2

Прохладный ночной воздух врывался через разбитые боковые окна машины и тщательно выдувал из неё уже ставшую привычную вонь города. Игорь наконец то включил свет – теперь можно было не опасаться, что он привлечет инфицированных. Он немного сбавил скорость и закурил. Ночное шоссе всегда раньше помогало ему собраться с мыслями. Но тогда это было проще – мир был другой. Свой, привычный, знакомый. Знал, что везде есть люди и везде можно решить любой вопрос. Нужно только найти «правильных» людей и обратиться с «правильным» подходом. А сейчас?.. Какой-то несчастный месяц, и весь привычный мир рухнул в одночасье, превратившись в какой-то зомби-апокалипсис, как из какого-то дешевого фильма от режиссера с больной фантазией. Иногда начинает казаться, что он уже сошел с ума, и это все ему мерещится, и вот-вот это кошмарное наваждение пройдет, он проснется, а сон останется сном, и все будет, как было, но… опять приходится признать, что это не сон, не наваждение и даже не галлюцинации. Это реальность.

Игорь остановился и вышел из машины. У него до сих пор перед глазами стояло это зрелище, когда инфицированные родители убивали своего ребенка, которого обошло заражение. Нутро поднялось, его согнуло пополам и вырвало.

За свои тридцать с копейками он уже много чего повидал. И много к чему привык или приспособился. Спортивная школа, потом два года армии. Потом контракт и война. Потом ранение и все – «ограниченно годен к нестроевой службе». Ушел на гражданку. Пытался устроиться жить нормально, как все – дом-работа-семья, но опять что-то пошло не так. Везде надо дать, сунуть, заплатить. Даже чтобы приняли на работу надо заплатить. Причем столько, сколько ты сможешь здесь заработать в лучшем случае за полгода… И тогда тебя возьмут на испытательной срок и будут два месяца смотреть – подходишь ты или нет… Бред какой-то! Говорят – «ну ты же ветеран, вам там боевые нормально платят, что там, да для тебя же это копейки…» Твою мать, с какой стати? Какое отношение вы имеете к тем деньгам, которые мне так и не выплатило наше Министерство Обороны? Откуда вы, блин, знаете, сколько там боевых платят? Если бы у меня были бы такие деньги, шел бы я к вам на работу?!

Потом срок. Сидел себе вечером в парке на лавочке, курил, пиво потягивал… Настроение было отвратное. Подошли три гавнюка лет по восемнадцать-девятнадцать. То ли подвыпившие, то ли под кайфом. Дай сигарету. На. Дай две. Бери. Пивка глотну? Ну держи бутылку. Давай, бабло из карманов доставай, и мобилу гони. Парни, идите нахер, адресом ошиблись. Дальше – по известной схеме. Кто-то из них даже нож для устрашения достал. Итог – все трое в больнице синяками и поломанными ребрами. Да ну и хрен бы с ними, только один из них – какой-то родственник кого-то из городской прокуратуры. Суд. Итог – бывший военнослужащий, участник боевых действий, находясь в нетрезвом состоянии, в общественном месте, из хулиганских побуждений нанес телесные повреждения средней тяжести трем подросткам, шестнадцати и семнадцати лет, которые мирно проходили мимо, стараясь ничем не спровоцировать этого нетрезвого неадекватного мужчину… Год «курорта». Когда вернулся, случайно узнал, что незадолго до его освобождения этого прокурорского отпрыска все-таки судьба настигла. Эти трое докопались до двух девчонок в том же парке. А когда те им отказали, избили и изнасиловали. Нет, ну а чего им бояться – есть родственник в прокуратуре, да ничего им не будет!.. Но только одна из девушек оказалась племянницей какой-то шишки из Москвы – к подружке приехала. Родственнику из прокуратуры пришлось уволиться, а этих троих потом нашли в лесу, зарытыми в землю. По слухам их так перед смертью отделали, что даже представить страшно. Естественно, все быстро было замято, ибо «себе дороже».

– Да, – усмехнулся он тогда себе, – кому-то там, на небе все видно…

Только теперь с судимостью и со сроком найти работу стало еще сложнее. Почти полгода он как-то перебивался случайными заработками, иногда даже не совсем законными. А что делать, тут не до жиру, тут хоть бы с голоду не сдохнуть.

