Вскоре после брумалия в честь Константина, Анастасия второй раз разрешилась от бремени. На сей раз родился долгожданный мальчик. Пурпурный цвет в Византии был символом царской власти. Новорожденного, по царскому обычаю завернули в пурпурные пеленки. Протопапа дворца крестил его и нарек Василием, в честь деда, основателя династии. Крестным отцом и восприемником от священной купели внука Константина Багрянородного по традиции стал магистр Никифор Фока.

Торжества во дворце длились целую неделю. Обрадованный рождением внука Константин завалил подарками Феофано. Все ее желания тут же исполнялись, к большой досаде родных сестер наследника Романа¹⁰, с кислыми минами на лицах, наблюдавшими за ее триумфом.

Сменяющие друг друга пиры снова подточили здоровье базилевса. Любитель вкусно и обильно поесть, насладиться вином, Константин приобрел внутреннюю болезнь, которая угнетала его. Болезнь источала его изнутри и лихорадила. Это держалась в тайне. За пределами дворца никто не замечал, что он болен. Врачи пытались его лечить, приготавливая различные зелья, но без особого успеха. Вынужденный отказывать себе в вине и пище, Константин вынужденно постился. Строгая диета на время побеждала болезнь. Лечебный голод располагал к уединению и молитвам.

Услышав от патриарха Полиевкта, что на горе Олимп¹¹ живут святые отцы творящие чудеса, «царь царей» решил посетить эти места. Он хотел взглянуть на святых отцов, сподобиться их драгоценных молитв, а заодно переменой места и благорастворением воздуха поправить свое здоровье. Видя ухудшающееся здоровье отца, наследник и сопровитель Роман вызвался сопровождать его в этом паломничестве.

Сев на царскую галеру «дромон», переправились сначала на Азиатский берег. В Вифинскую землю, в город Приет¹², названный так по имени исконного вифинского божества. Оттуда проследовали в Никею, город издревле богатый и многолюдный. Навестили монахов в лежащем у подножия гор монастыре имени почитаемого там мученика Афиногена. Тамошний настоятель показал Константину писанную киноварью грамоту его отца. При этом он сказал следующее: «Благочестивый басилевс Лев тоже останавливался в монастыре по пути к предгорьям Олимпа, чтобы помолиться о ниспослании ему сына-наследника. Тогдашний настоятель монастыря Петр предрек ему рождение сына-наследника, и что его сын посетит Олимп под конец своей жизни». Константин узнал руку своего отца Льва и заметил, что истинно было прорицание монаха.

Из Никеи Константин с Романом переправились в Грецию и направились в предгорья Олимпа. С трудом пройдя по опасным, каменистым, извилистым тропам, они добрались до кельев святых отцов. Увидев монахов, Константин стал обнимать их и попросил благословения. Святые отцы рассказали ему, что живет на вершине Олимпа еще один старец – чудотворящий подвижник. И что царю надо обязательно повидать его. Базилевс поспешил к старцу.

Просветленный божественным озарением старец, зная, что идет к нему «царь царей», вышел из своей кельи, пал ниц и сказал: «Благослови, Владыка». А на вопрос царя, кто он, откуда и как здесь оказался, сказал: «Узнав, что шествует ко мне твоя царственность, поспешил к тебе». Понял Константин, что старец – Божий посланец. Он поднял старца с земли и уединился с ним в келье. Подвижник не стал скрывать от Константина, что дни его сочтены.

– Если хочешь продлить свою жизнь, откажись от трона и оставайся здесь со святыми отцами, – предрек старец.

Константин поблагодарил подвижника за правду, но остаться отказался.

– Долг перед государством требует моего возвращения. В отпущенные мне дни я должен думать о своем наследнике. Дать последние наставления и позаботиться о его окружении.

На прощание, обняв старца, базилевс запасся на дорогу его молитвами и, зная о скором конце своей жизни, вернулся в кельи святых отцов. Там он откушал с ними монашеской пищи и поспешно спустился к морю.

Всю дорогу Роман старался поддержать отца: то подхватит его, то подставит плечо.

Далее отправились они в Прусу¹³, город на северо-западе Анатолии. Пруса славилась своими теплыми источниками воды. Здесь они задержались на время, по рекомендации врачей принимая лечебные ванны. Но тщетно. Константину не становилось лучше. Покинув Прусу паломники повернули назад.

