Рядом, по территории отеля то есть, совершенно свободно передвигаются кошки. Собаки тоже есть, но их не видно, не слышно. Бродила у нас возле отеля одна – тень отца Гамлета, блин! Белая, лохматая и абсолютно равнодушная ко всем и вся. В глазах у неё было такое выражение… Ну, как будто псина нашла смысл жизни, и делиться этим знанием она не будет, провалитесь вы все с вашим отдыхом. Вот так примерно.

…А она совсем на меня не похожа. «Вылитый отец» – это про неё. Ещё в роддоме, будучи в полубеспамятстве и пребывая в шоке от того, как трудно рожать людей, развернув пелёнку, я сразу заметила папин капризный изгиб губ, залысины рыжих пёрышков и нос картошкой. От меня у дочки только разрез глаз (и то не мой, а бабушкин), родинка на шее и круглая, как мячик, попа. Негусто, прямо скажем. Маловато для идентификации. А я-то так мечтала, что родные и знакомые будут восхищённо восклицать при встрече – Юля, как же она на тебя похожа! Увы (а может, и нет), я слышу прямо противоположное. Те, кто знают её отца, так и говорят – вылитый папа, ну надо же! А те, кто его не знает, восторженно выдыхают – ну совсем на тебя не похожа, ну ни капли! Иногда, внезапно устав от пятьсот пятьдесят пятого такого восклицания, я говорю, что это муж в подоле принёс. Нагулял, подлец, ребёночка на стороне.

В курортном посёлке нас знают. Мы часто и долго гуляем, шумно купаемся и не обращаем на остальных никакого внимания. Зато сами привлекаем – будь здоров!

Нас трое. Я, моя дочка и моя подруга. Подруга – жгучая брюнетка с голубыми глазищами, идеальной фигурой и заразительным смехом. Я – пухлая, невысокая, кареглазая. Русые мелированные перья на голове. В общем, из нашей компании я самая незаметная. На моих дам пялятся окружающие, к ним клеятся отдыхающие. Я – за всем этим наблюдаю с превеликим интересом.

К слову сказать, я не очень люблю купаться с дочкой. Не то чтобы совсем, но я люблю поплавать далеко, а не плескаться на мелководье. А они вполне себе нашли общий язык (спасибо, Алесь!) и ходят вместе. Поэтому пока я вялюсь, облитая зелёным оливковым маслом, мои девушки идут в море и там развлекаются по полной. Я лежу, млею на солнце и чувствую себя куском «Краковской» в микроволновке. Нарушив моё полусонное счастливое состояние, ко мне подходит, вернее, подсаживается мужчина. Лицо заинтересованное, взгляд странно смущённый, и задаёт интересный вопрос: «Девушка, а вот с вами девочка маленькая, скажите, пожалуйста – она чья дочь?»

Меня поражает бестактность вопроса, я в раздумьях. Тянет ответить, что украла у соседки. Однако отвечаю вполне вежливо – «А на кого больше похожа?» На что получаю ответ – «Да она как-то одинаково непохожа ни на вас, ни вашу подружку!» Долго, видимо, мучился! Сильно заинтриговал его этот феномен. Интересный способ завязать знакомство, но не прокатывает. Я буркаю в ответ что-то между «отвяжитесь нахрен, как вы меня достали» и «это МОЯ дочка, всего доброго».

В магазине опять же. Я скромно стою в сторонке, Алеся и Женя вовсю развлекаются. Женя учит продавца играть в русские игры, «камень-ножницы-бумага», прятки и прочие, не менее интересные. Алеся ищет пальто с капюшоном из экзотичного пони, попутно перебирая и примеряя продукцию, предложенную навязчивыми черноглазыми продавцами – позапрошлогодние модели, на которые смотреть-то страшно, не то что на себя напяливать! Я же просто наслаждаюсь кратковременной передышкой и поближе придвигаюсь к кондиционеру с живительными прохладными струями. И все как бы при деле.

Продавцы жаждут познакомиться с подругой. Один особенно назойливый, видимо, не понимая откровенного подружкиного стёба, безуспешно пытаясь выведать имя русской красавицы, пристал к моей дочери: «Скажи, как твою маму зовут?» Скажи да скажи, что ты будешь делать! На что моя умная дщерь, не раздумывая, отвечает – «Мама Юля… и мама Алеся!» Что, съел, принц заморский? Молча улыбаюсь, тяну их к выходу.