Как-то он снова наткнулся на очередных любителей легкой наживы. Снова попытались его ограбить. На этот раз он был аккуратнее – не стал никого калечить. Но урок преподал. А заодно и карманы повытряхивал. А что, как говорят евреи – украсть у вора не воровство. Значит, и ограбить грабителя тоже можно. Так он стал постепенно перебиваться тем, что может делать – наказывать. Слава Богу, или еще кому то там, но потребность в «правосудии» у людей была всегда. И не важно, что «правосудие» у каждого своё. А что делать, когда «законное» правосудие нередко становится не на сторону пострадавших, а тех, у кого есть деньги и власть? Главное – власть. И у кого её больше, с тем и хваленое правосудие. А что делать простым людям, у кого нет ни денег, ни власти? И они, отчаявшиеся искать правды, готовы платить за то, чтобы их правосудие свершилось. Им уже не нужна никакая правда, им не нужны никакие решения судов, они уже не верят закону. И они никогда не смирятся с тем, чтобы, например, подонок, проломивший голову их ребенку за пятьсот рублей денег и потертый мобильник получил год условно или вообще оказался оправданным за недостаточностью доказательств. Да не нужны им никакие доказательства!

Зато по всем каналам еще и бесконечные проповеди от священнослужителей. Обещают рай загробный. Ибо Царствие Небесное обретается через усердный труд, искреннюю веру и земные страдания. Евангелие проповедуют.

…Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб.

А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую;

и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду;

и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два.

Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся.

Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего.

А Я говорю вам: люби́те врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас,

да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных.

Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?

И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?

Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный…

Но только люди не хотят этого. Какая же это к черту справедливость, когда ты должен все отдать, со всем смириться и свято и безоглядно верить, что ТАМ тебя за все это будет ждать Рай Небесный, а обидчиков твоих Господь адом потом накажет? После смерти. Да вот только потерявшим своих родных, родителям, чьих детей отправили на больничную койку, или простым людям, чьих престарелых родителей раньше времени отправили на тот свет из-за скудной пенсии, никакой Рай не нужен. И на Ад им плевать. И смириться с тем, что их ребенок теперь будет сидеть в инвалидном кресле и питаться через трубочку до смерти родителей, а потом сгниет где-то под забором никому не нужным инвалидом, а тот, кто все это сделал, будет и дальше жить в свое удовольствие, они никогда не смогут. Даже если когда-нибудь потом, после смерти этот подонок будет наказан муками вечными. Но это будет потом… Может быть…

И вот Вера у людей стала угасать. Ведь Вера это как огонь, который должен гореть в душе, как костер, который греет холодной ночью. И если не подбрасывать в костер дрова, он затухнет. И если не подтверждать Веру, если не давать людям справедливость, то и люди перестают Верить. И чем громче звучит чуть ли не из каждого утюга Евангелие, и проповеди о смирении, перед Волей Всевышнего, тем ближе людям становится Ветхий Завет:

… Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти.

Кто убьет скотину, должен заплатить за нее, скотину за скотину.

Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал:

перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать.

Один суд должен быть у вас, как для пришельца, так и для туземца; ибо Я Господь, Бог ваш…

…Один суд для всех. И тех, кто при власти, и тех, у кого ничего нет.

А вот, а как быть тем, у кого остались и другие дети? Можно взять на себя грех мести. Уже не страшно – боль и обида вытеснили страх. Только что потом ждет других детей? Кто защитит их, когда родителей не станет? Вот так и появились такие, как Игорь. Им можно заплатить и обидчик будет наказан, и сам вроде не при делах.

Однажды ему вдруг позвонили и предложили работу. Оказалось, что такие, как он есть везде. И это тоже огромный бизнес. Нелегальный, но крепкий. Его невидимые нити как паутина пронизали всё и везде, начиная от самого дна, от самых обездоленных, и до самых верхов власти. Этой невидимой паутиной оказалось пронизано всё – все конторы и учреждения, все министерства и администрации, все штабы и войска, все управы и прокуратуры, всё. Но никто в этой паутине не знал друг друга ни в лицо ни по именам. И кто управлял всей этой системой, тоже никто не знал. Одной такой невидимой нитью этой паутины оказался и Игорь. Иногда ему звонили, и говорили кодовое слово. Потом он в назначенном месте забирал заказ – фотографию человека и места его «обитания». После того, как кто-то внезапно находил это тело с явными следами ограбления и насильственной смерти, или в виде несчастного случая, он в другом назначенном месте забирал оплату.