Багрянородный вернулся в столицу весь в страданиях и мучениях от постигшего его недуга. Тайное стало явным. Константин торопился дать последние наставления. Уже находясь в постели, он поочередно вызывал к себе на беседу своих родных, друзей, военных начальников и чиновных бюрократов.

Находясь уже при смерти, Константин вызвал к себе для последних наставлений сына Романа. В это же время, за дверями его опочивальни члены синклита ожидали его последнего волеизъявления. Возле окна стоял патриарх, неотлучно находящийся возле севаста. Он ободряюще кивнул Роману. Тот подошел и склонился к голове Константина. Базилевс был бледен и тяжело дышал. Его лоб покрывала испарина.

– Я пришел, отец! – Произнес Роман негромко, и Константин открыл глаза.

– Сын мой! Вскоре я тебя покину, – прерывистым, но ясным голосом заговорил он.

– Но отец! Не говори так! Мы найдем лучших лекарей и магов. Мы вылечим тебя.

– Не перебивай! У меня есть внук, твой сын. Значит, династия уже не прервется. Я ухожу со спокойной душой. А теперь слушай и запоминай! – Константин собрался с силами. – Я оставляю тебе в наследство сильную державу. Все неудачи Василия, твоего прадеда отомщены. Перед тобой расчищена дорога к Тарсу, Антиохии, Кипру и Иевусу, городу Иерусалиму. Как использовать силу окружающих народов во благо империи, мною написан трактат. Внимательно изучи его и следуй моим рекомендациям. Теперь о самом болезненном. – Константин перевел дух. – Как отцу, мне больно решать судьбу моих дочерей. Но ради спокойствия державы это придется сделать. Это последний урок, который я должен буду преподать тебе.

Если ты хочешь управлять страной единолично, то должен будешь удалить их из столицы. Иначе очень скоро ты станешь зависим от них. Пусть их судьбой распорядится глава синклита, паракимомен. Но помни: они не должны быть выданы замуж за архонтов ближнего круга. Иначе мой внук может остаться без престола.

Константин перевел дух

– О военных говорить не буду. Вся «голубая кость» и так вьется возле тебя и Феофано. Грубая и шумная солдатня. Не знаю даже, кого они больше любят тебя или твою жену?

Роман задумался, припоминая совместные походы в театры, а затем шумные попойки в неформальной обстановке у Льва Фоки. Анастасия держалась в этой среде, как рыба в воде. Поддаваясь на уговоры, показывала мимические сценки, высмеивающие бюрократов, чем приводила собравшихся вояк в полный восторг.

– Ну, ну, полноте, – продолжал Константин. Роман вздрогнул и очнулся от воспоминаний.

– Каждый государь должен иметь преданного помощника – первого из бюрократов, по сути, главу правительства. Советчика и хорошего управляющего. Василий Ноф человек из Семьи. Он был хорошим паракимоменом для меня, когда Елена, твоя мать и его сестра была моей супругой. Но для тебя этот тандем слишком силен. Василий всегда будет держать сторону севасты. Они не позволят тебе удалить из столицы ее дочерей. И ты не сможешь принимать самостоятельных решений.

Поэтому я тебе вырастил другого паракимомена. Из семьи иудеев принявших крещение. Я говорю об Иосифе Вринге. Под моим наблюдением он прошел все ступени от мелкого чиновника до патрикия и командующего флотом. Иосиф показал себя в государственном служении человеком рассудительным и благочестивым. Обе партии, и «зеленые» и «голубые» поддержат его кандидатуру. Как евнух он не сможет претендовать на трон. Но будет заботиться о твоей безопасности, как человек, зависящий от тебя своим положением. И как человек со стороны будет непредвзят в своих советах. Что скажешь, сын?

– Я мало с ним общался, отец, – ответил Роман. Он мало задумывался о том, что будет.

– Поверь моему опыту, сын. Я поручил ему важнейшую функцию в правительстве. Возвысил его до друнгария флота. Ты же, после моей смерти, возвысь его до паракимомена. На первых порах, из благодарности, он будет служить тебе преданно и за совесть. Дальше все зависит от тебя. Либо ты им будешь управлять, либо он тобой. Принимать решения самому – это единственная свобода, которая есть у государя. Используй ее.

– Хорошо, я все сделаю, как ты велишь отец, – заверил Константина Роман.

– В приемной, собраны члены синклита, ожидающие оглашения моего последнего волеизъявления. Там находится и патрикий Вринга. Пошли палатина за ним.