…Я горжусь ею. Она мужественно выдерживает наши поездки и гуляния по пятидесятиградусной жаре на Памуккале, шатания по храму Николая-Угодника, прогулку на деревянной шатающейся и скрипящей яхте и многочасовые сидения в автобусе, трёп гидов и набеги по магазинам. Мне хочется показать ей как можно больше, потому что в ближайшие несколько лет я не смогу ей показать ничего, кроме коров, которых она до смерти боится, в деревне, да редких развлечений в аквапарке.

Ибо – школа, первый класс, грядущая ипотека и отменённые льготные отпуска. Грустно.

Так вот, о чём же это я? Ах, да. Жека сидит, ждёт пончиков, одну её за ними не отпустили, и она по мере сил развлекает сама себя. Ну, и меня заодно. «Мам, а как по-английски будет «стакан»? Мам, а как по-английски будет «пить»? Мам, а как по-английски будет «стол»?» Я соответственно называю, с некоторым трудом вспоминая давно забытые слова. Ох, недаром нас натаскивала Светлана Александровна, дай ей Бог здоровья! Каждый урок – четыре оценки. Из них выводится общая. Попробуй, забудь тут! Читали вслух, играли, смотрели, запоминали. Вот за те три школьных года у меня всё и осталось. А потом была другая школа, а потом ещё одна. И Светланы Александровны больше нигде не случилось. Ага, помню ещё как её пятилетняя дочка подсказывала Игорьку дни недели. В седьмом классе дело было. Или в восьмом? Не суть.

Короче, последнее слово Куропатке особенно понравилось – «тейбл». Оно так удобно и легко легло на язык, что Женя, забыв про следующий вопрос, несколько раз его повторила. Мимо бежал маленький котейка. «О, я назову его Тейбл! Тейбл, Тейбл, Тейбл!» И подманивает его ладошкой, или, мол, сюда. За всеми этими лингвистическими изысканиями нам принесли пончики, коими я и подавилась – от смеха. И, что интересно, котейка вообще как всю жизнь это имя носил – побежал как миленький!

Хм, а придёт ли в Англии кому-нибудь в голову назвать котёнка Стол, только потому что слово красиво звучит?

Юная кокетка

Женя – звезда. В Турции, на отдыхе, где очень много незнакомых людей (а ведь её мир пока очень мал и узок!) она просто купается во внимании окружающих. В том числе и мужчин.

Она ведёт себя, как маленькая кокетка. Флиртует напропалую, капризно надувает губки, заразительно хохочет и стреляет глазками. Просто пройти от столика до барной стойки за стаканом спрайта она не может – она будет идти и пританцовывать, подпевать, размахивать руками и вертеть пятой точкой. В баре всегда играет развесёлая музыка, какие-то прошлогодние хиты.

Её знают бармены, официанты и мальчики на ресепшн, потому что у нас то улетели пластиковые стаканчики, то разбился стеклянный, то не хватило салфеток, то слетел браслет, показывающий нашу отельную принадлежность (упаси небеса забрести на «чужой» пляж и наворовать там солнца!), то ещё что-нибудь. А ещё у неё такая внешность…

Говорят, что южные мужчины любят блондинок. Куропатка светлокожая, волосы уже выгорели под свирепым турецким светилом, и отросли ниже плеч (но отросли-то они ещё дома, конечно), пуговицы голубые на мордахе так и сверкают – ещё бы, столько всего интересного! Поэтому продавцы в магазинчиках, да и просто прохожие пытаются её погладить по волосам, потрогать, и называют «Принцесса». Жека у меня, несмотря на свою коммуникабельность, дамочка дикая – сильно психует, когда с ней пытаются установить тактильный контакт. И вежлива до безумия «Уберите руки от меня… пожалуйста!»