Поначалу было сложно. В голову лезли всякие мысли. Но потом все как-то незаметно улеглось. Даже совесть почти замолчала. Это оказалось не сложным, потому что заказы были примерно однообразными – какой-то зажравшийся мажор-переросток, или потерявший берега "слуга народа", который решил, что ему можно все. Просто появились те, которые готовы выложить определенную сумму денег за его голову. Он успокаивал себя тем, что он делает то, что не может делать уже порядком прогнившая система. Но все равно, его не покидало чувство, что что-то не так, что это не нормально, неправильно, ну, не должно быть так! Каждый раз после очередного заказа он не мог спать, до тех пор, пока не уходил в запой. В одном из таких запоев он пропустил звонок с заказом. Потом еще раз.

Потом заказы прекратились. Неожиданно для себя он даже обрадовался – все, больше не надо никого убивать! Ладно, когда был на войне, там понятно, а здесь? Последним его заказом был молодой, лет двадцати пяти, не больше, парень, крестник кого-то из областного управления МВД. Все сыпал проклятиями на Игоря, который запихал его в машину и вез его куда-то. Грозил связями и жестокой расплатой. А когда понял, что его ждет, стал плакать да молить о пощаде. Даже обмочился. Жалкое зрелище. Заказ на него был не как обычно – заказчик пожелал, чтобы он умирал мучительно и долго. Игорь все же не стал его истязать. Не смог. Только после недельного глухого запоя он перестал подскакивать по ночам в холодном поту…

Наконец-то жизнь стала налаживаться. Он нашел работу. Не ахти какую, но все по закону. Платят не много, но и убивать никого не надо.

Потом он встретил Её. Он тщательно скрывал от неё свое прошлое. Оставил только то немногое, что можно было рассказать. Зачем Ей знать столько грязи, которую и сам мечтаешь забыть? Да и Она особо и не лезла с расспросами – наверное, понимала, что и у него есть тот багаж, который лучше не ворошить. Она много чего понимала. Даже без слов. Одним взглядом. Он раньше не верил, что взглядом можно общаться. Считал, что такое бывает только в книгах или фильмах. А нет – все-таки бывает. Им иногда достаточно было просто посмотреть друг в друга, чтобы все понять и без слов. Она была идеальна. И с ней он перестал просыпаться по ночам от кошмаров, которые змеей ползли за ним из его прошлого. А потом Ей понадобилось уехать на пару недель к родителям, в деревню почти за полтыщи верст.

А потом началось все это. И теперь Игорь уже сколько времени пытается добраться туда, чтобы найти Её, узнать, что эта чума на добралась до дальних деревень и не забрала у него Её. Иначе всё. Иначе он не может. Не хочет. Он должен её найти и защитить от этого расползающегося ада. Как угодно. Чем угодно. Любой ценой. Но найти и защитить. И раз его эта зараза до сих пор не взяла, значит, он должен убраться отсюда туда, где этой чумы нет, и Её забрать с собой.

Он целую неделю пытался выбраться из Москвы. Каменные джунгли мегаполиса в один миг превратились в кошмарный и смертельный лабиринт, в котором на каждом шагу и за каждым углом тебя ждет только одно. Сначала Инфицированных было не много, но продвигаться из города на окраину мешал всеобщий хаос. Весь транспорт встал, двигаться стало можно только пешком. А каждый квартал, каждый шаг – либо бегущие в панике, либо чумные, либо мародеры, которое не гнушались ничем, будто их этот необъявленный конец света их не касается, а только повод хапнуть побольше. А чаще всего и те и другие. Остатки стали сбиваться в группы и выбираться из города. Сначала их собралось с Игорем человек пятнадцать. За двое суток они смогли пройти не больше трех кварталов. И их осталось трое. Наутро двое его спутников "позеленели" и Игорю пришлось… прекратить их мучения, а заодно и обезопасить себя. Потом еще группа. Тоже быстро закончилась. Потом он наконец-то смог выбраться из города. Нашел какую-то брошенную машину и добрался до ближайшего городка. Он надеялся, что эта зараза только в мегаполисе. Надежда не оправдалась. Везде было одно и то же. Везде смерть, везде вонь, везде люди – уже не люди. Он двинул дальше. Когда горючка кончилась, он оказался в этом городке, где и встретил Данила, который тоже пытался выбраться из этого рассадника.

