Глава вторая: осада Крита

Для войны с пиратами, на Азиатском берегу, в полевом лагере напротив Константинополя, собирались фемные тагмы стратиотов ополченцев, призванных на войну по постановлению синклита. Из них формировался византийский экспедиционный легион.

Там же собирались морские охотники со всех ближних и дальних окраин, сами порой не брезговавшие промышлять пиратством.

По призыву царицы-наместницы Ольги-Елены Киевской, из Варяжского моря в море Греческое, по рекам спускались варяги севера. Струги и ладьи норманнов выходили из устьев Днепра, Южного Буга и Днестра. Собираясь в небольшие флотилии, они шли вдоль западного, болгарского берега к Константинополю.

Одновременно с северянами, с благословления митрополита России из устьев Дона Роси к Сакиру¹⁹ , шли ладьи казар, наполненные гетами. Там они соединялись с парусными лодками Чигов гетов и Чер гетов, жителей Тмутаракани и Зихии. Дальше на юг возле устья Фасиса флотилия пополнилась ладьями абхазских союзников царя Леона Кутатиского, с благословения каталикоса Иверского. И вся эта разномастная флотилия шла вдоль восточного побережья Черного моря к Петре. А затем, повернув на запад, следовала берегом моря мимо Трапезунда и Синопа к месту общего сбора.

На побережье фемы Оптиматы всего судов, собралось около двух тысяч. «Дромонов» оснащенных жидким огнем – сто, прочих галер двести пятдесят, а транспортных судов, груженных продовольствием и воинским снаряжением – триста восемь. Остальные корабли составляли вспомогательный флот федератов.

В центре военного лагеря были развернуты палатки бюрократов. Чиновная братия встречала вновь прибывших «казос», ставила на довольствие и распределяла по отрядам, объединенных в тагму федератов. Разноплеменное войско было сосчитано и поделено согласно воинской иерархии. Во избежание хаоса, в каждый отряд федератов, начиная от тысячи, был назначен младший стратиг или комит из ромеев. После этого войску уплатили часть причитающегося жалования.

На берегу, где собралось огромное войско, было шумно и пыльно. Где-то устраивали смотры. Где-то проходили военные тренировки, а где-то встречали вновь прибывших и указывали их место расположения. Повсюду бегали вездесущие посыльные. По установившемуся обычаю военные прибывали с трехмесячным запасом продовольствия. Тем не менее, возле временных военных лагерей ставили свои повозки и палатки продавцы мелких розничных товаров и услуг.

Вечером, брат Циры Кахраман, призванный в стратиоты от фемы Пелопонеса, долго бродил между различными биваками, выспрашивая и выискивая земляков. Пока не нашел казбека Робити Лада. Так на тюркский манер звучала должность походного атамана братства гетов с берегов реки Куры. Старые знакомые крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине.

– Ты я вижу по-прежнему крепок, старый бродяга, – улыбался Лад. – Как поживают Алан с Цирой? Давно их видел?

– Ты тоже молодец Ладо, крепок, как прежде, – отвечал Кахраман, который произнес имя атамана на манер, принятый у саков с Куры. С ударением на «о». Потом когда радость встречи поутихла, печально добавил:

– Сестра жива. Слава Богам! А вот Алан, царство ему небесное, не дожил до этого дня.

– Я ничего не знал об этом. Соболезную, – ответил казбек. – Как это случилось?

– Набег морских разбойников с Крита. Ты же знаешь его. Он никогда не прятался за спинами и всегда лез туда, где жарче всего. Подлый выстрел в спину оборвал его жизнь. Поэтому я здесь, хотя мог бы откупиться от призыва. Хочу собственными руками перерезать несколько глоток пиратов, в память об Алане.

– До нашей глуши дошли слухи, что твоя племянница стала царицей. И еще, что Никифор Фока стал приемным сыном Циры, – размышлял вслух Лад. – Выходит, не только ты хочешь перерезать несколько глоток. Похоже, вся эта война затеяна в память об Алане.

– Я знаю свое место и не лезу так высоко, – ответил искренно Кахраман. – Все что происходит во дворцах, некоторые называют политикой.

– Ну да, ну да, – согласился казбек.

Приятели уселись возле костра, возле которого кашеварил дежурный воин братства. Пока в котле варилась пища, остальные браты отдыхали или занимались делами по своему усмотрению.

– Как твоя семья? Хорош ли урожай винограда? Давно ли с Хоранты²⁰? – сменил разговор Кахраман.