Обедаем. Вот пошла она за сладостями. Терпеть не могу толкаться у этого шведского стола! Как свинки у корыта. А сразу всё не утащить – рук не хватит. Поэтому сладкое оставляем на потом, пока просто едим. Жека, как самый малопотребляющий (еду) человек в нашей компании, быстро наелась, и теперь ей срочно нужны эти сладости. Коих выставлено немереное количество, и до которых ещё нужно дойти. А мне неохота. Я вообще-то могу и фруктами обойтись, арбузом, например. Охота просто посидеть, и не спеша, не торопясь, прожёвывать, глотать и… Короче, идти неохота – жуть! Уговариваю немного потерпеть, буквально пару минут. Одну, конечно, не отпускаю. Однако Куропатка упёрлась. Встала и пошла. Ухх, непокорная дочь! Пять минут, десять… Нет и нет. Скрипя зубами, встаю, иду на поиски малолетней сладкоежки.

Картина маслом – Куропатка идёт, мелко перебирая сандаликами, пуговицы такие кроткие, голосок такой вежливый, тошнотворно-сладкий, как шиповниковый сироп. Как будто она меня уговаривает на какую-нибудь невозможную пакость, а я почти согласилась. «Ой, спасибо! Нет-нет, это пирожное я не люблю… Ой, и это тоже, пожалуйста. Спасибо! А это я уже в прошлый раз пробовала…»

Она идёт вдоль длинного стола, уставленного подносами. Рядом идёт здоровенный, загорелый (хм) мужик, тащит блюдо и накладывает на него разнообразные пирожные маленькой блестящей лопаткой. Куропатка росточком пока не вышла – не достаёт она до тех столов. Вот и нашла себе поклонника. Мужику этот променад доставляет несказанное удовольствие, он с абсолютно серьёзным лицом идёт за ней, только глаза такие… смеющиеся. Подмигивает мне – конечно, он знает, чья это дочь! – я незаметно ретируюсь, дабы не испортить доченьке кайф общения. Это ведь в любом возрасте приятно – когда за тобой ухаживают мужчины!

Северный полюс

– Мам, я пошла.

– Куда, милая?

– На Северный полюс.

– Надолго?

– Нет, на пару дней. Ну, через четыре недели, точнее, вернусь.

– Ааа, ну хорошо. Только кушай вовремя, и смотри, чтобы ножки не мёрзли.

Я валяюсь, как обычно в выходной день, и читаю книжку. Куропатка играет. Поднимаю глаза от книги. Она стоит в своей зимней шапке, в резиновых сапожках, на руках жёлтые варежки, те самые, косенькие, что я как-то вязала и чуть не умерла со смеху. Лицо очень серьёзное, сосредоточенное. Но вот пуговицы… Из них только что искры не сыплются! В руках – розовая сумочка.

– Дай посмотреть, что ты там с собой взяла.

С готовностью прыгает на диван, начинает по очереди доставать «необходимые» на Северном полюсе вещи.

Жестяная плошка, чёрт его знает откуда… Оторвалась от какой-то коробочки, кажется, с новогодними конфетами, но вещь куда как полезная. Женя в неё будет накладывать снег.

–Вот снег наложу в неё… Вот, ложечкой такой. Это вот мой шарфик. Буду им вот так горло заматывать.

– Куропатка, это вообще-то мой палантин. Вот буквально ещё с утра моим был.

Пуговицы уставились на меня несколько обиженно. Они не ожидали от мамы такой мелочности, надо же. Не понимает глупая мама – кому шарфик нужнее: мне, или ей, отправляющейся аж на Северный полюс! Ладно, дальше.

– Это вот ручка, я ей писать буду. Письмо тебе буду писать.

Достаёт мою ручку, обрывки каких-то бумажек. Видимо, на них предполагается писать мне письма, что у неё всё в полном порядке.

– Это вот ложечка. Я ей снег накладывать буду.

Розовая ложка из куклиного набора, обляпанная то ли кашей, то ли картошкой. Застывшая в камень еда на этом орудии кормления выглядит жутко неаппетитно.

– Жень, зачем ложкой-то? Так, прямо тарелкой и зачерпнёшь!

– Медведей кормить буду.

– Ложкой?! Снегом?!

– Ну да.

Бедные медведи.

Пуговицы уже просто искрятся, но мордаха таки сохраняет серьёзное выражение.

– Это такая палка. Буду ей кого-нибудь колотить.

