Вопрос с Алешей и Леночкой решился как нельзя более удачно. Алексею было девятнадцать лет; на груди гимнастерки красовались ордена и медали, потому без всяких экзаменов его взяли в политехнический институт на кафедру физики. Физика была самой модной наукой на тот момент развития человечества. Конечно, все произошло не без помощи Чернышева, который также позаботился о будущем дочери – Лену отдали в хорошую вечернюю школу, там можно быстрее пройти все десять классов. Закончит и пойдет в педагогический институт, на кафедру иностранных языков. В целом все складывалось очень удачно, Анастасия была довольна.

Алексей имел склонность к точным наукам и серьезное желание познать физику, но большими способностями не обладал; свой самый главный талант он приобрел на войне – умение нравиться людям и договориться с кем угодно о чем угодно. В институте он быстро сориентировался и понял – многие студенты оказались во многом талантливее его, оттого имели гораздо большие перспективы. Но Алексей не сдавался, он использовал свои фронтовые навыки на всю катушку и зачастую получал более высокие оценки, нежели одаренные однокурсники. При этом он оставался другом для всех; никто из студентов не заострял свое внимание на том, как Лешка Осипов постепенно становится одним из немногих претендентов на красный диплом, а также имеет все шансы на распределение в физико-технический институт Иоффе. Уже на втором курсе он проходил там летнюю практику. К тому же, Алексей был похож на свою мать, как две капли воды; он был неординарно красив и грациозен. Черные волнистые волосы, прямой орлиный нос и невероятно обворожительная улыбка. Студенческие вечеринки проходили однообразно, если на них не было Алексея. Он крутил мимолетные романы с самыми симпатичными девчонками в институте, при этом не преминув мимоходом выяснить, кто родители и откуда приехала. Постоянной девушки Алексей не имел, считая это обременительным; необходимость постоянных встреч и присутствие какой-либо дополнительной ответственности – это не входило в его планы. Со второго курса по протекции Чернышева он начал подрабатывать в одной из секретных военных лабораторий, за что получал неплохую добавку к стипендии; так он жил вместе с сестрой в огромной четырехкомнатной квартире и строил планы на звездное будущее.

Однако после второго курса случилось непредвиденное событие, совершенно не входившее в его планы.

Студентки политехнического, да и девчонки из других институтов, которых он встречал на городских танцах и разных посиделках в общежитии, старались сохранить свою невинность для будущего мужа. Такая позиция резко отличалась от фронтовой жизни, где все было без лишних реверансов – никто не думал о завтрашнем дне; и мужчинам, и женщинам хотелось жить здесь и сейчас. По этой причине Алексей был весьма подкован в интимной жизни, особенно после романа с врачом-хирургом из полевого госпиталя Верой Павловной. Их отношения продлились весь сорок четвертый год; Вера Павловна была во всех отношениях прекрасной и очень чувственной дамой. Теперь же выплеснуть накопившийся во время учебы тестостерон представлялось занятием непростым, такая удача подворачивалась нечасто.

В один прекрасный пятничный вечер однокурсник Алексея Коля Столыпин воспользовался отъездом матери в Мурманск и пригласил друзей к себе домой. Его мама была главным акушером-гинекологом Ленинграда, оттого часто уезжала в командировки; народу собралось много, все курили и пили дешевое вино, танцевали под патефон. Колина девушка Лена Стрижельникова училась в училище при Первом медицинском институте, мечтая через год поступить на врача-хирурга. Она привела с собой однокурсницу Арину, маленькую рыжеволосую девчушку, похожую на приболевшего с голодухи котенка. Смешное личико, покрытое веснушками, потерянный взгляд; точнее беспокойный взгляд человека, попавшего в сложную ситуацию. Она приехала из Саратовской области, в ее семье никто никогда не имел высшего образования, да и сама Арина планировала закончить училище и пойти работать. Для ее односельчан уехать в Ленинград и выучиться на медсестру было пределом социальной лестницы. А еще Арина очень хотела выйти замуж; конечно, о парне из политехнического мечтать не стоило, и она понимала это, оглядывая с ног до головы присутствующих на вечеринке дам. Впервые с начала учебы она пришла в гости к коренному ленинградцу; ей было не по себе – сложно понять, о чем таком они говорят и смеются, все эти студенты из самых престижных университетов. Она была одна в большом городе; люди вокруг разговаривали на непонятном языке, они обсуждали слишком сложные и излишне витиеватые жизненные вопросы; даже Лена Стрижельникова не была ей близкой подругой и, скорее всего, просто из жалости прихватила несчастную деревенщину на вечеринку.