Роман распорядился. Через некоторое время в палату Константина вошел Иосиф. По знаку базилевса он приблизился к ложу и стал на колени у его ног.

– Иосиф! – Начал Константин. – Я вырастил тебя и выделил среди остальных за преданное служение. Я знаю, твое слово твердо. В мои последние часы жизни я хочу, чтобы ты поклялся именем Бога служить и оберегать моего сына своей опытностью и радением. И пусть патриарх засвидетельствует твою клятву.

– Клянусь Христом Богом служить Роману до последнего вздоха. – Ответил Иосиф. Константин устало прикрыл глаза. Через некоторое время он открыл их и выразительно посмотрел на патриарха Полиевкта.

Тот понял этот взгляд и отдал распоряжение китонитам – стражникам императорской опочивальни. По их команде слуги палатины распахнули двери. В опочивальню вошли члены синклита, курапалат, магистры и патрикии. Константин Багрянородный объявил им свое волеизъявление. Он передавал всю власть самодержца своему сыну Роману.

Исполнив положенное, Константин со спокойствием и умиротворением стал ожидать прихода смерти. Он не дожил до своего очередного брумалия. Севаста Елена и ее дети, видели, как испускает дух и отходит басилевс Константин. С жалобами и стенаниями окружили они его ложе, оросили его слезами и принялись оплакивать столь великого государя.

Паракимомен Василий и патриарх Полиевкт расположились рядом. Под песнопения хоров святых и праведных монахов, омытое тело, вскоре выставили в Девятнадцати ложах. Здесь вновь почтили покойника песнопениями. Тут простилась с государем его семья. После этого тело перенесли в Халку, где прощальным поцелуем поцеловали его и архиереи, и иереи, и магистры, и патрикии, и все синклитики. После завершения прощаний по обычаю церковный распорядитель возвестил: «Иди царь, зовет тебя царь царствующих, господь господствующих». И вся толпа закричала, завопила, застенала. А когда распорядитель произнес эти слова в третий раз, царя сразу же подняли, вынесли из дворца на дорогу. Весь синклит шел в процессии, придавая торжественность шествию погребальным пением, пока тело не доставили в храм Святых апостолов, традиционное место царских погребений.

А что сказать о стоящем вдоль дороги народе? Одни взирали на тело басилевса сверху из окон высоких домов и зданий, другие смотрели на него вблизи. Кто-то плакал про себя и сотрясался от затаенных стенаний, кто-то исходил в воплях, кто-то рыдал еще горестнее, опечаленный и гнетомый общим несчастием, кто-то испускал слезы ручьями.

Когда процессия подошла к храму Святых апостолов, окруженное свитой царское тело поместили в церкви. Паракимомен Василий собственноручно обвязал, как это делают с покойниками, его тело. А когда готов был гроб Багрянородного, его захоронили вместе с царем Львом, его отцом. Даже после смерти и погребения его любезнейший сын остался предан отцу. В царствование Константина было совершено много великих деяний. И главное – он сохранил веру и государство.

Не дожидаясь конца положенного траура, сразу после похорон отца, Роман взялся за перестановки в своем окружении. Щедро награждая чинами и званиями, он удалил из дворца приближенных людей своего отца, в том числе и патрикия Василия Нофа. Вместо него управляющим синклитом назначил препозита и друнгария флота Иосифа Врингу. Сразу же после этого возвел его в достоинство паракимомена, своего спальничего, и вручил ему всю власть над бюрократами.

На другие высвободившиеся места он стал назначать молодых офицеров из числа своих знакомых. Протоспафария Иоанна по прозванию Хирин назначил великим этериархом – начальником личной императорской гвардии, возведя в патрикии, чтобы хранил басилевса от лиц подозрительных. По просьбе паракимомена Иосифа, сакелария Сисиния из чиновничьей братии, мужа ученого и к государственным делам способного, он вскоре сделал патрикием и логофетом геникона – начальником податного ведомства.

Эпархом Константинополя назначил молодого стратига Феодора Дафнопата, возведя его в ранг патрикия. А вот его помощниками, по выбору Иосифа и Сисиния назначил опытных бюрократов: асикритом – Феофилакта Мацицика, а судьей – Иосифа. Благодаря добрым советам, военные и бюрократы в одной связке, должны были хорошо послужить государству, уравновешивая друг друга. Меньше всего неожиданностей было в назначениях в военном ведомстве. Заботу о войсках Роман доверил братьям Фока. Никифора царь оставил доместиком Востока, несмотря на его пребывание в горах Афона. А его брата патрикия Льва, стратига Каппадокии, царь царей возвел в сан магистра и назначил доместиком Запада.