Это, блин, не палка, это отломанная нога от куклы! Прикрываюсь воротником, дабы не испортить дальнейшие рассуждения откровенным и громким ржачем.

– Жень, ты кого там колотить-то собралась?

– Эмм… Медведей!

– За что их бить-то? Ты ж их, вроде, кормить собралась!

– Ха! А вдруг они на меня как накинутся! Я их зря кормила, получается!

Я начинаю хихикать. Я сдерживаюсь, прикрываюсь, держу рот плотно сжатым, но смех предательски рвётся наружу.

– Это вот кисточка. Буду ей вот так лицо… подметать. Или снег с ботинок. Это ещё кисточка. Это чтобы глаза от туша от… метать.

Показывает, как именно, она будет это делать. Только не всё сразу, Жек!

– Это вот телефон, я тебе позвоню, как доберусь.

– Жень, так это же МОЙ телефон!

– Ну мой-то у бабушки! И на нём денег нет!

Железная логика. Пуговицы недоверчиво смотрят на меня – я серьёзно или притворяюсь? Не понимаю всей серьёзности миссии? Телефона мне жалко, что ли?

Ну, вроде всё, собралась. Затолкала кое-как всё обратно в сумочку, напялила варежки. Пошла в сторону двери. Обернулась, помахала.

– Куропатка, а ты хоть знаешь, где Северный полюс?

Пуговицы сочувственно смотрят на меня, видимо, окончательно сражённые моей тупостью.

– На севере, мам.

Дверь закрывается, я возвращаюсь к перипетиям героев книжки.

Через несколько минут (каких минут – страницу только и прочитала!) она забегает в комнату с криком «Мама, я вернулась! Живая!»

Последнее слово меня окончательно добивает, и я всё-таки начинаю смеяться. Она прыгает ко мне на диван, весело хохочет вместе со мной, дрыгает ногами и машет варежками. При этом резиновый сапожок нечаянно прилетает мне в лоб, но я этого как будто не замечаю. Победителей не судят! Ну всё, говорю. Наконец-то ты вернулась. А теперь – мыть руки и обедать.

…Вот боюсь я её отпускать на Северный полюс. Там страшно, и медведи ходят. И отлично понимаю, что она когда-нибудь уйдёт. Возьмёт с собой много ненужных на мой взгляд вещей, вроде куклиной ноги, но которые ей наверняка пригодятся, и уйдёт. И меня, в общем-то, не спросит. А я буду сидеть и ждать, когда же она придёт и расскажет мне, что там увидела. Ведь у каждого из нас – свой Северный полюс.

Я на своём жить осталась.

Моя бабушка

Ездили мы в Тюмень, к моей бабушке. Женя у меня вообще богата на родственников. Давеча она мне доказывала, что моя бабушка ей тоже бабушка. Потом договорилась до того, что это вообще её бабушка, бо я уже взрослая и в бабушках не нуждаюсь. Она хотела захапать мою личную бабушку в своё пользование! Я, конечно, этого не допустила, отвоевала, так сказать, своё законное право побыть ещё внучкой. По её мнению, внучка – это такая маленькая девочка, которая день-деньской развлекается, ходит с бабушкой на карусели в парк, клянчит у неё мелкие монетки на мороженое, и перед сном даёт заплетать себе косичку. Да, я абсолютно не подхожу ни под один из этих параметров, ни косичек, ни каруселей, да и мелочи сама кому хошь могу дать, но всё же, всё же…

После этого разговора я надолго впала в сладкие воспоминания о моём счастливом детстве, том, когда я ещё была внучкой в полном соответствии с дочкиной теорией.

Помню некоторые моменты, будто картинки. Вот я валяюсь на крыше гаража и ем огромную спелую черёмуху прямо с веток (черёмуха соседская, поэтому в полный рост вставать не рекомендуется). Или играю в палисаднике, усыпанном золотыми листьями берёз, какими веточками и тряпочками, презрев полный ящик игрушек, выволоченный мной из сарая. Веточки были отломаны от веника-голыша, которым сметали листья с дорожек, а тряпочка была синяя, бог её знает вообще откуда. Кажется, сделанная из старых дедушкиных треников. А вот я на старых качелях, на них нельзя было сильно раскачиваться, потому что могла перевернуться, проверено. Сколько детских секретов ведали те качели! И скрипучую кровать на веранде помню, и звук жарящейся картошки утром, и бархатную скатерть до пола кисельного цвета на одноногом столе, и волшебное место – кладовка. Там чего только не было! Вплоть до старой обуви, аккуратно сложенной в чемодан. Плетёные корзинки, мотки верёвки, стопка перчаток, какие-то тазы, поношенная одежда, ларь с мукой, тканые коврики… Несмотря ни на что, там царил удивительный порядок. Это была просто сокровищница с маленьким пыльным окошком. Я даже запах помню в этой кладовке.