– Слава Богу! Все хорошо и урожай знатный. Дети подрастают. В конце весны я покинул свою станицу Верхнее Мачхаани.

– Что там нового? – Снова спросил Кахраман. – Ходят слухи, что идет война в Гургистане?

– Была война, – подтвердил атаман. – Горцы Кавказской Иверии, Кавказской Албании и Армянского Рана объединились в Кахетинский союз. Так греки назвали конфедерацию племен саков, южных скифов, осевших в Закавказье в давние времена. Центр территории их расселения древние называли Сакосеной, или Шакошеной в царстве Гургистан. И цанары и абхазы хотели объединить Кахетинский союз и Абхазию, чтобы возродить древнее царство Гургистана. Вопрос был в том, кто и как будет править.

Цанары признали главенство династии Аносинов, ведущих родословную от потомков второго брака Горгаслана²¹. Ведь Дачи, сын Горгаслана от первого брака, отрекся от своей половины царства в пользу персов. Но абхазы сторонники сильной царской власти и единого государства. А это не по душе цанарам, которые хотели строить взаимоотношения на федеральной основе, а еще лучше союзничества. Так как они уже федераты Горусии, горной Руси-Иристана, той, что арабы называют царством Сарир. А у горного Владыки родословная постарше будет, чем у Аносинов.

Так как взаимопонимания не было достигнуто, сначала Георгий Абхазский, с помощью гардабанцев овладел землями вдоль Куры и взял в плен самого хорепископа, князя цанар Квирика²². Чтобы сохранить свою жизнь, хорепископ обещал сдать остальные владения победителям. Но поставил условие не брать в эту зиму крепость Бочорму. За зиму обещал подготовить крепость для передачи и уйти оттуда после пасхи. Просьбу его уважили. Поэтому абхазы взяли только самую восточную крепость Сакошены – Нахчеван²³, а в качестве заложника – младшего его сына Давида, и отпустили Квирика в день Сретения.

– Не верится мне, что горцы цанары могли так просто сдать свои земли абхазам, – покачал головой Кахраман.

– Ты правильно думаешь, – снова подтвердил Ладо. – Царь Гиоргий отправился зимовать в Кутаиси, а Квирике вошел в Бочорму. Туда же хорепископ созвал азнауров и мтаваров из Кахетинской конфедерации, числом около пятидесяти. Там они сговорились и распределили области, требующие зачистки. Начав одновременно, в течение немногих дней они отвоевали и вернули себе крепости от Нахчевана до Арагвети. И вновь стал Квирике владеть своей столицей Телави и стал во главе территорий Сакошены, Кахетинской конфедерации.

– Ай, молодец, князь цанар, – похвалил хорепископа Кахраман. – Так быстро овладеть целым краем. Ты тоже там был?

– Разумеется, – подтвердил атаман. – Там были и цанары, и кизики Сигнахи²⁴ и Хоранты, и атаманы переселенцев из Мачхаани и Лагодехи. А горный Владыка Сарира прислал воинов иронов . Дзурдзуки²⁵ тоже подтянулись.

– А что же Георгий? – Снова спросил Кахраман.

– Когда поведали царю Георгию о потере всех крепостей Кахетинской конфедерации, тот рассвирепел. Тяжела была ему эта весть. И он стал винить всех тех, кто подвигнул его на отпущение хорепископа Квирике. И когда прошла та зима, вновь отправил свое войско под предводительством сына своего Леона. Вторгся тот в Арагвети, район вдоль реки Арагвы, и начал жечь ее.

Но во время этого похода сообщили ему весть: кончину царя Георгия. Леон тут же призвал на переговоры хорепископа Квирике. Встретились они в Базалети²⁶, на берегу озера, сопутствуемые по одному всаднику и собеседовали целый день. Там договорились о мире, поделили области Иверия и Эрети, и царь Леон признал Квирике своим союзником.

По этому договору города Мцхета-Мтианети и Уплисцихе с его знаменитым храмом Солнца оставались в составе царства Леона. Кроме того к ним присоединили часть Арагвети западнее реки Арагвы. Чтобы уравновесить этот договор, царь Леон предложил женить Давида, сына Квирике на своей дочери. Ей в пожизненное пользование он отдавал занятое абхазами нижнее Эрети. Точнее возвращал в Кахетинскую конфедерацию гардабанцев из области Ташири, которые незадолго до этого переметнулись под «руку» абхазского царя. Они должны были достаться цанарам в качестве ее приданного.

– Они же, наверное, еще дети, – покачал головой Кахраман.