Расставив на высших постах государства своих людей, Роман взялся за чистку в своей семье. Выполняя волю отца, по совету Вринги, сестер своих Зою, Феодору, Агафу, Феофану и Анну, вместе с тетушкой Софьей, вдовой царя Христофора, своего дяди, он постриг в монахини. Напрасно мать молила за них. Напрасно молодые девушки, тесно обнявшись, просили о пощаде и плакали. Ничто не помогло. Одной царице Елене было разрешено остаться во дворце. Ее дочери должны были покориться непреклонной воле государя, обрекшей их на иноческую жизнь.

Когда по приказанию патриарха Полиевкта их волосы упали под ножницами, и когда на них надели монашеское одеяние, то из утонченной жестокости их разлучили одну с другой. Тогда царевны возмутились, совлекли с себя власяницы и объявили, что каждый день они будут есть мясо.

В конце концов, Роман все же смягчил их жизнь. Младших сестер распорядился отправить во дворец Антиоха и приказал разрешить им тот же образ жизни, что и в Священном дворце. Только старшую сестру Агафу, вместе с Софьей сослал в монастырь. Но даже там, к неудовольствию патриарха Полиевкта, вместо власяниц и постной пищи, Роман распорядился выдавать им тоже содержание, что и во дворце. Тем не менее, они навеки умерли для мира. И теперь, презираемая ими, жена государя Феофано торжествовала.

Через какое-то время поползли слухи, распространяемые злопыхателями. Кто-то видел, как в то время как базилевс Константин болел и кончался, снова показалась звезда, как при его рождении. Но на этот раз с тусклым и неярким свечением. Кто-то видел, как сын подсунул отравленное питье отцу, во время их паломничества к Олимпу. Кто-то вообще заговорил о заговоре Романа и Феофано против Константина.

Роман не обращал внимания на слухи. Он без промедления разослал дружеские письма ко всем ромейским начальникам и стратигам, а также царю Болгарии и всем государям западных и восточных народов, заключив с ними дружеские союзы.

Таким образом, расставив своих людей на ключевых постах империи, обезопасив себя от близких родственников и подтвердив мир с соседями, Роман посчитал, что потрудился достаточно, настало время для отдыха. И предался развлечениям со всем пылом и неутомимостью двадцатилетнего юноши.

Он был молод годами, крепок телом, строен и широк в плечах. Все поражались и восхищались его неуемной энергией. Порой целыми днями, скакал Роман по полям, наслаждаясь охотой за стенами столицы. По нескольку дней даже ноги его не было в царском дворце. Проводя время в пирах с ровесниками и льстецами, он был спокоен и приветлив. Одних он украшал почетными санами, других награждал щедрыми дарами. Бывало, просто так раздавал деньги многочисленным стражам и охранникам, еще более возбуждая и разжигая любовь к себе.

А иногда, в один день он и на ипподроме сидел, и с синклитом обедал. В полдень играл в мяч с соперниками умелыми и опытными, которых нередко обыгрывал. Потом с торжественной свитой отправлялся в пригород ловить кабанов, а уже вечером после охоты возвращался назад во дворец к жене и детям.

Анастасия опять была в положении, поэтому лишь иногда совместно с мужем посещала театральные представления, да радовалась, наблюдая за победами мужа из императорской ложи ипподрома. И радовались ему граждане, поскольку он и удачлив был, и над народами властвовал. И много доставлялось тогда в Византию всякой пищи и продовольствия.

Однажды вечером, Роман застал Анастасию в слезах.

– Дорогая, почему ты плачешь? Кто обидел тебя? Если это из-за моей поездки на охоту, то клянусь. Больше не покину пределов города.

– Ну что ты Роман. Разве я хотела бы привязать тебя к своей юбке? – Улыбнулась Анастасия и тут же снова разрыдалась. Роман сжал ее в объятиях стараясь успокоить. Наконец, чуть успокоившись, Анастасия рассказала мужу о смерти своего любимого отца.

– Его уже погребли. Я не смогла проститься с ним, – всхлипывала Анастасия.

– Почему мне не доложили? – Скрипнул зубами Роман. – Кто принес эту весть?

– Моя мать Цира после похорон, немедленно отправилась в Константинополь, чтобы сообщить мне о его гибели.

– Почему я ее не видел? – Удивился Роман.