Ныне черёмуха спилена, берёзу в палисаднике свалило ветром, огород зарос. Бабушка уехала в большой город, а дом выставлен на продажу. Там живут другие люди, и… И я начинаю горько плакать – так мне жалко этого старого дома, и нашей бани, где стояла маленькая пластмассовая ванна, в которой купалась ещё моя маленькая мама, и соседской (опять же!) земляники, и того, что никогда этого всего уже не будет. И я там уже никогда не буду.

…Так вот, собственно, о чём я? О бабушках и счастливом и беззаботном детстве «у бабушки». Купили мы в той Тюмени надувной бассейн. Жёлтый, как кусок сыра, и круглый. Хотя квадратных, кажется, и вовсе нет. В самый разгар лета (а, нужно сказать, лето у нас нынче не менее суровое, чем зима – свирепые +36 в тени на протяжении полутора месяцев) в бассейн бабушкой (Жениной, конечно) загодя наливается водичка из шланга, попутно совершают омовение все присутствующие поблизости – Кукунция, её подружка, её сестрица, наш кот Кустик, находящийся во временной ссылке, и я до кучи. Всем, кроме нас с Кустиком, нравится. Мы же не в восторге. Я с визгом и рвущимися наружу нехорошими словами бодро скачу в дом, вытирая телефон, а Кустик, гордо подёргивая спиной и тихонько матерясь, уходит в заросли смородины.

Мелкий народ в писком и хохотом убегает переодеваться – бассейн не допускает наличия лишней одежды. И вот картина маслом – Куропаткина подружка стоит, стыдливо прикрывая то, что впоследствии сформируется (лет эдак через восемь) в один из первичных половых признаков, рядом неуверенно и тоже прикрываясь ладошками стоит двоюродная сестрица Куропатки (обе в купальниках!), Кукунция же выходит танцующей походкой королевы из дому ГОЛАЯ! То есть абсолютно. Совершенно. В первозданном, так сказать, виде.

У девочек становятся огромными глаза, они пытаются объяснить моей самой умной на свете дочери, что ходить голой – плохо и неприлично. А по-моему – в шесть лет это ещё пока вариант нормы. Во всяком случае, в собственном дворе, скрытом от соседей кудрявыми черёмуховыми кустами и высоченными мальвами-пальмами. Ну, и забором, разумеется. А может, и я ошибаюсь и это ненормально и плохо – ходить голышом в шесть лет. Кукунция, не слушая наставлений маленьких ханжей, с разбегу плюхается в бассейн, и начинает «нырять», плескаться, верещать и совершать ещё кучу всяческих телодвижений, которые и называются одним невыразительным словом «купаться». Тут уж всем стало не до приличий и пошло веселье коромыслом, только радуга вокруг сверкала! А я стояла и жестоко завидовала всем троим.

А сегодня мне снился старый бабушкин дом. Я знаю, он тоже по мне скучает.

Кукушкин комплекс

Они ко мне приезжали – мама и дочка. Маме нужно было в больницу, а Жека с ней приехала, потому что остаться было не с кем. Я прилетела с работы домой, и на мне с порога повисло моё чудо – да, она уже большая девочка, но мне нравится таскать её на руках. Мама уехала ночевать к семейным друзьям, а Кукунция осталась со мной. До следующего вечера. Уезжали они около шести, и у нас в распоряжении был целый длинный летний и прекрасный день.

Мы позавтракали и придумали ехать гулять. По дороге, конечно, немножко поссорились, потому что она хотела в детский центр, а мне хотелось шататься по парку и есть мороженое. Сошлись на том, что сделаем и то, и то. По очереди.