– За детьми будущее, – философски заметил Лад.

– Значит, в Гургистане мир и поэтому казары Хоранты приехали драться с берберами.

– Что поделать, друг. Дело для воинов всегда найдется, – кивнул головой Лад. – А золотые монеты лишними не бывают.

Кстати, князь Квирик, помимо абхазов на западе, вынужден еще следить и за претендентами на Гургистан с востока. Ведь эмир Гургана Ибрагим Мусафарид²⁷ тоже претендует на Кавказскую Албанию, которую арабы называют провинцией аль-Арминия I. Это одна из трех аль-Арминий, входящих в Багдадский халифат. Хотя себя он считает персом и мечтает снова объединить Гурган с частью Гургистана. Ведь, как известно, Дачи отказался от отцовского наследства в пользу персидского шаха.

– А думаешь, Леон из любви к миру согласился на союз с цанарами и породнился с Квирике? – Поворошив угли в костре, спросил Кахраман. – Сомневаюсь! Просто он тоже не хочет драться с двумя противниками сразу. Я слышал, что по настоятельному совету из Константинополя, у него появился другой противник. Его северный сосед – Хазария. Значит скоро быть большой войне на Сакире!

– У нас тоже ходят слухи, что Леон хочет пощипать склады жидов в Тмутаракани²⁸.

– Да Таматарха и ее побережье – лакомый кусок, – понимающе протянул Кахраман. – Торговые порты Эллинов – богаты товарами. Пошлины, налоги с продаж и все такое…

– Точно! Добавь еще, что кто контролирует выход из Азова в Черное море, тот контролирует всю торговлю, идущую морем из Хазарии в Византию и Карпатскую Болгарию.

– Да, но пока стоит на Дону крепость Саркел, удачной для Леона эта война не будет, – рассуждал Кахраман.

– Вот видишь, – подвел итог Лад. – А ты говоришь казарам Хоранты делать нечего.

Они помолчали, глядя на горящие ветки костра.

– Послушай, Ладо, прими меня в свой отряд. Сил моих нет шагать со стратиотами, – попросил Кахраман атамана, глядя ему в глаза.

– Ха! Так ты же теперь кинто, горожанин. В византийской армии вся конница состоит из курдских и армянских наемников, твоих земляков. Попросись туда. – Стал отговаривать его атаман. – А мы приплыли сюда на лодках, и значит, тоже будем воевать пешими, как стратиоты. Да и сотня моя, в основном, из кизиков, т.е. казаков в арабских землях. А мы живем по своим, казачьим обычаям.

– Кинто? – Переспросил Кахраман. – Я не помню этого слова. Что оно означает?

– Да это жаргон, – объяснил Лад. – Когда нет войны, казары Хоранты нанимаются на работу в городе к арабским торговцам из Тбилисского эмирата. Некоторым это так понравилось, что они и сами стали горожанами. Но вольными. Не приписанными к определенному цеховому объединению.

– Я, конечно, помогал Алану управлять трактиром, но с гетами прошла большая часть моей жизни, – проворчал Кахраман. – Я жил по законам казарского братства. А обычаи казар мало чем отличаются от обычаев кизиков и казаков. Разве что в вашем отряде могут быть женщины, и у вас принято принимать в отряд после испытания. Может я и стал кинто, но готов пройти испытание. Кому тут надо рожу начистить? – Набычился Кахраман.

– Казбек! Этого бродягу можно принять без испытания, – сказал казар, внезапно появившийся из темноты и усевшись на корточки возле атамана. – Не зря же он носит имя Кахраман, что означает «герой».

К удивлению Кахрамана, Лад и глазом не повел. Он даже не шевельнулся, чтобы осадить невежу вклинившегося без разрешения в разговор войскового начальника. А казар, между тем, неторопливо пододвинулся к костру, чтобы пламя огня осветило его лицо.

– О! Ханум! – Словно молнией пронзило память Кахрамана.

– Узнал бродяга, – удовлетворенно сказала женщина в мужском одеянии, снова отодвигаясь в тень.

– Сколько лет и зим прошло, с нашей последней встречи! А ты все не меняешься. Значит в этом походе ты духовный лидер, пир отряда? А как же дети? И твой муж? – посыпал вопросами Кахраман.

– Успокойся ты! – Резко осадила его Ханум. – А то договоришься, что я стала слишком стара, чтобы ходить в геть.

– Виноват! Я вовсе не это хотел сказать, – оправдывался Кахраман.