Теперь он снова один, черт знает где за триста верст от столицы на окраине какого-то городка, стоит с машиной посередине дороги. Только что скудно освещавшая окрестности луна снова спряталась за плотную тучу, и темнота вокруг стала еще темнее и плотнее, будто все вокруг залили черной смолой.

Игорь достал сигарету и закурил. Наконец-то он смог отогнать от себя ту жуткую картину, свидетелем которой он стал, которая даже его, с его довольно насыщенным прошлым заставила содрогнуться. Он поднял глаза и посмотрел вдоль дороги вдаль. На горизонте появилось предрассветное зарево.

– Вот и утро… – негромко сказал он сам себе.

Розовая полоса быстро набирала силу, и, пока он докурил, предрассветные сумерки отступили, и рассвет уже шагал в полную силу. Он посмотрел в сторону города, воздух над которым дрожал мутным зеленоватым смогом.

Он сплюнул, залез в машину и двинул дальше. По его подсчетам уже сегодня он должен добраться до нужной ему деревни, если только ничего в дороге не случится или машина не подведет. Он мчал по пустынной дороге среди подпирающего небо соснового леса.

– Ну вот, через несколько минут и солнце встанет… – размышлял он, вдавливая педаль в пол и проходя некрутые повороты на мертвой и тихой дороге.

Но скоро он начал замечать, что солнце на небе так и не показалось. Да что солнце – даже луча от него не ударило из-за горизонта ввысь да по макушкам деревьев, хотя на небе не было ни облачка. Да и в зеркале заднего вида творилось что-то странное. Казалось, будто темнота от города ползет за ним по окрестностям, по дороге, и даже догоняет. Будто он не в сторону восхода едет, а солнце вдруг так и не показавшись из-за горизонта, развернулось и направилось обратно, уступая место темноте. И чем сильнее он разгонял машину, тем быстрее сокращалось расстояние между ним и подползающим сзади густым и вязким мраком. Он уже мчал во весь опор, выжимал из машины все что можно, укладывая стрелку спидометра все дальше и дальше от отмеченной жирной отметкой "сотни", машина тряслась и дрожала с трудом удерживаясь на асфальте. Казалось, вот-вот и ее дернет еще раз, и она закувыркается по дороге, или просто не впишется в очередной поворот и вылетит в придорожную полосу бурьяна и мелкой поросли, и дальше в высокие подпирающие небо сосны… Догоняющая его тьма уже облизывала машину сзади, хотя впереди было все светло и ясно видно не меньше чем на километр… В одно мгновение машину объяла тьма. Как будто в темной комнате кто-то выключил свет. Граница между светом и тьмой тут же исчезла. Игорь ударил по тормозам, боясь перевернуться на огромной скорости или не вписаться в поворот в кромешной тьме. Он включил фары, но толку от них было не больше чем от перегоревших спичек. Все вокруг заволокла густая и непроглядная тьма, как черная сажа. Дороги не видно совсем. Игорь остановил машину. Он пощелкал выключателем – может фары не работают? Не понятно… Выматрерившись, он вылез из машины и обошел её. Глянул на фары. Светят. Обе фары, со включенным дальним светом ярко светят, но… ничего не освещают… Да, два ярких глаза машины ярко светятся, желто-белым светом, но их свет не освещает ничего дальше ширины ладони.

В голову стали пробиваться что-то назойливо шепчущие голоса. Что-то зашумело, загудело, ноги стали ватными. Он, шатаясь, вцепился в машину, держась за неё руками, на ощупь нашел дверь, открыл её и залез на сиденье. В голове кружилось и пульсировало. Поднималась тошнота. Голоса в голове что-то шептали все громче и громче, но разобрать ничего было нельзя. Потом словно кто-то выключил рубильник, и Игорь грузно мешком завалился на бок и обмяк.