Алексей ничего не ел с самого утра и от того быстро опьянел. Новый патефон кричал на всю квартиру; очередной веселый мотив, народ поднялся на заводной танец. Ленка вытащила Осипова в пару к своей невзрачной подружке; да уж и все равно с кем танцевать, весело и хмельно. Смешная девчонка боялась поднять на него глаза, так застеснялась; двигалась скованно, то и дело пыталась наступить на ногу партнеру. Алексей незлобно подшучивал и даже проявил галантность, повторив танец еще раз – если учить, так чтобы запомнилось. Арина старалась изо всех сил, но полное отсутствие слуха и чувства ритма не давали возможности освоить танцевальное дело. Алексей мысленно пожалел несчастную девчушку; в конце второго танца похвалил ее за быстрые успехи, галантно поклонился и усадил партнершу в старое кресло рядом с патефоном. Она сказала что-то, первый раз набравшись храбрости и посмотрев ему в глаза, но он не услышал, так громко играла музыка; развернулся и скрылся в глубине прихожей. Пару минут назад он увидел, как в дверь вошла Галка Смирнова, красивая и веселая дочка заведующего кафедрой сопротивления материалов. Безо всяких сомнений, она волновала Алексея гораздо больше, и список причин тому был довольно объемный. Как-никак, самый сложный предмет на курсе.

Посиделки закончились к часу ночи, Коля начал разгонять народ. Леша присел в кухонное кресло и ненароком заснул. Через полчаса его растолкали; в квартире не было никого, кроме Коли, Лены и ее смешной подружки, они открыли последнюю бутылку вина и расслабленно сидели за столом. Коля и Лена уже запланировали свадьбу в августе этого года, потому моральных норм не придерживались и буквально через полчаса ушли в спальню матери.

Алексей из вежливости решил налить себе и девушке чаю, а потом предложил проводить бесцветное создание домой. Он чувствовал неловкость момента и злился на себя, крепкое вино все еще будоражило воображение; одновременно хотелось как можно скорее оказаться дома, а еще больше – на месте Коли за тяжелой коричневой дверью. Арина сидела напротив, смотрела на него восхищенно и боязливо. Все решилось само собой – девушка не высказала сопротивления ни словом, ни жестом; утром он проводил ее до общежития и пообещал навестить, как только сможет. Скорее всего, на выходных. На дворе второй послевоенный год, молодежь слишком занята восстановлением страны и не может уделять личной жизни слишком много внимания.

Однако в субботу Алексей вместе с сестрой отправились к матери на обед, а потом в Эрмитаж на открытие какой-то выставки. Потом всей семьей долго гуляли по Невскому, зашли в кафе; женщины ели мороженое, мужчины выпили по сто пятьдесят коньяка, закусив колбасой. Домой вернулись поздно, а в воскресение Алексей по графику отправился дежурить в лабораторию. Дни пробегали похожие один на другой, и вот уже снова пятница; смешная девушка Арина как-то совершено выпала из памяти. О ней напомнил Коля; после занятий девушки пригласили их в Екатерининский сад на прогулку. Сценарий прошлых выходных повторился почти в точности, только без шумных посиделок – прогулка, бутылка вина, патефон в квартире Столыпина, торопливый секс в кресле в гостиной. Арина не посмела даже намекнуть – неплохо было бы проявить внимание и появиться в ее общежитии еще несколько дней назад, как он обещал. Но она молчала, и Алексей сделал очевидный вывод: простушка, что говорить. Таких теперь немало приезжает в северную столицу.

