воспоминании о кроличьей голове, из которой на кухонный стол вытекала кровь, ее замутило. «Их кровь на наших руках…» Она вскочила, опрокинув стул, и выбежала из-за стола во двор, где ее стошнило.

Позже, когда Магда лежала на кровати, а мать своей холодной рукой гладила ее лоб, она снова вспомнила письмо Карла.

– Мама, – сказала она, – а почему Лотта и доктор Кальман уехали из деревни?

– Какой странный вопрос, – удивилась Кете. – Почему ты спрашиваешь об этом сейчас?

– Просто интересно. Они так внезапно уехали. Мне нравилась Лотта.

– Да… но, видишь ли… они решили жить среди своего народа. Так будет лучше.

– Значит, они сейчас со своими родными и друзьями? – с надеждой в голосе спросила Магда.

– Да… А теперь перестань переживать из-за всяких глупостей и скажи мне: тебя так расстроило что-то в письме Карла?

Глаза Магды наполнились слезами, но она быстро заморгала, чтобы смахнуть их, и отвернулась к стене. Мать погладила ее по волосам.

– Ладно, может, завтра ты мне все расскажешь. А теперь постарайся уснуть.

Кете погасила масляную лампу и закрыла с щелчком сосновую дверь.