– Ладно, ладно, – примирительно ответила Ханум. – Дети выросли. Мужа я пережила. Что мне сидеть дома? Круг избрал меня пиром этого похода. Надо же передавать опыт молодым сестрам.

– Ну что же, Кахраман, – вернулся атаман к прерванному разговору. – Если Ханум за тебя поручилась и мне любо. Я не возражаю против твоего вступления в отряд. Ты воин славный. Тебя многие знают, и куренные атаманы противиться не будут. Будешь при мне вторым есаулом.

– А кто первый? – Полюбопытствовал Кахраман.

– Карача. Он из горцев вайнахов, которые называют себя нохчий. Они тоже когда-то брали в жены женщин амазонок. Поэтому наши обычаи схожи.

– Знаю. Они из Дома Орла и из их числа набирает свою охрану Владыка гор. И о Караче слышал. Воин лютый в бою.

– Ну, вот и ладно, – заключил атаман.

– Есть еще одна загвоздка, Ладо, – виноватым тоном сказал Кахраман.

– Что еще?

– Видишь ли, мы не на воле. Видал, как ромейские бюрократы ходят тут и составляют списки?

– Меня тошнит уже от этих крючкотворов, – сплюнул Лад.

– В том то и суть! Меня приписали в отряд из Пелопоннеса. И официально, меня будут считать там дезертиром. Я же попал сюда по призыву, – изложил проблему Кахраман.

– А от меня чего ты ждешь? – Взвился Лад. – Чтобы я сунулся к бюрократам и заставил их нарушить отчетность? Бред. Проще порубить их в капусту!

– Я надеялся, что ты сможешь это уладить, – заискивающе сказал Кахраман. – Ведь не зря же тебя прозвали Робити Лад – улаживатель.

– Почему бы тебе просто не попросить своего высокопоставленного племянника помочь тебе? – Несколько успокоившись, пробурчал атаман.

– Э-э, Ладо. Посмотри туда, – Кахраман махнул рукой в сторону военных лагерей и дымов, поднимающихся над бескрайней равниною. – Все это сборище надо превратить в дееспособную армию способную сражаться. И ты хочешь, чтобы я в такое время беспокоил магистра по пустякам?

– Надо поговорить с его непосредственным начальником. Предложить ему взятку и тот станет сговорчивым, – посоветовала Ханум.

– С золотыми монетами проблем нет, – сказал Кахраман и похлопал себя по карману.

– Как есть кинто, – уже шутливо скривился казбек.

Потом неспеша встал, молча, подошел к костру, присел и задумчиво поковырял угли веточкой. Затем на что-то решившись, резко встал и повернулся к Кахраману.

– Что с тобой делать? Ладно, пошли, поговорим с твоим куренным начальником.

– Лохагом, – поправил казбека Кахраман.

– Один хрен, – сплюнул Лад.

Приятели отправились в сторону лагеря ополченцев Пелопоннеса. Пропетляв между биваками, вскоре они подошли к палатке Хачатура, молодого лохага из центурии стратиотов Лаконии²⁹, куда бюрократы определили Кахрамана.

Время было позднее. Рядовые ополченцы укладывались спать в палатках, предназначенных для проживания десяти человек. Кроме дежурного, в обязанности которого входила охрана имущества взвода во время их отдыха.

Хачатур давал последние наставления дежурному, когда из темноты в круг костра вышел отсутствующий на вечерней поверке стратиот, с незнакомцем. Судя по одеянию – федератом. И судя по властному взгляду – не рядовым. Внутренним чутьем Хачатур понял, что это неспроста и потому не стал, опережая события, ругать опоздавшего.

После взаимных представлений мужчины уселись в круг костра. Лохаг достал бурдюк с вином и чаши. Дежурный принес фрукты. После обязательных расспросов о семье, пожеланий им благополучия, а врагу скорейшего поражения, Лад плавно перешел к сути своего предложения.

– Хачатур. Я хочу забрать Кахрамана в свой отряд. Не возражаешь?

Тот почесал затылок.

– Я должен буду подать прошение центуриону. Тот должен будет согласовать с начальником тагмы, потом с лонгином и передать прошение в военную канцелярию, – стал объяснять Хачатур.

– Подожди, остановись, – поднял руку Лад. – Пока будем согласовывать – война закончиться. А если обойтись без бюрократических проволочек? Что скажешь лохаг?

– В принципе, я не против, – промямлил Хачатур. – Но как же списки учета? Он числиться в тагме Пелопонесса, и в лохаге Лаконии. Тут он стоит на довольствии. И я за него отвечаю.