Пятничные встречи сохранялись с завидной регулярностью еще целый месяц, до приезда Колиной матери; Ольга Петровна Столыпина вернулась из мурманской командировки почти на три недели позже, чем планировала. Все к лучшему, подумал тогда Алексей; где же теперь им встречаться? У него малолетняя сестра, практически на полном попечении, у Арины – комната в общаге и три соседки. Обстоятельства превышают возможности, ничего не попишешь. Но события повернулись совершенно неожиданным образом.

После прекращения ночных посиделок в квартире приятеля прошло три-четыре недели; за это время Алексей всего один-единственный раз сходил с Ариной в парк после учебы и пропал, обещая обязательно «что-нибудь» придумать. Он возвращался домой после воскресного дежурства в лаборатории; неожиданно вместо сестры дверь открыла мать. Анастасия поздоровалась с ним довольно взволнованным голосом, в глазах – знакомый возбужденный блеск. В ту секунду в голове Алексея пронеслась мысль: его мама, она слишком хороша для матери взрослых детей, слишком молода для почти сорокалетней женщины. Он прошел через коридор на кухню и увидел Арину. Она сидела за столом; услышав звуки его голоса, стала нервно дергать и без того плохо сидевшее шерстяное платье. Спутанные рыжеватые волосы собраны в пучок на затылке, лицо бледное и несчастное; только подойдя поближе, Алексей понял – она плакала. Арина тихо поздоровалась с ним и понуро опустила голову. Он понял все, не начиная разговор; холодная волна прокатилась по спине. Сестра и мать сели за стол рядом с пострадавшей, и Анастасия начала без длинных вступлений.

– Алеша, в нашем доме подлецов не должно быть. Ребенку нужен отец.

В тот момент одна-единственная мысль пронеслась у него в голове: после всего, что они прошли вместе, после страшной войны; и вот теперь, когда его жизнь только начала налаживаться и появились неплохие перспективы? Он стоял и молча смотрел то на мать, то на Арину. Все притихли, понимая – все будет так, как решит Анастасия Сергеевна. Уже много лет подряд все они обязаны ей не только рождением, но и жизнью после блокады, и всем, что у них теперь есть.

– Не переживай, Алеша, мы поможем. Институт закончишь, Ариночка пока может прервать образование, училище всегда подождет, тут без сомнений. Так что решайте, молодые, что да когда. Грех на душу не возьмем, правда, Алеша?

Несколько дней после очной ставки Алексей не мог уснуть, он вспоминал жизнь своей семьи; его отца и тайну, окутавшую его появление в доме матери. Эх, была бы Софья жива, теперь-то он точно выудил бы из нее все, что она знала; потом блокада и гибель Вячеслава Николаевича, потом смерть сестры и Софьи Игнатьевны. Старый еврей и его большая квартира, ночной лед Ладожского озера, а потом красивый черный автомобиль и полковничья рука, крепко обнимавшая мать за талию.

Через месяц с небольшим Арина переехала из общежития в дом на Петроградской. Свадьба была скромной; только Осиповы, Чернышев и пара школьных коллег Анастасии; родителям Арины отправили телеграмму. Молодая жена ушла в академический отпуск и с первого дня своего пребывания в квартире принялась за хозяйство. Больше всех ее появлению обрадовалась Леночка; тут все ясно – вопросы уборки и еды теперь были решены сами собой. Алексей старался сохранять бодрость духа и чтобы как-то отвлечься от сложившейся ситуации, с головой погрузился в учебу и работу. По утрам будущий отец торопливо спускался по ступенькам к парадной двери и ровно через пять минут как будто совершенно забывал о произошедшем; до самого вечера он не вспоминал о том, что жизнь его круто переменилась буквально за один месяц. Однако за ужином он ощущал, как над ним нависает тоскливое душное облако – как Алексей ни пытался быть веселым, он впадал в печальное и раздраженное оцепенение. Арина чувствовала его недовольство и старалась найти себе ка кое-нибудь важное занятие в другой комнате.

Странное дело, но поперек всей житейской логике деревенская девочка оказалась не очень хорошей хозяйкой. Ее уборка оставляла желать лучшего, постиранные вещи почему-то тут же становились серыми, включая белые рубашки мужа, да и стряпня была сварганена на скорую руку; заправка в супе порезана большими невкусными кусками, а пюре, какой картофель ни попадись, всегда было комочками. Каждую ночь Алексей исправно выполнял супружеский долг; он старался закрыть глаза и представить себе страстную докторшу – с ней они вытворяли такие штуки, о существовании которых он даже не подозревал.

По прошествии нескольких месяцев Алексей в отчаянии написал матери письмо, суть которого свелась к одной-единственной фразе: «Не могу любить ее, мама, не могу…» Но письмо осталось без ответа; чем больше рос живот, тем яснее становилось, что ничего уже не поменяешь, не стоит и пытаться, а что дальше – лучше не думать. За пару месяцев до родов всей семьей отмечали день рождения Чернышева; Анастасия накрыла стол в военной квартире; из гостей только пара сослуживцев мужа, Алексей, Елена и Арина. Будучи уже сильно под хмельком, Степан Иванович обнял Алексея за шею, наклонился и негромко сказал:

– Ты смотри, Леха, не дури. Тебе сейчас карьеру делать надо. Разведенных в партию не берут, а ты ведь не хочешь за Урал по распределению… Так что раскинь мозгами.

В январе сорок восьмого года у Арины родилась девочка, всего два с половиной килограмма весом, но в целом вполне здоровая. Назвали Натальей. Вместо оживления и счастливой неразберихи, какая обычно случается в доме после появления ребенка, квартира на Петроградской совсем опустела. Елена досрочно заканчивала вечернюю школу, параллельно пошла работать в столовую при институте, где учился Алексей; вечерами сидела в библиотеке, активно готовясь поступать на вечернее отделение в институт пищевой промышленности. Решение не быть учителем английского языка пришлось не по вкусу матери и отчиму, но девчонка настояла на своем. Кто жил при социализме, тот знает: работник общественного питания в любом виде – заведомо богатый человек. Что касается Алексея, то помимо работы и учебы он вступил в коммунистическую партию и уже имел прочное положение в парткоме института. Теперь он был занят еще больше и приходил домой не раньше девяти вечера. К тому же как раз в апреле сорок восьмого года в его институт из Ташкента перевелась прекрасная девушка Тамара; под чутким руководством Алексея она получила хорошую комнату в общежитии, где проживала совершенно одна. Также Тамара познакомилась с самыми придирчивыми педагогами, которые согласились помочь ей догнать остальных студентов и успешно сдать сессию.

Все эти обстоятельства привели к тому, что Арина практически все время находилась дома одна. Пару раз в месяц забегала Анастасия Сергеевна; обычно она опаздывала к договоренному времени на час или два и оттого делала свой приход бесполезным – после семи вечера не работает ни женская консультация, ни молочная кухня. Арина не жаловалась и даже воспринимала все происходящее как должное; иногда по вечерам она бродила по опустевшей квартире из комнаты в комнату и думала о том, как же ей повезло. Спроси еще год назад, где она будет жить, никогда бы не подумала – огромная четырехкомнатная квартира на Петроградской стороне. Ее приятельницы из училища встречались с рабочими Путиловского завода или железнодорожниками с Московского вокзала; пределом мечтаний был непьющий мастер с комнатой в общежитии. Судьба сделала Арине невероятный подарок, такой подарок, о котором она даже не мечтала; и теперь надо приложить все силы, чтобы не упустить свалившееся на голову счастье.

Майские праздники прошли тревожно – Алеша почти все дни отсутствовал; он организовывал демонстрацию по случаю Дня Победы. Третьего числа пришел домой совсем поздно, изрядно подвыпивший; от рубашки сильно пахло каким-то необычным ароматом. После той ночи Арина решила – как бы ни хотелось спать, надо всегда ждать его, потому что ночная кукушка дневную запросто перекукует. Она мало что понимала в ночном куковании и свято верила, что сам процесс, какой был он ни был, в любом случае делает мужчину довольным. В часы размышлений о семейной жизни она вспоминала, как мать гоняла по двору пьяного отца, пришедшего домой гораздо позже дозволенного:

– Господи упаси, да что ж это?! У нее что – поперек, а у всех вдоль? Так нет, у всех вдоль, дурень эдакий! У всех!

Вспомнила, да так и не смогла до конца жизни сделать правильный вывод из этих воспоминаний.

Девятого мая Алексей с самого утра был на параде, он шел в головной колонне своего института и нес самый большой транспарант; в три часа дети были приглашены на обед к Анастасии Сергеевне. Праздновали шумно и весело, с большим количеством спиртного; параллельно хозяйка дома показывала Арине, как правильно накрывать на стол, а потом вынесла томик детских стихов и сказок, а потом еще несколько книг – стихи Есенина, Тютчева и, конечно, Пушкин.

– Молодые должны воспитывать новое поколение в культуре! Вот что важно! Ребенок с рождения должен уметь держаться за столом и знать наизусть чем больше, тем лучше! Как только подрастет, надо устраивать вечерние чтения после ужина, это для всей семьи полезно. Ариночка, вам необходимо заняться гардеробом, посоветую одну даму, шилась у нее еще до войны. Девочке надо давать хороший пример.

Арина ловила каждое слово, неустанно вспоминая о той странно пахнущей рубашке, и каждое слово Анастасии Сергеевны успокаивало ее. Между строк она читала безусловную поддержку и принятие невестки такой, какая она есть. Предмет воспитания тем временем тихо посапывал в коляске; ее оставили в прихожей, подальше от громких разговоров. Одна из важнейших тем для беседы – карьера Алексея, в которой приняли живое участие все присутствующие. Чернышев предложил свою помощь в будущем распределении, но оказалось, место старшего лаборанта на кафедре ядерной физики уже забронировано для Осипова Алексея Вячеславовича; и все по той же партийной линии. Многие более талантливые однокурсники имели все шансы уехать если не на Камчатку, то уж в Екатеринбург во всяком случае.

Жизнь двигалась дальше, и как бы Анастасия ни высказывала своего расположения к невестке, Алексей продолжал жить так, как ему хотелось; со временем у Арины сформировалась привычка рассматривать и обнюхивать любую вещь, оставленную мужем в стирку. Особым успехом она считала осмотр мужских трусов; характерный вид остатков мужского семени и запах, который невозможно спутать ни с чем – вот что она обнаружила после очередного партийного заседания.

С сентября сорок восьмого года Алексею прибавили зарплату в лаборатории, и если учесть его повышенную стипендию, то получался немалый доход. Алексей завел привычку приглашать гостей; народ приходил разный – парочка кандидатов наук из его лаборатории вместе с женами, товарищ по парткому из института, знакомый ассистент с кафедры. После таких посиделок он частенько закрывался в кабинете отца до позднего вечера, что-то торопливо писал, а потом выходил из дому и отсутствовал в течение полутора часов. В это время Арина на скорую руку мыла посуду; после деревенского мытья на вилках и ножах часто оставались кусочки пищи, а в сушилке стояли тарелки, пахнущие мылом. Во время бурных возлияний, когда бутылки с водкой уже наполовину пустели, Арина присаживалась за стол рядом с Алексеем; в подпитом состоянии муж всегда был весел, он прилюдно хватал ее за бока и громко смеялся.